Наталья Блинникова

Первый человек

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Наталья Блинникова, 2017

Она жила в океаническом городе будущего. Но что-то произошло, и она попала в замкнутый мир, окруженный Зимой. Его жители обладали сверхъестественными способностями, но их покою мешал враг, с которым они жестоко воевали сотни лет. Ей нарекли стать их спасителем. Но прежде она должна справиться не только со своими прошлыми страхами, но и с чужим отчаянием. Она должна принять мир, в котором разговаривают деревья, горы и реки, а сознания людей сплетены в единый разум.

18+

ISBN 978-5-4483-1266-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Первый человек
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3
5. Глава 4
6. Глава 5
7. Глава 6
8. Глава 7
9. Глава 8
10. Глава 9
11. Глава 10
12. Глава 11
13. Глава 12
14. Глава 13
15. Глава 14
16. Глава 15
17. Глава 16
18. Глава 17
19. Глава 18
20. Глава 19

Глава 1

Солнечные лучи ложились на ее лицо, и она смотрела на золотое небо в окне. Но вставать ей совсем не хотелось.

Она стукнула кулаком по подушке и поджала губы, решительным движением смахнула слезы и быстро поднялась.

Не успел Кейп-Тир проснуться, а воздух снаружи уже пронзает дым и с шумом носятся автомобили, а пространство между дымом и автомобилями наполнено щелчками страйлковых платформ и тревожными, а иногда и угрожающими выкриками страйлеров. Мир за дверью спешил куда-то уже очень давно. Из ее горла вырвался усталый вздох.

Она вышла из дома.

Постояв немного на пороге и повертев головой в разные стороны, она ступила в пропасть. И тут же ее нога оперлась на пластину из серого металла, а под подошвой ее страйлков засветился зеленый цвет. «А система по-прежнему работает!» — немного разочарованно подумала она и опасливо оглянулась, словно ожидая, что ее услышат страйлеры и арестуют.

Каждый шаг сопровождался щелчками страйлковой дорожки под ногами. На подсвеченной красным платформе перед автомобильным проездом ждали люди. Через несколько секунд платформа стала голубой, и перед пешеходами раскинулся мост. Она рассеяно посмотрела на застывшие перед мерцающим электромагнитным полем автомобили.

В воздушном коридоре на той стороне моста уже стояла Марго. Они кивнули друг другу без всякого выражения на лице.

— Ты еще не решила, куда пойдешь дальше? — спросила она.

— Я подала документы на электрическую архитектуру.

— Строить новые океанические города?

— Наверное. А ты?

Она только пожала плечами. Через несколько минут они дошли до своего отделения высшей школы.

***

«Рабочие транснациональных компаний, достигнув более высокого уровня жизни, стали требовать повышения зарплат. Для урегулирования конфликта владельцы компаний были вынуждены повышать цены на продукцию, что привело к беспорядкам в городах…»

— Ай!!! — завопила она и раздраженно оторвалась от экрана компьютера: телефонный звонок прервал ее работу.

Она схватила телефон, и перед ней возник светящийся полупрозрачный экран, с которого смотрело довольное лицо с сильными чертами.

— Сегодня вечером обещают штиль. Ты любишь. Может, сходим к воде? Я тут недавно выведал одно местечко… Сам не был, но говорят, там здорово, — сказал парень с экрана.

Она вышла из дому. Идти по страйлковой дорожке в туфлях было неудобно: каблуки звонко стучали по металлическим пластинам, которые мерцали в сумерках уже не зеленоватым, а белым светом.

Вечерний Кейп-Тир нравился ей больше, чем Кейп-Тир утренний. Разноцветные автомобили проплывали мимо медленнее, на кожу опускался легкий сырой туман, под ногами слышался шелест океана, витрины магазинов и вывески офисов ярко светились. Людей было меньше, а выкрики дежуривших страйлеров становились сонными и несерьезными. А самое главное, вечером можно было найти деревья в сирах, которые поднимали с нижних уровней. Местоположения сиров постоянно менялись.

Она уже почти дошла до места встречи, как кто-то мягко окликнул ее по имени. Она улыбнулась и повернулась, готовая увидеть знакомое лицо. Но перед ней открылся тоько темный узкий коридор, по краям которого нависли высокие здания. Она стала напряженно вглядываться в воздушное пространство. Тихий голос словно продолжал звучать в ее голове, увлекая. Она медленно, спокойными шагами пошла на призыв.

Она ступала на цыпочках, опасаясь стучать подошвами. Через несколько минут она поняла, что не слышит привычного щелканья страйлковой дорожки и опустила взгляд; серый металл привычно светился в ночи. Сбоку подул ветер. Она повернула голову навстречу прохладному потоку воздуха — там был еще один проход. Она свернула туда.

