Оглавление

Вступление

В марте две тысячи семнадцатого года мы с подругой придумали развлекательный квест для группы в Facebook[1], который назывался «Пигмалион и Галатея». Мы его провели, и всем понравилось. А чуть позже, по мотивам этого квеста, я решила написать одноименный рассказ. Он получился небольшим — страниц на сорок. Я опубликовала его на своем сайте, где его почти никто не читал. И так он провисел без дела семь лет.

Как-то раз мне понадобилось привести в порядок сайт. И почему-то захотелось переписать концовку рассказа. Так я и сделала. Правда, на концовке не остановилась. В повествование вошли новые персонажи: дядюшка Карл, преподобный Вальдемар и господин Министр. Они принесли с собой новые сюжетные линии, особый антураж и нотку комедии. А небольшой рассказ вырос в роман.

Действие разворачивается в начале двадцатого века, в альтернативной вселенной, которая значительно отличается от нашей. Поэтому, дорогой читатель, пожалуйста, не ищи в этой книге историческую правдоподобность — здесь жизнь развивается по собственному сценарию.

В этой вселенной греко-римская цивилизация благополучно дожила до наших дней.

Во главе империи стоит римский император. А столица находится в Помпеях. Имей в виду, читатель — в этой вселенной Помпеи никогда не были погребены под пеплом Везувия! Серьезных извержений там не происходило. Климат прекрасен, люди — замечательные. Поэтому Помпеи росли-росли, пока однажды не превратились в огромный процветающий город — столицу Римской империи и центр моды, не хуже Парижа.

Миролюбивый вулкан Везувий стал модным курортом, с минеральными водами, грязевыми ваннами и гейзерами, которые один чудаковатый архитектор догадался превратить в фонтаны.

Альтернативная Римская империя включает в себя территории всех современных государств Европы, Турцию и частично — Ближний Восток. Они вошли в нее, как провинции. Каждой провинцией управляет свой Король или Королева. Провинции делятся на округа и приходы.

В каждом округе есть свой министр. А в каждом приходе — свой преподобный. Обычно округ и приход занимают одну и ту же территорию, поэтому считается, что министр и преподобный — это как правая и левая рука, которые во всем должны помогать друг другу.

Христианство в этой вселенной прекрасно уживается с политеизмом. Зевс, с его Олимпийским пантеоном, ничуть не мешают существовать любым другим богам.

Главная героиня Людевина проживает на территории современного Люксембурга, в провинции под названием Малая Галлия. Большую часть времени она проводит в своем поместье «Кукушка», которое расположено довольно уединенно. До ближайшего городка нужно добираться минут двадцать. Городок этот довольно милый — там есть речной вокзал, красивый городской парк со скульптурами и много магазинов. Осень в этих краях теплая, жаркое лето, а снега зимой почти не бывает. Эти климатические особенности сыграют важную роль в развитии нашего сюжета.

По небу курсируют дирижабли. На одном из них главная героиня, примерно два раза в год, летает в Помпеи, на выставки, в театры или просто прогуляться.

Все персонажи книги говорят немного пафосно, на устаревший манер — все-таки это начало двадцатого века! Знаю, сейчас это не модно… Но я отдаю дань тому времени. Мне кажется, оно должно быть одинаково прекрасно — в любой вселенной.

Люблю это время!

Спасибо за то, что читаете эту книгу. Надеюсь, вы получите от нее удовольствие.

 Экстремистская организация, запрещенная в РФ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1. Похороны

«В действительности всё совершенно иначе…»

Антуан Де Сент-Экзюпери

1

Отрывок из письма герцогини Алтеи Абеляр её дочери Людевине от шестого марта одна тысяча восемьсот восемьдесят девятого года.

«Репутация для женщины — всё. Она вручается тебе обществом как бы в долг. А потом ты постоянно её отрабатываешь. Увы, эта «долговая яма» бесконечна.

А если тебя заподозрят в каких-нибудь кознях, репутацию тут же конфискуют. Теперь, как бы ты ни старалась, вернуть ее смогут только две вещи: хорошее замужество или чудо.

Хорошего мужа в наши времена найти трудно. А чудес не было со времен епископа Григория, который жил в двенадцатом веке. Поэтому постарайся блюсти репутацию. Если чувствуешь, что всё испортила, придумай способ исправить. А не можешь исправить — заметай следы».

2

Кладбище Нотр-Дам

Десятое ноября 1905 года

В промозглый день поздней осени на кладбище Нотр-Дам, возле свежевырытой могилы, собралась траурная процессия: священник, нараспев читавший последний молебен по усопшему; хмурый сыщик в штатском; советник нашего друга Пигмалиона; тетушка Жозефин, со своим мужем дядюшкой Карлом; трое молодых гадюк; моя подруга Анита и молодой герцог, который до конца погребальной службы почти не проронил ни слова. Ну и, конечно, я.

Пигмалион на похороны не явился.

В небе, прямо над нами, кружили вороны. Их была целая армия. Как будто сама природа решила подчеркнуть драматизм момента, направив сюда этих представительниц потустороннего мира.

А впрочем, не все были и в трауре. Анита оделась, как фламинго — во всё розовое. Она была на голову выше всех остальных, включая мужчин, и весьма необычно смотрелась в нашем черном конгломерате.

— Должно же сегодня быть хоть что-то приятное глазу, — сказала она.

А на самом деле, у нее просто не было черного платья. А было всего два: одно вот это, розовое. Второе — зеленое бархатное. Но в нем она уже появлялась на том вечере. И чтобы не выглядеть какой-нибудь нищенкой, всегда ходящей в одном и том же, она и оделась, как фламинго.

«После похорон обязательно ее обрадую!»

Я же, пользуясь случаем, надела изысканную черную шляпу с вуалью. А под нее — черное атласное платье, которое недавно выписала по каталогу. Специально для шляпы.

Тётушка Жозефин ахнула, когда увидела меня. А я сказала:

— Я подумала, что наконец-то у меня появился повод выгулять эту шикарную шляпу.

— Какая красота, Людевина! Где ты такую достала?

— Я её купила в прошлом году на выставке, в Помпеях. Все тогда удивлялись, что я приобретаю черный аксессуар. А я подумала, пару раз в жизни — все равно пригодится. И вот теперь такой повод. Грустно, конечно. Но всё же…

Тетушка Жозефин приходится мне ближайшей родственницей. Она родная сестра папеньки. Мы с ней друг друга обожаем.

— Как не стыдно, в такой момент хвастаться туалетами, — зашипели на меня гадюки.

А я сказала:

— А что в этом такого? Покойнику ведь теперь все равно. Но если бы он мог нас видеть, ему бы стало приятно, что его провожают в последний путь такие нарядные дамы. Разве я не права, герцог?

Герцог вышел из состояния задумчивости и утвердительно кивнул:

— Любой покойник бы вас оценил, дорогая.

