автордың кітабынан сөз тіркестері  Рай земной

Сухбат Афлатуни

“По твоему лицу, Иуда… Лицо – это как монетка, и на нем выбито и имя человека

Мужик должен быть как комплексный обед в заводской столовке. Не такой прямо вкусный, зато сытный. Поешь, и пузо радуется

Как все пустые дома, он не был пустым, в нем кто-то ругался женским голосом и гремел бутылками.

Некоторые из детей остались: им хотелось посмотреть на смерть, и они жадно глядели, как маленькое тело на кресте вздрагивало с каждым новым ударом.

Не оттого ли все известные, кто носил имя Фомы, проповедовали нечто сомнительное и революционное? Томмазо (Фома, стало быть) Кампанелла с его страшным “Городом Солнца”. Томас Мор с “Утопией”. Томас Мюнцер с его учением о построении Царства Божия на земле. Томас Гоббс с его “Левиафаном”…

А еще Фома Аквинский, а еще Фома Кемпийский… Вот сколько “Фом”, и все у католиков или протестантов, откуда сам я произрос: папенька – католик, маменька – лютеранка.

Мертвые должны хоронить своих мертвецов. А если не хоронят? Тогда мертвецы начинают хоронить живых. А живые делают вид, что ничего с ними не происходит. Ровным счетом ничего. Ерунда, временные трудности.

По мере повышения говенности жизни ее все больше тянуло на песни.

– У порядочного человека всегда есть два выхода, – говорил, стряхивая пепел, Геворкян. – Крест и цикута. Для креста я слишком старый и толстый. Жирный старик на кресте… Нет, как ни верти, остается цикута…

“А это трудно – читать лица?” – спросил Иуда.

“Очень трудно, пока глядишь на лицо другого только как на средство для своих целей… Как на монетку, которую ведь никто, как ты, внимательно не разглядывает. Просто тратят. А лица? У одних они – как лепта, у других – как овол… А в Царстве Небесном лица у всех будут как самая дорогая монета – золотой талант”.

Таков и механизм греха: пока он в желании и осуществлении, он сладок и вкусен, а после и горечь, и стыд, и пустота.