Зеленые листья, пронизанные тоненькими жилками, плавно терлись друг об друга. Ветви изящно качались на мощном стволе. Коричневая кора, изрезанная неглубокими трещинами, одевала дерево. Корни прочно входили в землю, настоящую землю! — которой был засыпан чашеобразный стеклянный пол. Закатные лучи солнца, отраженные морскими волнами, преломлялись в кроне разноцветными тенями.

Она громко и свободно рассмеялась. Она просто не могла оставить эту радость только себе одной, и, круто развернувшись, побежала.

— Хоть бы успеть! Хоть бы успеть… — шептала она.

Не успела она преодолеть половину намеченного пути, как близорукие глаза ее увидели знакомую фигуру в черной одежде, которая направлялась навстречу.

— Да ты что, зачем так бежала? — начал говорить приятель.

— Заткнись, Котя, и бегом за мной, — скомандовала она, хватая юношу за руку.

— В чем дело? Куда ты несешься? — орал он, чуть не падая от неожиданной гонки, тем более что руки у нее были цепкими и сильными, и он не мог вырваться из ее хватки.

Но она молча увлекала его за собой, оставляя позади сердитые выкрики страйлеров и удивленные взгляды редких прохожих.

— Черт побери, да нас ведь заживо страйлеры сцапают, что ты как сумасшедшая в какую-то мерзость завела… — но тут Котя все-таки замолчал, наткнувшись на сердитый взгляд подруги.

Глаза Коти устремились туда, куда она указала рукой. Он успел разглядеть дерево, опускающееся вглубь Кейп-Тира. Через секунды сир скрылся в нижних слоях города.

— Успели! — облегченно вздохнула она и счастливыми глазами посмотрела на друга. Тот продолжал смотреть прямо. Рот его был приоткрыт, а лицо застыло в странном отсутствующем выражении, — Константин?

Он поднял подбородок и неестественно дернул головой: по сырым холодным стенам эхом отразился хруст его шейных позвонков. Взгляд Коти ни на секунду не оторвался от черной дыры, где был сир.

— Ну так что, идем? — голос его звучал ровно, но она почувствовала в нем напряжение.

— Неужели ты теперь хочешь идти куда-то?

— Что? Повтори, пожалуйста.

— Нет, — тихо сказала она, — Идем, конечно же… Хоть куда… — она подняла на друга строгие и пронзительные глаза.

Когда они с Котей под руки вышли из переулка, она почти ничего не ощущала. Несвязные мысли мешали ей слышать реальность.

— Эй, ты со мной? — кто-то помахал ладонью перед ее глазами.

Она очнулась от оцепенения и посмотрела на Котю, который стоял прямо напротив нее.

— Что с тобой такое? Уже почти пришли.

— О, прости, какой уровень? — она тряхнула головой.

— Четвертый. Слышишь музыку? Может, посмотрим, что там?

Она повернулась, чтобы оглядеться. Четвертый уровень. Она не была здесь уже очень давно… Все время они с друзьями торопились на самый последний и самый живописный, а два до него как-то проскакивали мимо быстро и незаметно. Но сейчас она словно впервые оказалась здесь.

Грязный воздух заполнял все вокруг — ведь четвертый уровень стоял прямо над очистителями, и здесь всегда скапливался смог. Хорошо тут бывало только по утрам, когда газы и яды еще не успевали осесть вниз после ночной фильтрации. Именно здесь располагались ЭМГ — электромагнитные генераторы, атланты города. Повсюду были эти исполинские катушки с железным сердцем. Каждый соленоид был защищен силовым экраном. Верхушка каждого электромагнита была огромная пластина металла. Каждый соленоид держал на стержнях пятый уровень, а генераторы были окружены электромагнитными станциями. ЭМГ были наполнены мощью и властью. Жилые же дома вокруг них смотрелись жалко, словно грязь.

Котя позвал ее. Она медленно повернула к нему лицо, оглядела его с ног до головы и с легкой насмешкой промолвила:

— С чего это ты заинтересовался музыкой, да еще и четвертого уровня? Разве музыка первого уровня не круче и не престижнее, чем какое-то трельканье на четвертом? — она лгала. Доносившиеся до их ушей звуки были приятны и красивы.

Она видела, как сильно рассердила его, но по-прежнему нахально смотрела ему в лицо. То непонимание, та безучастность, с которой он хотел развеселить ее, расстраивали.