— Но не во время же похорон, Людевина! — опять зашипели гадюки.

Из уважения к покойному, я спорить не стала. И в следующие пятнадцать минут мы с тётушкой Жозефин старались придерживаться правил приличия и дружно промокали кружевными платочками глаза. Глядя на нас, даже господин Советник пару раз смахнул со щеки скупую мужскую слезу.

«Братья и сестры! Мы собрались на эту печальную церемонию, чтобы почтить память хорошего человека…» — нараспев читал священник.

Я склонилась к тётушке Жозефин и прошептала:

— Между прочим в Финикии, откуда он родом, на похоронах печалиться не принято. Они этому, наоборот, радуются.

— Дорогая, но мы тут пока не в Финикии, — прошептала она мне в ответ.

— И очень зря! По словам самого покойного, он при жизни только мучился…

— Тогда надеюсь, ему там лучше. Но радоваться и танцевать мы всё равно не будем!

Вдруг я уловила от стоящего рядом со мной господина Сыщика весьма осязаемый амбре.

— Что-то здесь сильно запахло вчерашним вином… — сказала я.

Он тут же понюхал у себя под мышкой, кашлянул и шепотом сказал:

— А что вы хотите от меня в такой момент? Мужчины ведь не могут плакать…

Я решила уточнить:

— И какая связь между слезами и пьянством?

— А такая, что сердце у нас подвергается большему эмоциональному напряжению. Алкоголь же частично снимает сентиментальность. Мы, мужчины, и так недолго живем, в отличие от вас, женщин. А если бы не пили, жили бы еще меньше.

— Надо же, — удивилась я, — А я думала, больше всех должен печалиться герцог. Это ведь его связывали теплые отношения с покойным! Правда, герцог? А страдаете почему-то вы, господин Сыщик.

— А правда, — удивилась тетушка Жозефин, — Что это вы так расчувствовались?

— По-моему, это попытка оправдать мужское пьянство, — предположила я, — Кстати, меня вы позавчера порицали за то же самое, господин Сыщик. Только в моем случае это считается пьянством, а в вашем — способом продления жизни. Но разве это не одно и то же?

— Это называется «двойные стандарты», Людевина, — просветила меня тетушка Жозефин, — Если ты женщина — то пьяница. А если мужчина, то соискатель долголетия.

— Неправда, — воспротивился господин Сыщик, — Это совершенно разные вещи. Всегда обращайте внимание на контекст! Бывают случаи, когда польза от алкоголя превышает объем вреда.

— Интересно, — сказала я, — Всегда считала, что статистика смертности, особенно насильственной, значительно выше у мужчин пьющих.

— А я и не говорю о насильственной смертности. Я о смерти от повышенной сентиментальности.

Я не стала вдаваться в подробности душевной травмы господина Сыщика. Меня больше заинтриговал научный контекст:

— Согласна, с возрастом сентиментальность растет, — сказала я, — Но как алкогольные напитки помогут дожить сентиментальным мужчинам до счастливой поры столетнего возраста?

— Средний возраст мужчин, уходящих на покой, 58 лет, — включился в беседу господин Советник.

— Под «покоем» вы ведь имеете в виду вечный покой, не так ли, Советник? — уточнила я.

— Вообще-то, я имел в виду, заслуженную пенсию…

— Тогда не 58, а 56, — поправил его господин Сыщик, — В общих разговорах, тем более на научные темы, необходимо придерживаться точных цифр.

— То есть, 56 — это заслуженная пенсия, а 58 — уже вечный покой? Я правильно поняла?

— Если не снимать душевное напряжение, то да, — подтвердил господин Сыщик.

«Как хорошее вино заставляет нас видеть все вещи в самом приятном свете, так плохое вино — в плохом… Ты же повидал его всяким…» поверх научной дискуссии, расхваливал священник нашего покойного.

— Не знаю, не знаю, — пожала плечами тетушка Жозефин, — Помню, у меня был конюх, так тот плакал при всяком случае. И без алкогольных возлияний. Чуть посмотри на него не так — и всё! Сопли, слезы, рыдания.

— Это не то, — сказал господин Сыщик, — Мужчины на трезвую голову, если и плачут, то сквозь зубы, сдерживая рыдания.

— Хотите сказать, мой конюх не был мужчиной?

— Я хочу сказать, что не все мужчины обладают таким полезным даром, как ваш конюх. Большинство сдерживается. А это очень вредно. В то время как женщина не сдерживает свой водопад слез и этим успокаивается. А мужчине необходимо или пить, или заниматься спортом, чтобы сбалансировать свой эмоциональный фон.

— Поэтому я еще и занимаюсь бегом, — добавил он.

Господин Советник оживился:

— Предлагаю бегать за женщинами. И приятно, и полезно.

— А вы бегаете за женщинами, Сыщик? — спросила я.

— Конечно! Но тут главное, чтобы дама была привлекательной. И одна или две… Не больше… Толпа из женщин вызывает у меня паническую атаку…

— Это почему же?

— Вид основной массы женщин, особенно в нашей стране, — не для слабонервных, — вставил свое слово дядюшка Карл.

«… если бы наша цивилизация зависела от женщин, мы бы до сих пор жили в пещерах… — незаметно перешел на Цицерона священник, желая подчеркнуть важную социальную роль, которую играл покойный при жизни, — Но тебе повезло родиться и умереть мужчиной… Жаль, ты пробыл им столь недолго…»

А я возразила:

— Говорят, в восточных странах самая большая продолжительность жизни среди мужчин. А у них там целые гаремы усатых женщин… Правда, Советник?

— Тут ничего сказать не могу, — задумчиво почесал затылок господин Советник, — Не был пока за границей…

— А что, Индия нынче не считается заграницей? — усмехнулась я, вспомнив, как на званом вечере, не далее как три дня назад, пьяный господин Советник хвастался нам своими военными подвигами в Индии.

Но тот лишь вопросительно на меня посмотрел. Я ответила ему таким же вопросительным взглядом и лишний раз убедилась, что обширные возлияния даруют мужчинам не только долголетие. Кому-то они даруют еще и брехливость.

— Я тоже за границей не особо бывал, — простодушно сказал господин Сыщик, — Но известна общая приветливость народа в заграничных странах. Хотя, что касается усатых женщин, в их положительном влиянии на мужское здоровье я сомневаюсь. У них в гаремах такие бойни идут! Большинству тамошних мужчин повезет дожить хотя бы до 35.

— Пока его не надумает отравить из ревности какая-нибудь восемнадцатая жена, — добавил он.

— Надеюсь, вы ни на кого не намекаете? — уточнила я.

— А у вас, что, есть усы, Людевина?

К счастью, усов у меня не было. Но я все равно решила закрыть эту тему:

— Убедили, — сказала я, — Пейте и рыдайте, как конюх тетушки Жозефин. И доживете до 150 лет. Или сколько он там прожил..?

— 48, — шепнула мне на ухо тётушка Жезефин.

