автордың кітабын онлайн тегін оқу Новообретенный потерянный рай спв-4
Анастасия Романчук
Новообретенный потерянный рай
Жизнь такая штука: где найдешь, не знаешь, и потеряешь, не найдешь. Остап – добрый, чистосердечный, сообразительный малый. Заработает на всем, что заметит его пытливый ум. Феноменальные способности и душевная склонность к благим поступкам привлекли внимание крупного афериста Зины. Зина нашел: давай, малыш, разведем этот город от чистого сердца и доброй души.
История малолетнего жулика и большой удачи, которую ловили на пятьдесят копеек, создана на основе реальных событий. В колоритнейших тонах сахалинской провинциальной глубинки с искрометным черным юмором, не без доли сарказма. Автору удалось реалистично показать частичку жизни малолетних мошенников, какой она была в конце 80-х годов прошлого столетия.
Повесть четвёртая
Остапу Шпаченко четырнадцать лет. Он живёт с родителями и братом на маленьком острове Северный посреди широкой реки Поронай. В народе его именуют Атосом. В посёлке одна улица, Лесотарная, около тридцати дворов, четыре двухэтажных барака с печным отоплением, сельский магазин и клуб с заколоченными дверями — кому надо влезают в окно. Вдоль низкого берега реки — лодочные гаражи, сараи, помойки, огороды.
По другую сторону острова — бывшее поселение заключённых: колючая проволока поверх накренившегося деревянного забора и оставленные, разграбленные бараки.
На остров ведёт одна-единственная дорога через ненадёжный, разваливающийся мост, поставленный когда-то в самом узком месте реки. Четыре раза в день к прогнившей пристани причаливает «Маруся» — старое маломощное корыто, способное перевезти за ходку только один КамАЗ.
Конец восьмидесятых. По Советскому Союзу победным шагом движется кооперация. Но это всё там, в центре большого государства. А сюда, к чёрту на рога, долетают лишь отголоски перестройки, да и те в духе сломанного телефона.
Остап со своими живёт в низком бараке на три семьи. В распоряжении четверых Шпаченко — три комнаты, разделённые грязными шторами, и летняя кухня. Дом расположен на холме, откуда открывается прекрасный вид на реку.
Мать мальчика, наполовину цыганка, занимается проституцией и обеспечивает всю семью. Отец долгое время отбывал срок в соседнем поселении, а после освобождения сошёлся с ней, начал пить и бить её смертным боем. Младший брат Остапа, одиннадцатилетний Лёнька, расплачивается за грехи родителей собственным здоровьем — он слабоумен и плохо видит. Линзы в его очках толстые, а правая заклеена пластырем.
Родители постоянно пьют и дерутся друг с другом, пьют и дерутся с соседями, вызывают ментов и с ними дерутся. В общем, жизнь, как у всех взрослых на острове. Братья не оказались в детдоме лишь потому, что научились во время визитов ментов прятаться и тихо отсиживаться, пока суд да дело. Через пару лет Остап получит паспорт и тогда сам будет решать, что делать дальше. А пока каждое утро для мальчишек начинается с угрозы матери сдать их в интернат. Остап не хочет в интернат. Лёнька и подавно, ведь его определят не просто в интернат, а в интернат для дебилов.
Как старшего, отец обязал Остапа приглядывать за малым. Остап любит брата и заботится о нём не потому, что отец наказал. А потому что Лёнька — всё, что есть у Остапа. С детства старший брат стоит за младшего горой и охраняет его сон шумными пьяными ночами в доме, наводнённом проститутками, ворами и всяким жульём. Лёнька спит, а Остап сидит на краю кровати и слушает, как за занавеской сошлись на ножах два мужика. Или пока пьяный отец спит, а мать где-то шатается, Остап печёт для Лёньки и себя картошку в углях печи.
Всё имущество Шпаченко — синяя «девятка», доставшаяся главе семейства от брата. Отец продавал её пять раз, но каждый раз Остап прятал её в лесу, за что потом был сильно бит родителем. Шестой угон машины обернулся для Остапа переломанными рёбрами, но он отвоевал своё — больше «девятку» не продавали.
В школу братья не ходят. Они едва умеют писать и читать. Зато умеют считать, воровать и хитрить. Хитрить здорово умеют. Прикидываться дурачками. Особенно у Лёньки это хорошо получается. Драться умеют. Остапа местная шпана побаивается. Да и те, кто не живёт на острове, наслышаны о темноволосом сероглазом пацане в застёгнутой наглухо синей мастерке[1], брюках «Советский спорт» и с толстой золотой цепью на шее.
Остап пацан не криминальный, ни в каком кипише не участвовал, ни с кем не подвязывался,[2] хотя такого дюже дельного пацана подвязать бы стоило. Будет тема — подвяжут.