— Ох, тебе так хочется, да? Погнала посмотреть на какое-то дерево, повел ее вниз, ей что-то не понравилось здесь, предложил развлечься, но нет! Раз так хочется, гуляй сама! Может тогда тебя сможет понять воздух! — и он зашагал от нее прочь, громко топая.

Она стояла и смотрела ему в спину. Когда силуэт скрылся за поворотом, она очнулась и быстро пошла куда-то, сильно размахивая руками. По лицу потекли слезы. Грудь разламывалась от тоски.

Ей казалось, что она должна была родиться в другом мире. Ей казалось, что здесь ей нет места — она не видела себя впереди.

Неожиданно, настойчивый ветер осушил ее просоленные глаза. Она почувствовала, как мягко он касается ее кожи, и подставила ему лицо. Взгляд ее устремился вверх, и она увидала розовые облачка, спокойно плывущие по синему в звездах небу. Что-то торжественное было в их медленном движении.

Оказалось, что она спустилась на пятый уровень. Здесь не было домов, и сюда никогда не проникал смрад мегаполиса. Несмотря на это, жители Кейп-Тира редко появлялись в этом месте.

Это был каркас, на котором держался город. Толстенные металлические стержни уходили от платформы прямо в воду. Именно на них держались в первую пору ЭМГ, но сегодня сами генераторы поддерживали всю конструкцию Кейп-Тира. Здесь невозможно было услышать щелканье страйлковой дорожки — ее не было. Вместо этого под ногами был деревянный тротуар. Она уселась на краю платформы, не боясь упасть — внизу находились аварийные страйлковые платформы.

Прошло немного времени, и она услышала громкий девичий смех у себя за спиной. А еще чей-то тихий голос. Неподалеку два человека сидели, плотно прижавшись друг к другу. Она не могла видеть их лица — да и ей и не хотелось. Смех девушки не затихал больше, чем на минуту.

— Неужели? И она тащила тебя ради этого через весь центр? — услышала она насмешливый голос девушки, не в меру для тишины этого места высокий.

Она встала на ноги и подошла ближе, спрятавшись за металлическую колонну. Юноша что-то увлеченно рассказывал подруге, а та то зажимала рот рукой, то громко хохотала. Это был Котя.

В мозгу ее вспыхнуло видение сира. Разноцветное сияние листьев словно ослепило ее разум, ее чувства. Глаза ее заметались из стороны в сторону, уголки губ начали поддергиваться, обнажая зубы, превращаясь в улыбку, полную разочарования.

— Всего лишь дерево, — прошипела она и бросилась прочь.

На четвертом уровне, было какое-то торжество. Вокруг шествовала толпа, выкрикивая или распевая лозунги. Люди были в яркой одежде, в руках у них были флаги, у некоторых — даже плазматические экраны.

Попав в толпу, она оказалась у концертного купола, на сцене которого выступала певица. Она и ее музыканты только начали отбивать быстрый ритм — толпа восторженно завопила, едва заслышав мелодию. Усиленный динамиками голос разнесся над площадью:

«Назад в час — в мире не было нас,

На сто лет вперед — будет наш поворот,

Время сквозь ладонь — где-то там есть мой,

Но он тоже один, а мне нельзя с тобой…»

«Скорее!» — она испуганно оглянулась в поисках автора этих слов, но за ее спиной, как и вокруг, только прыгали люди — никому не было дела до нее.

«Быстрее!» — эта команда раздалась везде, повсюду. Она обхватила голову руками.

Она чувствовала, как напрягаются ее мышцы, как стопы касаются металлических пластин, как холодный ночной ветер колет кожу. Мысли сталкивались одна с другой, а голос в голове становился все настойчивее — он заполонял ее, и казалось, что она находится уже вне реальности.

В глаза бросился слепящий желтый свет, она увидела синее пятно перед собой и ощутила сильный удар в живот. Она поняла, что отлетела куда-то назад, десятки, и сотни, и тысячи образов пронеслись вокруг нее. Она увидела маленький желтый лист, медленно спускающийся к ней. «Странно…» — тупо подумала она и упала спиной на какую-то твердую поверхность, от боли зажмурив глаза.

Глава 2

«Вдохни… Вдохни! Открой глаза!..»

Она судорожно заглотнула воздух. Грудь начала интенсивно подниматься и опускаться, и вскоре перебитое ударом дыхание восстановилось. Из белой пелены к ней плавными кругами спускался маленький желтый лист. Немного поразмыслив, он мягко спланировал к ее правому уху. Она устремила пронзительный взгляд прямо перед собой. Спокойно раскачиваясь по ветру, прямо над ней нависли деревья.