Господин Сыщик ее не расслышал, и научная дискуссия продолжилась в оптимистичном ключе:

— Вы будете радоваться, Людевина, — сказал он, — Потому что тут я с вами почти согласен. Некоторое время назад я начал изучать рыдающее, или всхлипывающее, дыхание. Как альтернативу плачу. Оно крайне полезно, как метод снятия бронхоспазмов и других проблем с сердечно-сосудистой и дыхательной системами.

«Ничто не способно повредить доброму человеку, ни в жизни, ни после смерти… И мы с легким сердцем отпускаем тебя в вечность…»

Я рассмеялась:

— Я в восторге от ваших научных изысканий! Вот не зря вы мне сразу понравились! С вами ведь даже ругаться приятно. Вы вместо ответного оскорбления просто будете всхлипывать и рыдать. И никто не догадается, что в этот момент просто вы пытаетесь продлить себе жизнь.

— Я тоже хочу жить долго… Правда, рыдать пока не могу… Только всхлипываю… — грустно сказал господин Советник, наблюдая, как нахваливаю господина Сыщика, — А ведь обещала быть навеки моей…

Научная дискуссия тут же потекла в новом ключе:

— Советник, вы верите женщинам? — приподнял бровь дядюшка Карл.

— Веришь не веришь… А женщины все равно в дураках оставят…

— Вообще-то, в дураках осталась я. Несколько часов подряд слушала рассказы про его военные подвиги в Индии. А сейчас еще окажется, что следы от когтей бенгальского тигра у него на животе, которые он нам демонстрировал, — это царапины от какого-нибудь местного забора.

Советник во второй раз непонимающе хлопнул глазами. И я поняла, что нет никакого смысла его уличать, раз он всё равно ничего не помнит. Вместо этого я нежно взяла его под локоть и сказала:

— Но мы все равно вас любим, господин Советник!

— Любите, конечно… Вы и котов тоже любите… Еще вопрос, кого больше…

«Да пребудут с ним прекрасные девы, да убаюкают его слух и усладят взор…»

— Я, конечно, знал, что каждая женщина в той или иной степени актриса, — усмехнулся господин Сыщик, — Но вы, Людевина — непревзойденная!

— Да! Всем актрисам явно далеко до нашей Примадонны, — подобострастно прошептал господин Советник, — Учись хоть у самого Еврипида — с вами не сравниться. Такой талант раз в тыщу лет рождается…

— Как с языка сняли, — подтвердил господин Сыщик.

— Вы мне льстите, — сказала я, — Но у меня ведь даже нет актерского диплома…

— А диплом, мне кажется, вам и не нужен, — сказал господин Сыщик, — Наши дипломированные актрисы сегодня вообще не умеют играть. Они умеют ходить, что-то говорить, могут «заехать»… А играть лицом, чувствами, эмоциями — не могут.

— Знаете, господин Сыщик, — сказала я, — Вы первый, кто об этом сказал. Такое ощущение, что вы готовитесь попросить меня о каком-то одолжении. Вам что-то от меня нужно?

— Только чистосердечное признание! — шутливо сказал господин Сыщик.

— Тогда буду и впредь лицедействовать. Может, дольше проживу на свободе.

И я улыбнулась господину Сыщику самой очаровательной улыбкой.

3

Мне показалось, господин Сыщик меня слегка приревновал, когда я взяла под локоть господина Советника.

Я пока не очень сильна в подобных вопросах, но недавно наткнулась в библиотеке на очень интересную книгу. Она называется «Механизм парного обольщения. Как свести с ума за один вечер».

Там пишут, что еще в семнадцатом веке им широко пользовались фаворитки, когда пытались соблазнить короля. Они, говорят, специально везде таскали с собой подставного поклонника, который появлялся в нужный момент и начинал активно ухаживать за дамой. На глазах у короля, разумеется. А дама его всеми способами поощряла. Не знаю, удавалось ли поклоннику после этого выжить, но этой даме сразу же отписывалось какое-нибудь имение и ежемесячное содержание, в знак королевской благосклонности.

Согласно «механизму парного обольщения», как только дама начинает переключать внимание с настоящего кавалера на подставного, в первом срабатывает какой-то импульс. Он запускает в нем очень длинную цепочку неприятных эмоций. В итоге все сводится к тому, что «настоящий» кавалер желает стать единственным и неповторимым. Он всячески начинает нападать на «подставного». Но в книге пишут, по этому поводу не стоит сильно беспокоиться — это часть процесса! Пусть немного понападает. Главное вовремя переключить свое внимание на обратно. И лучше с этим не затягивать, потому что иначе дело может закончиться убийством.

Чтобы закрепить эффект, надо проделать так несколько раз: то подавать, то забирать надежду.

У нас, конечно, не семнадцатый век. А господин Сыщик не король. Все же надеюсь, та книга не зря занимает свое место на полке, и человеческая природа с тех пор не сильно изменилась.

«Надо будет попробовать», — решила я.

Вместо подставного поклонника буду использовать господина Советника. Ему уже не впервый раз играть для меня эту роль. Он себя, кстати, неплохо в ней показал.

Правда, непонятно, что потом делать с «подставным», если он тоже случайно влюбится… Есть ли какая-нибудь инструкция?

— Мне ведь в эти дни так вас не хватало, господин Советник, — сказала я, — Вы мне позавчера так помогали! Даже не знаю, как и отблагодарить.

Я нежно погладила его по плечу. И даже подалась слегка вперед, чтобы не закрывать обзор господину Сыщику, который мог этого и не заметить.

Господин Советник смутился. По лицу видела, что он совершенно ничего не помнит из репертуара того вечера. И даже начал беспокоиться — уж не подал ли он мне какую-нибудь ложную надежду? Он ведь все-таки женат!

Господин Советник попытался освободить свое плечо. Но я решила его не отпускать. И сказала:

— Ваше предложение еще в силе? — грудным голосом спросила я.

На самом деле, никакого предложения он мне не делал. Но видя, как он начинает нервничать, я решила ему не помогать — пусть помучается.

К сожалению, на господина Сыщика механизм парного обольщения не подействовал. Он отказывался за меня драться и продолжил рассуждать на научные темы.

Господина Советника пришлось отпустить.

— Еще раз про мужчин, — сказал господин Сыщик, — Мы не только рыдаем сквозь зубы. Еще у нас в крови — сдерживать слова и обещания. А это также негативно отражается на здоровье и ведет к сокращению жизни.

«Молчание лучше, чем бессмысленные слова… Упокойся с миром»

— Ну прямо какая-то Ода мужчинам! — возмутилась тетушка Жозефин, — Пытаюсь вспомнить, кто чаще сдерживает обещания. Явного преимущества мужчин, из моего личного опыта, не наблюдаю.

