Таня гуляет по лесу, выходит на берег озера и думает каждый день одно и то же: «Боже, какая же я счастливая! Какой мне подарок от Миши достался – я закончу свою жизнь именно там, где мне бы хотелось! Спасибо, Мишенька…»
письменном столе Вогулкиной давным-давно царили тлен и запустение. Братская могила великих начинаний. А ведь Юля ещё лет десять назад не поверила бы, что из всех специальностей, которыми она овладевала на ходу, играючи, постоянной станет самая непритязательная – гид-краевед.
взвешен на весах и найден очень лёгким; Фарес – разделено царство твоё и дано мидянам и персам». Если ты подводишь итог своей неоконченной жизни, то она может завершиться раньше времени.
Это ещё и чисто еврейское суеверие: не следует вести списков, подсчитывать сделанное, облачать жизнь в цифры и буквы. Если ты это делаешь, то повторишь судьбу царя Валтасара, прочитавшего слова на стене. Мене, Текел, Фарес. «Мене – исчислил Бог царство твоё и положил конец ему; Текел – ты взве
В эти полчаса я поседела в буквальном смысле слова, хотя если бы встретила такой поворот сюжета в литературном произведении, то поморщилась бы от неловкости за автора. Но жизни плевать на литературу.
– Ну а книги? – никак не могла уняться Лилька. – Ты ведь работник издательства!
– Именно поэтому я не хочу осквернять свою квартиру книгами.
– Осквернять? – Лиля чуть не уронила бокал, но вовремя перехватила его за тоненькую ножку. – Ну ты даёшь, мать!
– Не беспокойся, книги всё равно сюда проникнут, – вздохнула Наташа. – Это как раз тот случай, когда сопротивляться бессмысленно. Но пока мне хватает вот этих – она кивнула в сторону скромной полочки.
Как жить, если жить не хочется? Любовь – это слабость или сила? За что мне сделали так больно? И когда же ты наконец вернёшься, папа мой милый, папа? Я купила тебе все детективы про брата Кадфаэля, которые мы никак не могли найти. Я столько всего должна тебе рассказать, папа! Мне так нужно, чтобы ты был рядом.
Полгода Света спасалась тем, что отслеживала в себе отца: радовалась, когда на ум приходило его словечко, читала его любимые книги, целовала глаза сына – такие же ясные, умные.
Сейчас в ней начинали жить новые чувства – она ещё не знала, что привыкать к ним придётся долго, как к неудобной, но необходимой вещи, например маске в пору эпидемий. Она всё так же будет приходить в кабинет отца, пахнущий книгами, будет класть голову на его неудобную жёсткую подушку и закрывать глаза. Но она снова научится любить жизнь, сколько бы чёрных птиц ни расправляло перед ней свои крылья.