Она рывком села. Везде, куда не упирался ее взгляд, стояли могучие стволы, удерживающие на своих ветвях пышные золотистые, желтые, красные кроны. Она опустила взгляд вниз. Там была немного сырая, покрытая мхом и вялыми листьями, твердая земля. А вокруг — кусты и овраги. Это был лес, каким она представляла его себе, каким видела в фильмах и на картинах.

Она вскочила на ноги и заметалась по небольшой полянке.

— Где я? — завизжала она и принялась вертеться на месте, — Что это?

«Успокойся…»

Шелестящий голос, словно бы ветер подул, раздался прямо у нее в голове… Или он просто везде?

«Обернись!..»

Она услышала топот у себя за спиной. В тот же миг что-то обожгло ее плечо, разлилось по телу вместе с пульсацией крови в сосудах, сковало мозг. Последнее, что она увидела — это стремительно приближающееся белое существо. Что-то подхватило ее за талию, и ноги ее оторвались от земли. Сознание окутала тьма…

Стоны, болезненные голоса, слабое шептанье окружали ее в беспокойном сне, заполняли ее разум своей тоской… И никуда не убежать — везде боль, грусть, отчаяние. Она наполнена этим. И кто-то шепчет ей одни и те же слова, все настойчивее и все громче и громче, перекрывая остальные звуки, требуя что-то сделать. Что?

Она заморгала глазами и заворочалась на каком-то твердом и холодном ложе, обхватив голову руками. Жестокий шепот превращался в боль.

— Что, скажи? — закричала она и свернулась в клубок. И через мгновение боль и шепот утихли.

Отдышавшись, она разлепила глаза. Вспышки боли, воплотившись в цвет перед ее глазами, мелькали в пространстве и мешали видеть. Постепенно она различила мрачные стены, из трещин которых лился тусклый свет. В темнице ничего не было, даже двери.

Она встала, и в ту же секунду стена напротив нее подобрала внутрь камни, образовав узкий проход. Через него полился мягкий свет, и в камеру вошла высокая, уподобленная человеку, фигура. Существо издало нечленораздельные слова, видимо, обращаясь к ней. Звуки его голоса были похожи на тихий шелест листвы. После этого пришелец развернулся и зашагал назад, но, пройдя не более двух метров, обернулся и вновь что-то требовательно сказал.

— Я не понимаю вас, — сказала пленница, чуточку расслабившись.

Заслышав ее голос, фигура застыла. Но замешательство длилось секунду, и существо снова вошло в темницу, однако на этот раз вошло в поток света.

Это был человек, молодой мужчина среднего роста, очень худощав и с тонкими пальцами, которыми сжимал боевой топор. Лицо у него было немного вытянутое, с прямым носом и огромными, просто громадными глазами, так же, как и уши растянулись почти вдоль всей головы. На нем была простая, немного потертая одежда, а на ремне через плечо висел колчан со стрелами и маленький лук.

Он гордо вскинул голову и шагнул ей навстречу. Она отшатнулась и прижалась к стене, попыталась ударить его кулаком, дернула руками, и осознала, что они связаны. Мужчина приблизился к ней и взялся за веревку и потянул к двери. Она уперлась, но он дернул сильнее, заставляя ее повиноваться.

Как только она вышла из камеры, на глаза ей набросили повязку, лишив зрения. Она шла босыми ногами, то и дело спотыкаясь. Один раз она даже упала, плюхнувшись лицом в холодную землю. Ее резко поставили на ноги.

Вокруг было глухо, словно в воде, и в тишине вопросы раскалывали ее голову. Тревога съедала ее изнутри. И она поддавалась эмоциям, не в состоянии удержать их.

Неожиданно она услышала, как открывается перед ней дверь, вздрогнула, повязка слетела с глаз, и ее толкнули в какое-то темное помещение. По инерции она пробежала пару метров и уперлась ладонями в противоположную стену.

Это была новая камера. Со стоном она села на нары, устланные соломой и шкурами, и оглядела себя. Она была прямо-таки усыпана синяками. Она не могла понять, откуда у нее столько ушибов. Грудь ее затрепыхалась, губы задергались, и, обхватив руками липкие от крови коленки, она глубоко разрыдалась.

Она не могла сказать, сколько дней провела в этой темной обители. Единственным ее занятием была ходьба из одного конца камеры в другой, остальную часть своего досуга она проводила, лежа на соломе. В такие минуты она бездумно глядела в потолок или дверное окошечко. Сначала она пыталась угадать, почему она здесь, но постепенно мысли ее стали статичны и бесцветны. Периодически к ней приходил вооруженный человек и оставлял похлебки и воду. Еду она пробовала редко, но нетронутую пищу уносили и давали ей свежую. Она пробовала заговорить со стражником, цеплялась за его одежды, но он грубо отталкивал ее и уходил, вновь оставляя в тишине.