— Увы, личный опыт, дорогая госпожа Жозефин, ничего не дает, — вздохнул Сыщик, — Разве что эксперимент ставится по-научному в чистом виде… Отдельно поясню: «слово джентльмена» — звучит, а «слово леди» — не звучит. Поэтому женщина легко нарушает слово, а мужчина, если нарушит, будет мучиться, за исключением отъявленных подлецов. Не забудьте, что мы всё еще говорим о влиянии мужского поведения на здоровье.

«Время — мудрейший из судий…»

— Вы так печетесь о мужском здоровье, Сыщик! Можно подумать, слабый пол — это вы, а не мы. Кстати, по моему личному опыту, так оно и есть.

— Личный опыт — я повторюсь — содержит огромную ошибку. Извините за банальный пример, но люди и сегодня, по 50% опросов, считают, что Солнце, по их личному опыту, вращается вокруг Земли…

— Ну, у нас и не такие слухи ходят. Особенно в газетах. Но про «сдерживать обещания», господин Сыщик, я скажу так: народная мудрость никогда не появляется на пустом месте. А она гласит: «Мужчина — хозяин своему слову. Хочу — дал, хочу — взял обратно».

Спор продолжился с участием Дядюшки. Тот вспомнил, как недавно столкнулся с породой мужчин, которые откровенно мошенничают: берут деньги, причем немалые. А услуг не оказывают.

— А потом еще отпираются, с честными лицами. Мол, не знаю, не брал. Во времена моей молодости таких прохиндеев сразу же расстреливали! Без суда и следствия. Раз — и всё!

И он реалистично продемонстрировал на пальцах выстрел из пистолета, прицелившись почему-то в меня. А в конце даже подул на пальцы.

— А по моему личному опыту, — сказала я, — самым порядочным и честным джентльменом был покойный. Вот герцог не даст соврать. Жаль, мироздание забирает лучших…

И я промокнула глаза кружевным платочком.

4

Если бы в этот день вас занесло на кладбище Нотр-Дам, вы бы могли стать свидетелем фантастической мистерии, в которой несколько независимых друг от друга вселенных наложились одна на другую. Но не пожелали соединяться между собой.

В первой вселенной шли похороны. Священник читал положенный молебен, старательно передавая в Вечность душу усопшего, и почти не слышал посторонних шумов, которые издавала паства.

«Ну что с них взять? — думал он — Легкомыслие в наши дни — явление вполне нормальное»

Он давно с этим смирился. И не ожидал, будто кто-то из присутствующих проникнется прелестью иного мира, когда в мире живых идут такие увлекательные споры о феминизме, усатых женщинах Востока, статистике и новых научных доктринах о мужском здоровье. В его вселенной, разукрашенной молитвами и безупречностью, было и без них неплохо. Тем более, что его внимательно слушали вороны. Они сидели на соседних могильных плитах, наблюдая за тем, как он воспевает добродетели покойного и горячо верит в его счастливую загробную жизнь.

Одновременно в другой параллельной вселенной, среди собравшихся прихожан, шли вышеупомянутые споры. С первой вселенной ее связывал лишь один вопрос: почему такой молодой организм решил столь рано покинуть этот мир? Нет ли в этом чьей-нибудь вины? Не замешана ли здесь какая-нибудь коварная усатая женщина-феминистка? А может, это стресс? Или же это результат обычного пьянства?

А раз точного ответа всё равно никто не знал, в умах собравшихся рождалось множество предположений. Предположения порождали споры. Поэтому такие вселенные, как правило, самые устойчивые и многочисленные. Спорить ведь любят все и по-долгу. А значит, в них всегда кто-нибудь да живет.

Была еще третья параллельная вселенная, которая едва начала зарождаться. В ней одна юная неопытная особа изучала на практике «механизм парного обольщения», делая первые попытки кого-нибудь столкнуть лбами. Она только-только входила во вкус.

У этой вселенной было два пути: она могла стать колыбелью для очередной «усатой женщины», что так дурно влияют на мужское здоровье. Либо породить очаровательную музу. С выбором вселенная пока не определилась.

Внезапно всех оглушил душераздирающий вопль, который проник сразу в три вселенные и заставил их схлопнуться в одну:

«Возрадуйтесь, сестры и братья!»

Священник замер с открытым ртом. Вороны поскорее улетели. Паства тут же прекратила вести околонаучные споры. А я приостановила процедуру обольщения.

Кричала Анита. Она была обладательницей густого контральто, которое некоторые путали с мужским баритоном.

Натурой она была впечатлительной, из-за чего иногда впадала во всевозможные экстазы, которые сопровождала раскатами контральто. И этим могла всерьез напугать неподготовленную публику.

— Ну вот, что я вам говорила! — прошептала я тетушке Жозефин, после недолгого молчания, — Эти восточные традиции такие сильные! Раз уж Анита говорит, что надо возрадоваться…

— Это, случайно, не ты ее надоумила, Людевина? — шепотом спросила Тетушка.

— Конечно же нет! Я думаю, она связалась с духом покойного. И тот ей выразил свои культурные предпочтения. Она же у нас слегка не от мира сего… И очень впечатлительная!

— Я вот тоже впечатлительный, — прошептал господин Советник, — Но всё-таки призывать возрадоваться за покойника, в разгар похорон… Какой-то верх цинизма, вам не кажется?

Вдруг Тетушка Жозефин хихикнула.

— Вот вы меня простите, господа… Но я хочу выдать своего повара. Услышала рыдание Аниты и не смогла сдержаться… До того она мне его напомнила! Ой, не могу!

— Он тоже впечатлительный?

— Нет, ну что вы! Не в этом смысле. Просто он одно время в нашей кладовой по утрам систематически рыдал — то каждый день, то через день. А по выходным — и не по разу.

— Намекаете на профилактику бронхоспазма рыдающим дыханием?

Тетушка опять хихикнула.

— Да нет у него никакого бронхоспазма! Просто он там был не один. Ну, вы понимаете?

— Аааа….

— Согласитесь, физическая нагрузка в такой форме приятна и полезна как мужчинам, так и женщинам. Вы не находите, Сыщик? И здесь можно в удовольствие рыдать и тем, и другим!

Сыщик нахмурился:

— Вы намекаете на имитацию оргазма? Мы далеко ушли от «рыдающего дыхания» в медицинских понятиях!

— Может и не имитацию… Всякое бывает! — скромно заметил господин Советник.

— У вас у всех здесь прямо какой-то дар извращать научные достижения!

Но Тетушка Жозефин примирительно сказала:

— Мой дорогой господин Сыщик, знали бы вы, как я не люблю конфликты и противостояния! В отношениях мужчин и женщин — особенно. Поэтому хочу найти нечто общее для нас, что соединит физкультуру и рыдания. И будет для тех и других приятным и полезным. И главное — совместным!

— Звучит, как насмешка из уст женщины, которая одним махом свела на нет все труды полиции, — скептически заметил Сыщик, — По-моему, вы лицемерите.

