Мне уже двадцать два. В этом возрасте все приличные люди институты заканчивают, планы на жизнь строят. А я прячусь от старых знакомых.
Чужой отдохнувший вид всегда раздражает. Когда пашешь как проклятый без сна и отдыха и вдруг являются всякие, с больничного, веселые, довольные, нарядные, – глаза бы не смотрели.
Самыми любимыми у него были те произведения, где главный герой неделю квасит, а потом неделю дебоширит.
Такой образ жизни, когда валяешься по канавам с головастиками, хоть и закаляет характер, но преждевременно старит.
Юность любит динамизм и бескомпромиссность.
Здесь даже намека не было на то российское, вечное, непросыхающее с утра до вечера состояние людских масс, особенно заметное в деревнях. Непохмеленная, с тяжелым запахом перманентная дурнота, направление всех мыслей и практически единственная цель – это стакан.
– Ого! – восхитился я. – Прямо как в Венеции! Никиша, тебя когда-нибудь на гондоле катали? Никишина принялась в ответ хохотать особым смехом женщины, лично знакомой не с одним гондольером.
, визжали от страха и восторга
Видел я настоящих неудачников, за ними не угнаться.