Когда на нее накатывала дремота, пред ней возникали образы, картины, которых она ни разу не видывала — белые пустыни, блески стали, прозрачные фигуры, увенчанные шпилями башни, холодные звезды в венце огромной голубой луны… В конец каждого сновидения прокрадывался настойчивый шепот, заполоняя все вокруг. Но она не могла разобрать, что он хочет сказать ей, и билась в лихорадке, и просыпалась среди боли.

Но однажды стражник вошел к ней не с едой, а с длинным клинком. Он подошел, вынул свое оружие и указал им не выход. Она молча повиновалась. Она ждала, что ей снова завяжут глаза, но этого не произошло. В коридоре за ней и ее охранником пошли еще два человека — их черты сливались со стенами, словно они были тени. Двигаясь по коридору, она смотрела себе под ноги, но мысли ее возвращались к этим двум, беззвучно шагавшим за ней.

Желание увидеть их, заглянуть им в глаза стало настолько сильно, что она не выдержала и остановилась. Укол ножа стражника кольнул ее, но она не двинулась дальше, а решительно обернулась.

Люди, так привлекавшие ее, были будто и не людьми — это были лишь образы человеческих тел, черные, будто окутанные густым дымом. Но пара пронзительно голубых глаз смотрели на нее из этого мрака.

Страж еще раз подтолкнул ее в спину. Она отвернулась.

Они пришли к отполированной, покрытой резьбой деревянной двери. Ее страж открыл проход и жестом повелел войти.

В комнате было уютно: деревянный пол и стены, казалось, переходили один в другой. У окна стоял большой стол, стены были застелены растениями, которые росли из земли, раскинутой повсюду.

Рядом с окном был мужчина. Он был очень высок — выше любого, кого она видела. Когда он двигался, казалось, что в нем сразу несколько людей: все его члены, сухожилия и кости выпирали из тела короткими импульсами, отчего контур его тела словно размывался в пространстве. Короткие белые волосы матово переливались в солнечных лучах. У него были нормальных размеров глаза, но в них не было радужки, не было белка — только чернота, глубокая и живая.

Он сказал ей что-то сильным голосом на том же неизвестном ей наречии. Слова лились из него непринужденно, словно бы он рассказывал какую-то историю, и тембр его речи уравновешивал беспокойные движения его тела.

Она молчала. Тогда мужчина повторил что-то для нее.

— Я не понимаю, — устала сказала она.

Заслышав ее, человек вздрогнул.

— Твой язык забыт и почти утерян, — звуки родной для нее речи разлились в ее голове неожиданно громко, встряхнув уснувшее сознание, и она подняла на незнакомца широко открытые глаза, — Немногие о нем знают, а еще меньше помнят. Садись, — он указал ей на стул.

Поколебавшись, она исполнила приказ.

— Я думаю, ты… не осознаешь, где находишься… — снова заговорил мужчина, — Они сообщили мне о необычайной восприимчивости нашего заключенного, но я даже не ощутил, что это ты, — он оперся локтями о стол, и она увидела, что собой он прикрывал какие-то тени, которые клубились и расплывались в воздухе. Проследив за ее взглядом, мужчина добавил, — Странно, что ты не чувствуешь их, но, получается, теперь они все же скрыты даже для тебя.

Она почувствовала, что внутри нее поднимается страх. Этот мужчина, эти две тени были слишком спокойными, но от них исходила какая-то сила.

— Я… Не совсем понимаю вас. Кто вы? — она боялась задавать вопросы.

— Да, многое изменилось, и ты можешь многого не понять.

И тут она подумала, что перед ней, возможно, сумасшедший. Или это она сошла с ума? Глаза ее забегали по стенам, словно ожидая, что они сейчас рассыплются в прах.

— Мне кажется, вы тоже не понимаете меня. Я не знаю это место. Вообще. Я здесь первый раз в жизни, — четко проговаривая каждое слово, стараясь сохранить уравновешенность, проговорила она.

Лицо мужчины покрыла тень. В его глазах вдруг словно появились сразу миллиарды мыслей — так много, что их хозяин должен был бы уже жить вечность.

— Я надеялся, что все все-таки будет не так, но пусть свершится, как должно… — проговорил он глубоким и переливчатым голосом.

Она нахмурилась. Пол стал уходить под ногами.

— Что вам нужно? — твердо произнесла она.

— Пока мне ничего не нужно от тебя, Энди.