Назревал конфликт. К счастью, господина Советника очень заинтересовали похождения повара. И он пожелал услышать продолжение этой истории, уводя внимание тетушки Жозефин на безопасное расстояние от претензий господина Сыщика:

— Может, ему просто повариху жалко было? — предположил господин Советник, — Раз по выходным поднимал ее ни свет ни заря. И плакал.

— Боюсь, Советник, у него там не только повариха бывала. По голосам слышала, что дамы разные. Причём, иногда бывали молчаливые, но он предпочитал дуэтом. А еще ночи летние были, окна открыты… Рыдания эхом по дому..!

— Вы удивительно лояльны к этому повару, госпожа Жозефин! — неодобрительно сказал господин Сыщик, — Я бы не поощрял такую нравственную распущенность.

— А с чего вы взяли, что это нравственная распущенность? Вдруг он тоже где-нибудь научную статью прочитал, что это полезно для сердечно-сосудистой системы? — возразил господин Советник.

— Неет! Мой повар не читает научную литературу. Он вообще у нас читать не умеет. Зато в церковь ходит каждое воскресенье, — хохотнула тетушка Жозефин.

Все живо представили, как рыдает по утрам любвеобильный повар, в компании дюжины поварих. А по воскресеньям они все вместе отправляются на церковную службу, в парадной одежде, с Библиями под мышкой.

По толпе собравшихся прокатились смешки.

Однако священник, услышав историю повара-прелюбодея, посещающего его службы сразу после разврата, расценил это как оскорбление. И впервые за всю церемонию сурово обратился к пастве:

— Вы хотите эротический разворот в погребальной церемонии?

Толпа заволновалась и перестала смеяться:

— Ну что вы!

— Или вы собрались меня дискредитировать? Я же не могу отвечать за каждого прелюбодея, который посещает мою службу! Ваш повар, вы за него и отвечайте!

— Да нет же, Преподобный! Просто к слову пришлось… Дело в том, что я знаток языка тела и интонаций голоса, — начала объяснять Тетушка, — Там дамы иногда всхлипывали показушно… А повар всегда с удовольствием… Анита…

Но она не успела договорить:

— Можете не продолжать! — вскричал преподобный, — Мы уже поняли, что вашей кухней заправляет мерзавец и прелюбодей! Который, к тому же, развлекает по утрам весь дом! Но причем тут мой покойный?! Это же не одно и то же лицо, я надеюсь! Если этот рассказ не относится к покойному, то зачем всех в него посвящать?! Вы забыли, где находитесь? Или мой язык тела сказал вам, будто я собрал вас здесь шутки ради?

Никто не ожидал, что такое незначительное обстоятельство, как личная жизнь одного из прихожан, вызовет в преподобном целую бурю негодования. Всем сразу стало как-то стыдно и неудобно, что этот повар вообще настолько обнаглел, что посмел переступить порог церкви.

Желая реабилитировать оскверненный приход, господин Советник неуверенно спросил:

— А с чего вы вообще решили, что он прелюбодей? Я все-таки настаиваю на бронхоспазмах. Пока не доказано обратное. Вы же за ним не подглядывали?

— Нет, конечно! Я могу и ошибаться… Вообще я сначала даже не поняла, что это наш повар. Может, это вообще были… собаки. Мне герцог подсказал. Он как раз у нас гостил… Но он тоже мог ошибаться.

И все начали искать глазами герцога. Но тот только молча пожал плечами, мол: «Ну да, я тоже могу ошибаться!»

А вот я сразу все поняла. Но мне очень не хотелось еще раз проходить через эти волнения и переживания. Какой в этом смысл? Он, оказывается, и раньше был таким. Просто я об этом не знала.

Но пусть в душе я это и понимала, верить как-то не очень хотелось. Как будто бы я в тайне надеялась, что если достаточно долго закрывать на что-то глаза, в конце-концов окажется что все это было неправдой. И оно просто исчезнет.

И я решила подтвердить предположения господина Советника:

— Вы ведь имеете в виду своего повара Антуана, тетушка? Я вот только что вспомнила, что всеми этими “ рыдающими поварихами» была я. У меня просто богатый голосовой диапазон. И как правильно заметил господин Советник, мы занимались исключительно дыхательной гимнастикой. В медицинских понятиях.

И я очаровательно улыбнулась.

Сначала паства замолчала, переваривая новый поворот сюжета. А потом последовал взрыв хохота:

— А вы говорите сравняться с вами, Людевина… Да ни в жисть! — «заревел» господин Советник.

— Живут же люди весело… — утирая слезу, простонал господин Сыщик.

А я взмолилась:

«Пожалуйста, пусть это будет хотя бы дядюшка Карл. А не тот, на кого я подумала»

«Да будет земля ему пухом! Аминь!»

Глава 2. Благие намерения

5

Несколькими неделями ранее

А началось всё вот как.

Мой хороший знакомый господин Пигмалион не раз просил меня познакомить его с какой-нибудь из моих незамужних подруг. Дама должна быть миловидной, интересной, неглупой и разделять его страсть к музыке и настольным играм.

С миловидностью и музыкой у моих подруг проблем не было. А вот с настольными играми у них беда. Кроме преферансов и дурака ничего они не знали. Да и в те играли посредственно. А впрочем, нелюбовь к настольным играм вряд ли уж такой большой недостаток для женщины. И он уж точно не помешает ей удачно выйти замуж.

Сам же Пигмалион у нас большой скромник — ни за что первым не заведет разговор. Не говоря уже о том, чтобы взять и познакомиться. А еще он слишком придирчивый. Вот потому и не может никак найти себе подходящую партию.

Не раз он пытался ухаживать и за мной. Но я не допускала его к себе ближе ширины карточного стола, за которым мы с ним играли каждую первую пятницу месяца.

Я иногда представляю, как может сложиться моя жизнь, выйди я замуж за того или иного кандидата. Пигмалиона я тоже в этом качестве к себе примеряла. Но пришла к выводу, что недостатков в таком союзе будет гораздо больше, чем достоинств. А значит, рано или поздно этот брак закончится или разводом, или дракой.

Не хочу сказать, что Пигмалион так уж плох. Это, скорее, дело вкуса. Кому-то ведь понравиться жить на вулкане: никакой рутины, всегда начеку. Потому что непонятно, чего ожидать.

Меня смущают его частые перепады настроения: сейчас он душка и развеселый болтун. А уже через минуту на него нападет какая-нибудь страшная ипохондрия. И он будет тебя изводить, если ты сейчас же не начнешь выполнять его прихоти.

Был у нас случай, когда Пигмалион успел поскандалить со всеми гостями за вечер — причем по три раза с каждым! А потом на них же еще и нажаловался. Но что самое ужасное, его состояние — заразно!

— Поэтому, — сказала я в шутку, — если я когда-нибудь и обзаведусь мужем, то это точно будете не вы. С вами никогда не знаешь, к чему готовиться.

