Очнулся я оттого, что услышал шаги совсем близко. Открыл глаза, но почти ничего не увидел. Какие-то смутные очертания чего-то почти прямо над головой. Тем временем шаги стали какими-то резкими, словно кто-то ходил вокруг меня. Я инстинктивно вертел головой, пытаясь понять, что происходит. Тем временем глаза стали привыкать к темноте и я осознал, что нахожусь под каким-то продолговатым куполом, высота которого была не больше полуметра. Сам я лежал на песке. Шаги прекратились, и почти рядом со мной, между куполом и песком, появились пальцы рук, скорее всего, женские. Они напряглись, очевидно, пытаясь поднять купол. Купол приподнялся чуть-чуть, послышался характерный звук, как если бы кто-то пытался поднять непомерный груз. Попытка повторилась, но купол оставался на месте. Вскоре я понял, что нахожусь внутри лодки, перевернутой вверх дном. Я приподнялся, насколько это было возможно, и стал помогать. Вскоре в мое убежище хлынул свет. Вслед за светом на меня навалилось нечто. Оказалось, это молодая хрупкая девушка. Она быстро поднесла палец к своим губам, умоляя меня молчать. Лодка упала на песок, и девушка еле слышно прошептала: «Тихо, они недалеко». Я прислушался и вскоре разобрал мужские голоса, которые становились все отчетливее по мере приближения. Говорили на немецком.
— Куда она могла деться? Кругом пустой пляж.
— Может, она под лодку залезла? — послышался второй голос.
— Ты думаешь, она смогла бы поднять лодку?
— Не думаю, давай дальше пойдем, — предложил второй. И они пошли дальше. Голоса становились все тише, и мы оба вздохнули с облегчением. Так, молча, мы пролежали несколько минут. Только я хотел было задать ей вопрос, как она, испуганная, снова поднесла палец ко рту, призывая меня к тишине. Я уловил еле слышные шаги, движущиеся в нашем направлении. Вскоре послышались уже знакомые голоса.
— И что мы теперь скажем? Что два здоровых лба упустили какую-то девчонку?
— Да, нас засмеют, — поддержал второй.
Шаги приблизились почти вплотную, но вскоре стали отдаляться. Не успели мы перевести дух, как немцы стали возвращаться. Они молча подошли к лодке, и после небольшой паузы мы увидели четыре руки, которые, взявшись за лодку, перевернули ее. Немая сцена, как нам показалось, длилась вечность. Мы с ужасом смотрели на них, а они, не ожидая увидеть двоих, тоже были в замешательстве.
— Ну что, публичная порка отменяется, — довольно воскликнул первый.
— Да, не зря мы вернулись.
Вскоре мы молча шли по безлюдному берегу реки, а за нами, довольные уловом, бодро шагали немцы. Вдалеке, чуть на возвышении, показалась небольшая церквушка. Судя по архитектуре, она когда-то была очень красивой, но, судя по внешнему виду, ее давно не приводили в порядок.
Дойдя до нее, немцы распахнули двери, затолкали нас туда. Внутри она больше напоминала хлев, чем храм Божий. От былого великолепия сохранились остатки настенной росписи и местами каменный пол. В углу смиренно ютилось несколько свиней, и поросята, прильнувшие к маминой груди, пытались высосать из нее хоть что-нибудь. Все остальное пространство занимали люди. В основном старики, женщины, дети. Из мужчин, как выяснилось, был только я. А потому все внимание было приковано ко мне. Девушку, с которой меня привели, присутствующие знали, а я чужак. Какое-то время они меня внимательно рассматривали, но потом, скорее всего, это им надоело и каждый погрузился в свои заботы.
— Это вы во всем виноваты! — злобно воскликнула одна старуха. — Вот до чего храм Божий довели, теперь тут свиньи живут и мы тоже, как свиньи, в грязи этой валяемся. И зарежут нас как свиней, и поделом нам. Забыли мы Господа. Вот и Он нас отдал на заклание нелюдям.
— Бабушка, ты чего? — обратился к ней мальчик лет десяти. — Ведь все же знают, что Бога нет.
— Да, все, — она грустно посмотрела на мальчугана и продолжила: — Все, да не все, помяни слова мои. Доживешь до моих лет, тогда и узнаешь, есть Бог али нет, и Он тебе судьей будет. Только боюсь, никто из нас не доживет, слышали, что в соседнем селе было? Нет там уже никого, всех до последнего… дня три уже как.
Все тяжело вздохнули и замолчали. Мальчик хотел было возразить, но его одернула за рукав женщина, сидевшая рядом, и он замолк. В церкви повисла гнетущая тишина, которую время от времени нарушало хрюканье свиней, видать, им было все равно, свою участь они и без Божьей помощи знали наперед.
Девушка, которую привели вместе со мной, пыталась привести себя в порядок, вытирая рукавом грязь с лица. Она оказалась довольно милой: длинные русые волосы, заплетенные в косу, тонкие, правильные черты лица, голубые глаза. И если бы не испачканное лицо и оборванное в лохмотья платье, то она бы вскружила голову любому мужчине. Глядя на нее, я подумал: «А что, если бы она не остановилась у лодки, а побежала бы дальше, может, ей и удалось бы сбежать от немцев.
В это время со скрипом отворилась дверь и в церковь вошли несколько солдат с автоматами наперевес. Один из них (видать, главный) на ломаном русском языке прокричал:
— Всем встать и по одному выйти во двор.
Все тихо, но без воодушевления поплелись к выходу. Вскоре нас всех выстроили в один ряд вдоль церковной стены.
— Вот и все, — прошептала старуха, говорившая о Боге, — наступил судный день, поделом нам.
Я посмотрел на нее и подумал: «Как жаль, что ты не узнаешь, как все это закончится». Потом прогремели автоматные очереди и немцы расстреляли всех — и меня в том числе. Ну а свиньи в церкви смиренно дожидались своего часа.
Я открыл глаза, и на этот раз над головой у меня оказалась не перевернутая лодка, а прозрачная крышка пространственно-временной капсулы, и я был у себя дома.
Ну что, давайте знакомиться. Несколько слов о себе. Зовут меня Илий, это очень древнее имя, еще в Греции, до Рождества Христова, людей нарекали подобным именем. Но об этом поговорим позднее, если, конечно, я не забуду. По какой причине оно мне досталось, история умалчивает. У меня сегодня день рождения — 27.07.21 года новейшего летоисчисления. Я один из тех счастливчиков, кому довелось родиться в нулевой год новейшего летоисчисления. Почему «счастливчиков»? Потому, что нас воспринимают как талисман. Мы — дети, рожденны