Она вздрогнула. Пальцы рук сами собой сжались в кулаки.

— Откуда вы знаете мое имя? Что это за учреждение? Зачем вы взяли меня сюда? — злость затмила в ней сомнения.

Мужчина откинулся на спинку стула, а две тени расплылись, точно туман, за его спиной. Лицо его окаменело, кожа превратилась в белое полотно. В комнате стало темнеть, и тихий голос его раздался повсюду, но уста его были сомкнуты.

— Освободи ей дорогу!

Она почувствовала, как упали путы с ее рук, удар прокатился по телу; она двигалась быстрее, чем могла замечать перемены окружающего, и засвистел воздух в ушах, и залепило глаза трухой, и загремел твердый шепот у нее в голове, требуя что-то…

Она открыла глаза. Невредимая, она стояла в темноте. «Я умерла» — сказала она сама себе, но дунул резкий ветер, и она рефлекторно сморгнула веками. И тут же мрак рассеялся, превратившись в вечерние сумерки. Еще теплилось зарево на небе, а пространство вокруг словно мерцало серебром. Багровая листва мягко шуршала под ногами, откуда-то тихо шумела вода. Земля была сырой и холодной. Она снова была в лесу.

Она прислонилась к дереву. Колючие от инея листья кололи ее голые ступни. Она дрожала, а дыхание тяжело и глубоко прорывалось в грудь. Кровь кипела в сердце, стукая глухо по телу, но постепенно начала остывать. Горячие мысли стали замедляться, уступая место тревоге о морозе, который все более и более оседал на коже, сдавливая мышцы, смыкая веки.

Ночь наполнялась шорохами, криками птиц. Она понимала, что засыпает, но оставаться на земле было нельзя. Осторожно ступая, она начала красться куда-то вперед, в черноту леса. Она озиралась по сторонам, хотя ничего не могла разглядеть во мраке. Наконец, она наткнулась на огромное дупло в дубе, забралась туда и уснула, обхватив себя руками.

Утром она с тихими стонами разогнула окоченевшие конечности, а как только она выбралась наружу, кашель разорвал ее грудь. Она упала на колени, хватаясь за горло от боли и за живот от голода. Вокруг нее мелодично шелестели деревья, а яркие, но по-осеннему тонкие лучи солнца переливчато сверкали на влажной траве. Она прислонилась к дереву и хрипло задышала, устремив взгляд в звенящее небо.

— Я умру.

«Нет».

Она подняла голову и внимательно огляделась.

— Почему? — спросила она, понимая, что ее волнения превратились в безразличие, которое завладело и ее разумом, позволив ему разрушаться.

«Мы дадим все, что нужно, только попроси».

Она потрясла головой, но этот шепот раскололся в ее голове на куски, рассыпавшись там, точно огни большого города, повсюду.

— Я хочу попасть домой. Я хочу знать, где я.

«Место это именуется Слепым лесом на восточном берегу реки».

Она перебирала варианты причин, вследствие которых с ней происходило то, что происходит: шутка? болезнь? реальность? Она снова всмотрелась в лес вокруг.

— Кто ты? Покажись.

Cразу несколько веток деревьев склонились к ней и затерлись об ее плечи, запутались в ее волосах; зашевелилась редкая трава под ногами, поднялись в воздух бурые листья и закружились вокруг нее, облепляя лицо, ноги, руки: лес застонал.

Она вскрикнула и отшатнулась, отмахиваясь. Голос шелестел в ее голове. Она бросилась прочь от него, но куда бы она ни сворачивала, везде она попадала в сети деревья, и везде шепот заполнял ее мысли. Но убегала она недолго — грохот, схожий с грохотом от взорванной бомбы, раскатился по лесу — и листья улеглись на земле, повисли ветви, застыла трава. Она повалилась на землю и спряталась в кустах. Слизь прилипла к ее коже — она с отвращением увидела, что лес вокруг нее омертвел.

— Что случилось? — только и смогла выговорить она, как прямо рядом с ней раздалась еще одна партия грохота, и из лесной чащобы недалеко от нее выскочили три всадника.

На одном из коней сидел человек, обвешанный оружием и закутанный в плотные одежды. Его лицо скрывал капюшон. Выскочив из леса, наездник отстегнул от своего снаряжения какое-то оборудование и бросил через плечо. На лету предмет превратился в огромный бумеранг, вспыхнул синеватым пламенем и распорол надвое несколько деревьев. Стволы чуть не пришибли еще двух всадников. Один из них наложил на тетиву стрелу и спустил ее. Стрела попала в плечо преследуемого, он согнулся и дернулся поводьями. Лошадь заржала, встала на дыбы, но через секунду помчалась прочь, унося раненного наездника в лесную глушь. Преследователи помчались за ним.