Он не обиделся, потому что в этот момент пребывал в состоянии добродушного болтуна. Но решительно настоял, чтобы я хотя бы помогла ему с выбором.

Да мне и самой хотелось его к кому-нибудь пристроить. Так бы я раз и навсегда положила конец его попыткам за мной увиваться. А еще мучить меня своими печальными взглядами и записками с признаниями, которые он постоянно подбрасывал мне в Библию.

Однажды даже случилась неловкость: во время службы, он обознался Библией и подсунул записку в Библию моего дядюшки Карла. Тем самым ввел его в крайнее возбуждение. Потому что в записке, кроме массы развратных непристойностей, еще и назначалось ночное свидание под луной, с предложением побега из страны…

Дядюшка решил, что какая-то из местных артисток в него без памяти влюбилась и теперь готова ему отдаться за ради всего святого.

Всё бы ничего. Но дядюшке было 76 лет! Из них 40 лет он был счастливо женат на тетушке Жозефин. Она, кстати, младше его на 20 лет.

Я сказала дядюшке, что записку подбросила какая-то сумасшедшая нимфоманка. И ему ни в коем случае не стоит ее поощрять ответом. А тем более сбегать с ней из страны. Зачем расстраивать тетушку Жозефин..?

Но дядюшка расстроился сам. Что уж мог всколыхнуть Пигмалион в его сердце своими непристойностями? Наверное, он рассчитывал на легкий роман, после сорока лет старательного ежедневного супружества. Может быть, даже в тайне представлял себе, как ненадолго сбегает с какой-нибудь молодой актрисой на курорт. И вот «актриса» сама к нему напрашивается. А потом выясняется, что она сумасшедшая. Ну кто бы не расстроился от такой оказии?

Я прониклась к Дядюшке глубоким сочувствием. И предложила познакомить его с подругой. Разумеется, исключительно для беседы! И разумеется, тайно. Чтобы не расстроить мою любимую тетушку Жозефин. Но как обставить такое знакомство, мне не приходило в голову. И кого предложить?

Вдруг я вспомнила о просьбе господина Пигмалиона, который тоже горел желанием с кем-нибудь познакомиться.

Вот же прекрасная мысль! В идеале, надо устроить им обоим свидание со всеми подругами сразу! И пусть себе выбирают даму сердца.

Но под каким предлогом собрать дам?

6

— Нужно устроить тайный званый вечер и пригласить на него тесный круг друзей — Пигмалиона и твоих подруг. Скажешь им, что Пигмалион обладает даром превратить любую женщину в Галатею. Но, мол, для этого дамы должны показать себя во всей красе, чтобы он смог разглядеть в них их изюминку. Пусть начнут с рассказа о своих любовных историях. Например, с самой яркой, которая оставила неизгладимый след в их сердце.

Эта идея пришла на ум Фредерику, моему троюродному кузену, со стороны матушки, который гостил у меня на полном довольствии вот уже второй месяц.

С Фредериком мы большие друзья. Хоть разница в возрасте у нас и приличная — целых 10 лет. У него богатый жизненный опыт, особенно в области женской психологии. Как он сам говорит, обучаться этому искусству он начал лет с 14. И даже вывел собственную классификацию женских характеров. Откуда у него такие таланты?

В свои 29 кузен до сих пор не женат. Хотя все при нем: и стать, и красота, и прекрасный дружелюбный характер. К этому впридачу имение на две тысячи акров. И рудники где-то в Южной Америке.

А какая у него улыбка! Меня она потрясла до глубины души. Помню, как целую неделю в себя прийти не могла — только о его губах и думала.

Не понимаю, куда смотрят наши дамы? Будь я на их месте, давно бы предприняла все чудеса обольщения, лишь бы уже к Рождеству назвать себя его супругой.

А впрочем, от дефицита женского внимания кузен не страдает: он на хорошем счету в каждом приличном доме, где есть молодая девица. А в публичных местах с ним вообще появляться невозможно — все только и делают, что заводят с ним знакомства, да провожают потом взглядами.

Открою секрет: я и сама испытываю к нему нежные чувства. Наше родство меня не особенно смущает — мы ведь с ним дальние!

Так вот.

Предложение Фредерика, насчет званого вечера, пришлась мне по душе: в нашей «Кукушке» уже давно не происходило ничего интересного. Ни одного званого вечера, с тех пор как папенька отправился в Амазонию! А ведь прошло уже семь лет!

«Пора оживить гостиные новыми лицами и продемонстрировать публике нашу коллекцию антиквариата.»

Но куда на этом вечере знакомств, скажите на милость, засунуть Дядюшку, которому я уже успела наобещать головокружительное знакомство? Он ведь будет думать, что вечер устроен в честь него… А тут заявится Пигмалион, со своими смотринами…

А моральная сторона вопроса? Ведь Дядюшка женат. И не на ком-нибудь, а на моей любимой тетушке Жозефин. Получается совсем некрасиво.

«Какая сложная головоломка…»

Но если посмотреть с другой стороны, то можно сказать, что я пытаюсь освежить воображение дядюшки Карла свежими красками. А то он помешался на своей древнегреческой философии.

Он тогда приободрится, к нему вернется интерес к живым людям. И тетушке Жозефин не придется слушать с утра до ночи цитаты из Сократа и Аристотеля, о бренности бытия и вреде отлаженного быта для мужского здоровья. А значит, мой поступок, скорее, несет пользу, чем вред. Ведь я руководствуюсь только добрыми намерениями!

— Согласна, — сказала я Фредерику, — Званому вечеру быть! Но почему нужно делать его тайным?

— Потому что устроить обычные смотрины — равносильно сводничеству. Дамы тебя не поймут, откажутся. Нужно сделать всё ненавязчиво. Устраиваем званый вечер, созываем гостей. Вечер будет носить название «Откровенность», где за бокальчиком вина дамы расслабятся и раскрепостятся. И тут подоспеет наш лицедей Пигмалион.

Фредерик был уверен, что ни одна из дам не сможет отказать в прошении руки и сердца господину Пигмалиону. Главная проблема была лишь в том, чтобы сам Пигмалион смог выбрать себе невесту.

Но у меня были сомнения в безусловном успехе задумки:

— Вы так говорите, кузен, как будто решаете простое математическое уравнение: один плюс два равно три. Но дамы же не цифры! Да и Пигмалион не настолько неотразим, что ткни он пальцем в любую, и та падет к его ногам, не раздумывая.

— Да беспроигрышная затея! Ты просто не вполне понимаешь своих подруг, кузина. Да и вообще — обычных людей. Потому что материально независима и избалована средствами. А у кого-то ведь их нет. И любая из твоих незамужних подруг, насколько я знаю, весьма и весьма небогатых, с радостью отдаст ему руку и сердце.

— А как же тогда любовь, кузен?

