автордың кітабынан сөз тіркестері  COVID-19: Дневник волонтерки

Таша Соколова

Вирус, увы, не экспертное жюри, он не решает, кто достойней, а кто нет. Умирают многодетные матери, умирают награжденные орденом мужества, умирают научные деятели и врачи, умирают совсем молодые и ничего не успевшие в жизни, умирают те, кого сильно ждут дома

нет правильного времени, чтобы сдаться

Неиссякаемая любовь к каждому — это отличительная черта волонтеров

Каждый из нас изменился. Кто-то из нас впервые своими глазами увидел смерть не как факт, а как процесс

Когда эпидемия бушевала в Китае, Италии и разгоралась в США, в нашу русскоязычную ленту Фейсбука и Твиттера попадали только депрессивные посты от уставших и измученных медработников. Синяки и мозоли на переносицах, буквально разгрызенные респираторами и очками лица, спящие на полу вповалку сотрудники.
Не берусь сказать о других больницах Москвы и тем более о регионах, но у нас этого нет. Один врач рисует на СИЗах в своем отделении милых аниме-персонажей, волонтер Лёня раскрашивает во все цвета радуги свой костюм, чтобы поздравить пациентов с днем рождения, Настя и Станислава принесли из дома забавные обручи и носят их поверх капюшонов. Мы все стараемся поднимать настроение и себе, и окружающим. От

Одно осталось прежним — я, как и раньше, ненавижу смерть. Только теперь это стало какой-то личной вендеттой: «Ты у меня забрала Иванова, а вот я теперь не отдам тебе Петрову, подавись!»

Где-то через месяц торговых отношений Матвей, видимо, созрел и попросил научить его менять памперсы вначале, а потом в курилке шепотом спросил: «А можно я умершего за руку потрогаю? Вдруг не страшно?». На следующей смене коснулся своим пальцем в перчатке пальца умершего и внезапно спокойно замыл за ним кровать. Торговые отношения между нами закончились. Мыли, сливали, меняли и кормили с тех пор вместе.

Одежда — оболочка, которая символизирует, что пациент близок к миру здоровых — еще или уже. Чем дальше пациент продвигается в глубь больничной системы, тем меньше одежды на нем остается. В приемном покое еще возможна верхняя одежда, в палате — домашняя или ночная сорочка с халатом, в реанимации — ничего. В этом есть что-то мистическое — голыми родились, голыми и приближаемся к пределу жизни.

В больницах границы интимности отсутствуют, обнаженное тело там естественно. Одежда — привилегия идущего на поправку или не сильно тяжелого пациента

В реанимации у меня абсолютно атрофировалось чувство стыда и смущения. Наверное, у врачей оно пропадает еще во время учебы, но нас, волонтеров, оно терзало в первые месяцы