Через секунды еще пара всадников выскочила из леса, но их лошади остановились в нескольких метрах от нее. Она замерла — она боялась даже дышать, но могла разглядеть незнакомцев.

У них были огромные глаза и уши, лица обтягивала бледная кожа. Темные у одного и светлые у другого волосы были коротко подстрижены. У обоих на поясах висели длинные ятаганы, а короткие луки вместе с колчанами болтались за спинами.

Всадники крутились на месте среди умершего леса. Солнце тусклыми бликами играло на металлических застежках их одежд и на рукоятках их мечей. Беловолосый ужчина начал разводить руками, указывая куда-то в чащу леса. Черноволосый ответил так, словно продолжал какой-то разговор.

— Квирнар и Ламар не были в страхе — они радовались. Если уж ярик чинит для них смерть, то они уходят быстро и мгновенно, но сегодня они остались! — лицо его просияло, — Я говорю, что среди нас появился вален!

Другой мужчина с удивлением и опаской посмотрел на говорившего.

Тут в глубине леса раздался далекий, но внушительный звук. Оба всадника повернули своих коней и помчали их галопом в сторону грохота.

Едва мужчины отъехали от нее, она вскочила на ноги и побежала в противоположную сторону. Громкий чих вырвался из нее, раскатившись по вновь притихшему лесу повторяющимся эхом. Обернувшись, она увидела, что один из всадников поворотил за ней.

Она бежала среди колючих веток и черных стволов, перепрыгивая через гнилые пни и редкие овраги. Мозг ее думал только об одном: где укрыться? Она и подумать не могла, чтобы отдаться воле преследователя. И словно в помощь ей лес стал намного гуще, толстые стволы деревьев все плотнее и плотнее притягивались друг к другу, и в ритме бега ей казалось, что ветви их тянутся к земле, прикрывая ее от посторонних глаз. Она начала боком протискиваться через просветы среди деревьев — куда там лошади с человеком на спине!

«Сворачивай, сворачивай!»

Эти приказы раздались у нее в голове, и она повиновалась. И вдруг деревья перестали мелькать вокруг нее, лес полностью сомкнулся за нею, и не успела она остановиться, как с тяжелым вздохом упала в какой-то овраг. Ее тело сжалось, словно в тисках, в ледяном холоде. Она поперхнулась холодом, забарахтала конечностями и вынырнула на воздух, хватая ртом студеный воздух.

Она быстро перемещалась по сильному течению реки, которая уносила ее, все дальше от берега. Пару раз она уходила под воду, не в силах справиться с сильными волнами, но ее тело будто само собой выныривало на поверхность.

Ей казалось, что минуты были месяцами, пока она боролась за свою жизнь, но одновременно она не заметила, как волны вынесли ее на мелководье. Хватаясь за глину, она выкарабкалась из течения и распростерлась на сыром берегу. Водоросли и вода вышли из ее горла. Она застонала, пытаясь встать.

Река вынесла ее из леса на равнину. Выкарабкавшись из оврага, она повалялась в траве, чтобы стереть грязь. Небо над ней светило льдом. Солнце едва теплилось в вышине, даже не катясь к зениту, а обходя землю по горизонту.

Она села на корточках, сжавшись, чтобы заставить тепло ее тела остаться. Уничтожая своей мощью, на нее смотрела высокая, с заснеженной вершиной гора. Возвышаясь над голой равниной, она видела всех и всюду. Река устремлялась к ней, как веселая дочка к суровому отцу, огибала камень и скрывалась за другой стороной.

Скала обещала защиту. Понурив голову, Энди поплелась к горе, надеясь отыскать там сухую пещеру и попытаться развести огонь, хотя она раньше этого никогда не делала.

Солнце уже наполовину скрылось, когда она, измученная, с исцарапанными ногами добрела до опушки нагорного леса. Река осталась немного в стороне, но из глубины леса доносился какой-то рокот, будто от водопада.

Деревья мирно стояли рядом, накрывая землю широкими ветвями. Откуда-то из-за их стволов доносился приятный, ласковый запах смолы и хвойных иголок. Весь лес наполнялся тихими щелчками и приглушенным хрустом, и эхо от этих звуков разносилось повсюду: деревья словно говорили друг с другом. Густой мшистый покров накрывал толстые корни.

С каждым шагом звук водопада становился все отчетливее и громче. Казалось, здесь никто не живет — она не увидела ни одной тропинки. Но какое-то тревожное чувство не отпускало ее разум — ей казалось, что за ней следят. Несколько раз она останавливалась и опасливо вглядывалась в чащу, но лес лишь протяжно вздыхал в ответ на ее безмолвный вопрос.