— Не смеши! Ну кто в наше время может позволить себе любовь? — рассуждал он, вальяжно растянувшись на диване в Комнате Искусств, где мы с ним частенько сидели по вечерам. Он запихивал в длинную полую трубочку бумажные катышки, которыми стрелял в бюст Цицерона, — Ты бы лучше сама присмотрелась к Пигмалиону.

Это было худшее предложение за всю мою жизнь.

— Я?! К Пигмалиону? — я даже вся сморщилась, представив, как стою в подвенечном платье, а кузен ведёт меня к алтарю, где меня ожидает этот, уж простите, недофрукт!

— Вообще-то я рассчитываю однажды выйти замуж за другого человека, — загадочно сказала я.

— Ну, как хочешь. Главное, потом не пожалей.

— Да уж не пожалею.

— Бинго! — радостно воскликнул кузен Фредерик, попав Цицерону прямо в глаз.

7

Вам, наверное, хочется узнать и обо мне.

Мне девятнадцать лет.

Я единственная дочь герцогов Абеляр, самых известных и почитаемых во всей Малой Галлии.

Правда, еще до того, как мы стали герцогами, наш далёкий предок был обычным часовщиком. Между прочим, часы на городской ратуше, которые за 300 лет ни разу не сбились — его рук дело.

Из большой любви к часам, он и поместье наше назвал — «Кукушка».

Мы, Абеляры, потомки часовщика, — очень пунктуальные. Сами любим приходить вовремя и того же требуем от других, потому что уважать время — у нас в крови. Уж поверьте! У меня всё должно идти по расписанию. Если что-то идет не так, я расстраиваюсь и моментально теряюсь.

Чтобы не сбиться с ритма, в каждой комнате у нас стоит по часам. Одни настенные, другие настольные. Третьи какие-нибудь солнечные или водные. Есть и одни часы с кукушкой. В общем, у нас постоянно что-нибудь тикает.

О моем папеньке особо рассказывать нечего. Он всегда был хорошим, почтенным человеком. Таковым, наверное, и остается. В молодости он любил лошадей, прогулки на свежем воздухе и поразмышлять о том о сем вслух. Шумные компании не жаловал, предпочитая пару-тройку старых друзей, которым мог часами рассказывать про новые научные открытия и изобретения, а также демонстрировать собственные. Например, механический котел для отпаривания ног. Мы и сейчас им, кстати, пользуемся.

На государственных заседаниях, куда его периодически вызывали в связи с положением в обществе, он всегда засыпал. Из-за чего попадал в неловкие ситуации.

Благодаря ему, мое детство было окрашено теплым оранжево-красным светом музыкального абажура, исполнявшего мазурку всё время, пока в нем горел свет; наполнено чтением книг перед сном; походами в лес, в поисках каких-нибудь диковинных мхов, цветов и ядовитых насекомых. Мы их с ним потом рассаживали по специальным банкам, олицетворяющим «ботанические фермы». И наблюдали, как эти жуки уживаются друг с другом. Папенька заставлял меня вести наблюдения о жителях этих ферм в специальном дневнике, ставить какие-нибудь эксперименты и делать соответствующие выводы.

Он лично проводил со мной занятия математикой и механикой. Ведь в школу я не ходила. Занятия эти увенчались успехом — я кое-что смыслю в устройстве часов и даже во внутренностях автомобиля.

Не думаю, что стала бы гениальной изобретательницей. Но для жизни мне хватило бы и меньшего.

Я говорю на пяти мертвых иностранных языках: древнегреческом, латинском, древне арабском, шумерском и праславянском. А также на немецком, французском и итальянском. Правда, большинство из них пока не пригодились. Но кто знает? У меня же вся жизнь впереди!

Сейчас дорогой папа семь лет уже блуждает по лесам Амазонии. Недалекие люди говорят, что он там бесследно исчез. А я уверена, ему просто наскучили государственные заседания, на которые его все время вынуждали ходить, и он сейчас от всех отдыхает.

Моя маман — персонаж куда интересней. Наверное, это потому, что я ее почти не знаю. В детстве мы виделись с ней всего пару раз. Первый раз — сразу после моего рождения. А второй — когда она уезжала в кругосветное путешествие. Но это было так давно, что я совершенно ее не запомнила.

Маман решила, что гастрольные туры по миру с оперным певцом, с которым она познакомилась, пока папа спал на государственном совете, — вещь куда более интересная, чем семейная жизнь. Конечно, певец — куда лучше. Говорят, она усмотрела в его теноре какие-то уникальные звуковые подтоны, и решила явить всему миру его талант.

Папенька однажды сказал, что наша маман опередила свое время. В ней на двадцать лет раньше, чем положено, пробудился великий импресарио симпатичных, но нищих альфонсов. Из которых она неустанно лепила то великого певца, то великого художника. Об успехе этих мероприятий сказать не могу. Но думаю, далеко она не продвинулась — иначе бы об этом обязательно написали в газетах.

Так что, с учетом широты размаха маменькиных амбиций, скучные родительские обязанности никак не вязались с ее творческими планами.

Правда, она будущим она все же была по-своему обеспокоена. Потому с тех пор, как уехала, она написала мне несколько длинных нравоучительных писем, наставивших меня на путь истинный на много лет вперед. После третьего письма она решила, что сделала для меня достаточно, и перестала писать. Мудрое решение.

Не могу сказать, что я полностью предоставлена самой себе — папа поручил присматривать за мной тетушке Жозефин. А меня попросил — присматривать за ней и дядюшкой Карлом. И теперь мы добросовестно исполняем свой долг — не спускаем друг с друга глаз.

Своих детей у них нет, поэтому я им все равно, что дочь.

Сейчас я, как взрослый человек, самостоятельно проживаю своем поместье «Кукушка». У меня особняком на пятнадцать спален, большой сад с бельведером, чайный домик и часовня. У меня есть прислуга, рассчитанная на небольшую ораву, и два новомодных авто. Один для быстрой езды, другой — для парадно — выходной.

Моя мечта — поучиться в университете. Хочу узнать что-нибудь из области биологии или медицины.

Да, я понимаю, что женщина. Но благо, времена сейчас прогрессивные — всё-таки 20 век!

И как тонко подметил кузен Фредерик, я действительно очень свободна в средствах.

8

— Есть еще одна деталь, — сказала я, — Наш дядюшка Карл тоже намерен прийти на званый вечер.

Я рассказала Фредерику историю с Библией и запиской Пигмалиона, которая случайно попала к Дядюшке и до крайности его смутила.

— Ну, тогда Пигмалион сам виноват, — сказал Фредерик, — Пусть теперь делит женщин с Дядюшкой. А Дядюшка пусть проявит чудеса обходительности и самостоятельно охмурит понравившуюся даму. Главное, ему будет обеспечен богатый выбор.

— А как ему объяснить, почему он будет не единственным?