У Остапа один-единственный друг — толстый Шила. Ему, как и Остапу, четырнадцать лет. Его мать вышла замуж, а отчим отказался брать Шилу к себе. Поэтому мальчика оставили жить на Атосе с бабкой. Шила не знает, кто его родной отец. Слышал только, что он кореец, потому что Шила — метис. Когда Шила был маленький, соседка по двору, тётка Зойка издевалась над ним — показывала на каждого проходящего мимо корейца и говорила:
— Беги бегом, вон батя твой пошёл.
И Шила бежал с криком:
— Папа, папа!
А тётка смеялась до колик в животе. Так и кончила свои дни — брюхо разорвало от колик. Померла, стерва.
Бабка Шилы — местная барыга. Когда менты в четвёртый раз накрыли её самогоноварение, она ушла под крышу какого-то бумовского[3] смотрящего.[4] С тех пор барыжит не только самогоном. И всё ради любимого внучка. Каждое утро она приносит Шиле в постель вареники с творогом и голубикой, политые густой сметаной. Шила не встанет, пока не спорет всю тарелку. И если бы мог, то спорол бы и фаянсовую тарелку — до того у него вместительное брюхо.
Бабка не контролирует Шилу. Занята «бизнесом». Поэтому Шила в школу не ходит. Едва владеет грамотой. Но здорово умеет считать. Среди местной шпаны прослыл торгашом. Сигареты там кому, самогона, жвачки «Рот Фронт». «Пепси»? Можно достать и «Пепси».
Лето, жара, бабка отправляет Шилу на базар за посылкой. Строго-настрого наказывает нигде не задерживаться и с посылкой сразу дуть домой.
Шила в майке, обтягивающей пузо, в трениках и галошах, стоит в переулке и обливается потом. Кругом заборы. Шила думает взять с собой друга. Путь до базара неблизкий. Открывает рот и кричит, от чего вздрагивает облако пчёл, парящих над огородными цветами:
— Оооо-сяааааа!!!!
Дворовые псы откликаются лаем.
— Ооооо-сяааааааааа!
Остап стоит у телефона, привешенного к стене поселкового магазина. Держит у уха здоровую тяжёлую трубку, крутит диск: девять, четыре, один, шесть, два, ноль. В трубке гудки. Тууу… тууу… тууу…
— Да, — отрывистый женский голос.
— Мне Саню.
— Щас…
— Да.
— Саня, это Остап.
— Привет, старичок.
— Нашёл мне?
— С тебя червонец.
— Рубль.
— Юбилейный?
— Простой.
— С тобой неинтересно.
— Ща, погоди, — Остап оборачивается в сторону улицы, кричит Шиле: — Здеееееесь я!!!
И снова в трубку:
— Когда подойти?
— Давай к шести. На Бумажник.[5]
— Добро. — Повесил трубку, заглянул в пыльное окно магазина. На часах полдень.
Подвалил Шила.
— Пошли, искупаемся — предлагает Остап.
— Не, мне на базар надо переть.
— Допрёшь? — улыбается Остап, глядя на вспотевшего товарища.
— Пошли со мной.
Туда-обратно лёгкому на подъём Остапу час. С медлительным Шилой гораздо дольше. И пара часов, чтобы добраться до Бумажника.
— Пошли. Посёлок остаётся позади, впереди — сухая жёлтая дорога с глубокими выбоинами. Петляет, убегая за горизонт. Ребята сворачивают с неё, идут по большому полю, в сторону узкого канала, к висячему мосту. Доски моста плюхаются о тёмную воду. — Не нарушай сон кита, — говорит Шила. Остап притормаживает посреди моста и начинает его раскачивать. Шила быстро перебегает мост. Он боится кита, живущего в тёмных глубинах канала. Каждый раз, проходя по мосту, смотрит вниз. Ждёт, что вот-вот на поверхности воды покажется гигантская скользкая спина и разнесёт мост на дощечки. А потом, очевидно, сожрёт Шилу. Остап смеётся. Шила быстро перебегает на другой берег канала. Ребята идут вдоль высокого заводского забора. Слева — лодочные гаражи с гниющими деревянными сходнями, уходящими в зловонную мутную реку. Район безлюдный, опасный. Шила с Остапом знают. Хозяева гаражей — настоящие подонки. В прошлом году одного пацанёнка, прежде чем избить, бычками прижигали. Всё тело истыкали. На берегу — портовская фанза.[6] Ребята заглядывают внутрь. В гараже — удочки, мотоцикл с коляской, диван, плакат с Юрой Шатуновым. Чего только не подрисовали Юре на этом плакате. — Здорово, пацаны, — говорит Остап. — Ося, Шила, привет. Куда путь держите? — в гараже двое мальчишек лет тринадцати-пятнадцати занимаются рыболовной сетью. — В город. Есть бензин? — Сколько тебе? — Вон ту канистру. — Пятёрка. — Сможешь завтра подвезти, часам к десяти вечера? — Куда собрался? — Много будешь знать — плохо будешь спать. — Доставка стоит рубль. — Полтинник. На моей тачке туда-обратно всего два литра бензина, а на твоём вездеходе и того меньше. Ударяют по рукам. У котельной, отапливающей городскую баню, свора псов. Ребята разгоняют их, кого камнем, кого пинком. Не на тех прыгаете, шавки. В парке Шила садится на скамейку. Здесь, под сенью деревьев, прохладно. — Сгоняй за мороженым? Остап идёт в магазин, называемый в народе «тридцаткой», но там очередь. Тогда он выходит и направляется к служебному входу, где курит грузчик. — Продай мороженое в стаканчиках. — Сколько? — Четыре.