— Очень просто: скажи ему, что раз он женат на тетушке Жозефин, в открытую представить его дамам невозможно. Поэтому в спектакле будет участвовать подставное лицо — некий столичный актер Пигмалион. Чтобы облегчить Дядюшке выбор самой достойной из претенденток, он будет искусно тестировать всех дам и раскрывать их прелести и таланты. Так Пигмалион определится с одной из дам. А из числа остальных пусть Дядюшка выбирает себе, кого хочет.

— Потрясающе! — сказала я, — Как я понимаю, в случае с Дядюшкой действует тот же математический принцип, что и с Пигмалионом? Все будут рады завести с ним знакомство, по причине…

— Финансовой нужды? — уточнил кузен, — Конечно!

— А как объяснить Пигмалиону присутствие Дядюшки?

— А никак. Мало ли, кого ты там наприглашала? Насколько я знаю, дядюшка Карл является твоим фактическим опекуном. Ему положено присутствовать с тобой на подобных мероприятиях.

— А что скажем тетушке Жозефин?

— Скажем ей, что ты проводишь литературный вечер для друзей, на котором будешь читать свои стихи. И тебе непременно нужна поддержка опытного литературного критика. Дядюшка, насколько я знаю, когда-то написал вполне недурной романс.

— Гениально! — воскликнула я, — И почему только вам приходят в голову такие складные головоломки!

— Ну, ты же постоянно жалуешься, что тебе скучно! Вот и развлечемся на досуге. А для куража, могу притвориться твоим слугой. Буду разносить шампанское и закуски в костюме лакея. И где надо, помогать дамам раскрепоститься.

— Кузен, вы гений! Что бы я без вас делала!

9

На следующий день мы приступили к организации званого вечера. Фредерик лично сочинил изысканные приглашения, присовокупив к ним «Программу вечера», которые оформилили в типографии на специальной нежно-голубой бумаге, с золотым изображением герба дома Абеляров.

Приглашения разослали с посыльным, который должен был передать их лично в руки.

Повара начали трудиться над созданием экзотических блюд из устриц, кальмаров, ананасов и еще дюжины-другой различных ингредиентов, названий которых я даже не знала. Рецепты этих яств выдумал сам Фредерик, исходя из богатого опыта светской жизни и познаний в кухнях разных стран мира.

В мои обязанности входило лишь составить список гостей. В него должны были войти несколько девушек на выданье, отвечающих требованиям, установленных кузеном. Каждая из них должна быть возрастом не старше 23 лет, ростом не менее пяти футов, с красивым профилем и пышной грудью. Цвет волос значения не имеет. Главное, чтобы они были густыми.

Девицы должны обладать хотя бы одним из трех достоинств: умением поддерживать светскую беседу на любую тему; быть покладистыми; хорошо танцевать. Дополнительно приветствуется наличие изысканного вкуса, древняя родословная и мелодичный певческий голос. Желательно сопрано.

— А вам не кажется, кузен, что вы установили для дам критерии по своему вкусу? Насколько я знаю господина Пигмалиона, ему лишь важно, чтобы избранница умела музицировать и играть с ним в настольные игры. Про сопрано и грудь он ничего мне не говорил…

— Он просто ничего не понимает в женщинах, — сказал кузен, — А что касается настольных игр… Пусть не смешит! Если мы начнем искать ему такую кудесницу, то управимся только к следующему декабрю. При всем моем уважении к вкусам господина Пигмалиона, он отстал от жизни: ни одну приличную девицу настольным играм не обучают. Если только ее не готовят к работе в казино.

Кузен меня убедил.

Я отобрала трех незамужних подруг: Петру, Элизабет и Беатриче. Мне показалось, они будут соответствовать требованиям кузена, потому что семьи у них были вполне приличные, хотя и не слишком богатые. А каждая приличная семья обязательно дает детям хорошее домашнее образование, включая музыку и танцы. А Элизабет, к своим двадцати годам, даже смогла отрастить вполне приличную грудь. Беатриче умела поддерживать светские беседы на любые темы. А у Петры был красивый римский профиль.

В самый последний момент мне пришла в голову замечательная идея: а не пригласить ли мне на званый вечер мою подругу Аниту?

Она хоть и не принадлежит к светским кругам, зато обладает неоспоримым преимуществом перед остальными: она бедна. И если так случится, что арифметическая формула кузена не сработает на обеспеченных невест, и они откажут господину Пигмалиону, есть шанс, что его заберет себе Анита. К тому же, у нее прекрасные рыжие волосы и с ней очень легко договориться. Плюсом ко всему, она из всех самая высокая.

Приглашение для Аниты я составила сама, потому что предусмотрительно решила не говорить о ней кузену. Вдруг он ее забракует из-за того что она не из приличной семьи?

Я отправила к ней посыльного и попросила его никому не рассказывать, что он едет к рыбацким домикам в речном порту, отдать приглашение будущей невесте господина Пигмалиона. Зачем нам лишние сплетни?

Как и было обещано, кузен Фредерик вызвался изображать из себя экзотического слугу, которого я выписала по каталогу из одной далекой страны. Это должно было возбудить у гостей дополнительный интерес к званому вечеру и показать семейство Абеляр с хорошей стороны, представив их законодателями моды. Ведь не в каждом приличном доме работает такой красивый слуга, который почти не разговаривает на нашем языке, но все равно готов безропотно исполнять любую прихоть своих хозяев и их гостей.

Кузен где-то достал театральный грим и костюм то ли индуса, а то ли перса. Но возможно, и мавра. Я не очень разбираюсь в национальных костюмах других стран.

— Это образ древнего финикийца, — сообщил он.

Когда он полностью облачился в костюм и нанес грим, я даже ахнула: его было практически не узнать! Да еще эта густая черная борода с усами! Ни за что бы не подумала, что это мой кузен, если бы лично не приклеивала ему эту бороду.

Пользуясь случаем лишний раз к нему прикоснуться, я аккуратно пригладила ладонью черные волоски и несколько раз протерла ему губы от клея.

— Дайте-ка еще разок, кузен, — приговаривала я, вазюкая пальцами по его лицу, — А то наедитесь клея. Или борода отвалится. Вот так. Теперь вы прямо настоящий дикарь! Только слишком красивый. Но тут уж ничего не поделаешь. Сейчас еще раз протру губы и отпущу.

— Может, хватит тереть, кузина? Вы мне уже почти рот порвали, — Фредерик отвел от себя мои руки и слегка отстранился.

— А давайте еще нанесем вам какой-нибудь шрам, на щеку, — предложила я, — Для правдоподобия. А то черты у вас слишком изящные.

— А давайте не будем уродовать мне лицо, кузина. Мало ли, какие племена живут на другом краю света?

Я согласилась. По-моему, я даже слышала, что даже среди абсолютно черных жителей Африки встречаются весьма симпатичные светловолосые мужчины, с голубыми глазами. Может, и у финикийцев — так же.

— Но надо вас обязательно причесать. Наклоните-ка ко мне голову. А то скажут, что я не слежу за слугами!