— Почём оно? — Восемь копеек. — Пятнадцать. — Десять. — Двенадцать. Грузчик поднимается, уходит в магазин. Шила отсчитывает Остапу сорок копеек.[7] Проглатывает свои три стаканчика. Ну, половина пути пройдена. В начале второго ребята входят в ворота большого базара. Кругом запахи. Зелень, беляши, балыки, ягода, молоко, хлеб, рыба, шашлык. В одном из рядов сидит мальчишка лет десяти. Дебильноватый, как Лёнька. — А ты чё продаешь? — спрашивает Остап. — Я покупаю. — Чё покупаешь? — Картошку. — Почём? — Рубль пятьдесят за кило. — Сколько берёшь? — Два кило. — Давай сумку. Идут вдоль рядов к бабке, у которой посылка. Та торгует овощами с огорода, да из-под полы вяленой кетой. Она передаёт Шиле картонную коробку, зашитую в наволочку. Как на почте, только без коричневых штампов. Наставляет: — Дуй прямо домой, пацанчик. — Почём картошка? — спрашивает Остап. — Сегодня по рубль двадцать. — Продай мне пару килограммов по рубль десять. — Не могу уступать. — Я никому не скажу. Тихонько передам тебе ровно два двадцать. — Ладно, — бабка быстро смотрит по сторонам и берёт от Остапа два рубля и две монеты по десять копеек. Остап передаёт дебилу сумку с картошкой, убирает полученную от него зелёную трёшку в карман. — Кто отправил его за картошкой? — спрашивает по дороге домой Шила. — Воспетка. У них там все воспитатели тупые. Упаси Бог моему брату попасть в этот интернат. Шила останавливается у магазина спортивных товаров. В витрине велосипед «Салют». Девяносто два рубля. — Почти стольник. Вот бы накопить на такой. — А ты жри меньше. И накопишь. — Займи мне, братиш? — Когда отдашь? — Ну, — Шила задумывается. — Червонец сразу, потом ещё червонец, потом ещё… К Новому году отдам. — Ну, — пожимает плечами Остап. — Тогда давай так. Червонец сразу тебе займу, потом ещё червонец, и так до Нового года. — По рукам. Ударив по рукам, отправляются дальше. — Фу, тяжело, — выдыхает Шила и уходит в тень автобусной остановки. Усаживается на скамейку. — Может, ты понесёшь? — Шила указывает на посылку. Остап садится рядом и берёт в руки посылку. Вес невеликий. Трясёт. — Что там? — Не знаю. — Давай вскроем? — Нельзя. — Если аккуратно вскрыть, а потом запечатать, как было, то можно. — Ну, давай. Входят в подъезд дома у старого вокзала и поднимаются на второй этаж. Остап звонит в дверь, которую спустя несколько секунд открывает девочка лет десяти, бритая наголо после лишая. Худенькая, как тростинка. Ручонки и ножонки, как тонкие палочки. Того гляди переломятся. — Привет, Олеська, — говорит Остап. — Почему не спрашиваешь «кто»? Мечтаешь нарваться на неприятности? Олеська игнорирует замечание, впускает мальчишек в большую квартиру с высокими потолками. Шила проходит за Остапом в дальнюю комнату. — Привет, — здоровается Остап с сидящей на подоконнике девушкой. Она в шортах. У неё тёмно-русая коса и ноги в шрамах. Девушку зовут Наташа. Остап познакомился с ней год назад в больнице. Лёнька тогда ошпарил ногу кипятком — кастрюлю опрокинул с печи. Наташка тоже лежала с травмой ног. Ходила на костылях. Он бы не стал знакомиться с ней, если бы не её синие, спокойные глаза. Она сидела на кушетке в приёмном отделении и говорила маме, что у неё все нормально. Остап ждал Лёньку. Ему тогда впервые понравилась девочка. Будто внутри сжалась какая-то пружина. Не отпускает до сих пор. Он даже не целовал её ещё. Вот так зацепило его. Остап осторожный. Не
...