Деревья начали редеть, и перед девушкой встала слизкая и холодная каменная стена, уходящая далеко вверх. Теперь рокочущий звук доносился сбоку, и она пошла вдоль скалы. Густые сумерки окончательно покрыли все вокруг, поэтому она ступала, пристально вглядываясь в землю. Огромный валун попался на пути. Пытаясь обогнуть его, она ступила на край утеса.

Длинная долина простиралась под ним. Водопад из глубин горы извергался вниз в черное озеро множеством разноцветных брызг, сияя в ночи. Водную чашу внизу разрезала та самая река, которая помогла ей выбраться из леса. Она направляла свое русло вдаль, извиваясь среди невысоких, поросших травой и кустарниками холмов. Темно-лиловое небо, поддернутое серыми тучками, соприкасалось с черной землею, пока разгорались слабые звезды.

Едва она стала огибать валун, как из-за другой его стороны кто-то натянул перед ее лицом стрелу. Она резко затормозила и, приподняв руки, застыла с широко открытыми глазами. На нее зло и холодно смотрел светловолосый всадник.

Какие-то желтоватые глаза его горели огнем и блестели на темном челе как два маяка в штормовом море. На мгновение мысль о прыжке проскочила у Энди в голове — вдруг повезет — но мужчина задал ей вопрос на своем шелестящем языке, требовательно глядя на нее и тыкая древком стрелы в ее горло. Ей стало щекотно, и, не удержавшись, она громко чихнула, согнувшись. Запела тетива — стрела помчалась с утеса в небеса, а мужчина уже вытащил вторую, натянул и приставил к груди девушки. Угрожающие интонации вырвались в звуках его голоса.

— Я не понимаю вас, честное слово, и я не знаю, за что вы меня преследуете! — испугано проверещала она

Светловолосый чуть сощурил глаза.

— Ты не лекан, значит, ты ярик? — выговорил он с явным трудом.

— Я… Я вообще-то не туда и не туда, меня зовут Энди, и я не понимаю, где нахожусь и что вообще здесь происходит, и даже как я сюда попала, — неуверенно сказала она, но мужчина упорно молчал, задумчиво, но не менее агрессивно на нее глядя, — Я здесь уже сама не знаю, сколько времени, очнулась я в том лесу, где вы увидели меня, меня схватили и продержали в тюрьме долгое время какие-то люди, как вы, потом выбросили, лес взбесился при мне и омертвел. Я видела, да, видела как вы гнались за каким-то человеком, и я убежала, и река вынесла меня сюда, но, клянусь, я совершенно не понимаю, что происходит!

Мужчина опустил лук и с задумчивым видом начал внимательно вглядываться ей в лицо. Сила его глаз отталкивала от себя, и она отводила взгляд. Водопад омывал два совершенно разных берега. Один из них, на котором стояли люди, сверкал обнаженным камнем. Голая стена уходила внутрь мерцающей пещеры. Противоположная сторона была сплошь покрыта мохнатыми деревьями.

— Что ты хочешь? — внезапно сказал мужчина.

Сначала она потерялась.

— Я бы очень хотела отдохнуть.

Светловолосый сверкнул на нее глазами и молниеносным движением прикоснулся к ее шее. Тут же она повалилась в пропасть. Но сильные руки легко подхватили ее.

Она едва осознавала, что происходит. Сначала они с незнакомцем прыгали по камням, потом шлепали по воде. Сквозь прикрытые веки она видела лишь слабый желтый свет, а затхлый воздух щекотал ноздри. Потом они оттолкнулись и она на мгновение потеряла гравитацию. Они прыгали так несколько раз. Под конец она легла на что-то твердое. Она чувствовала, как раскачивается под нею пол: туда-сюда-обратно, туда-сюда-обратно, туда-сюда, туда… сюда…

— Танхет хочет видеть ее…

— Нет, нет, нельзя.

— Ты нарываешься, Падиф…

Заливистый смех раскатился повсюду, и сладкий сон накрыл Энди своим одеялом.

Глава 3

«Разгляди нас».

Ее затрясло, и она резко проснулась, хватая воздух.

Шепот удалялся из ее головы, но взамен она чувствовала тупую боль. Она села. Взгляд ее очертил иголки и ветви — она была прямо на кроне дерева!

— Нет, нет, не волнуйся! — услышала она чей-то встревоженный голос, но было поздно.

Она падала вниз, и прутья обжигающе хлестали по коже. Сверху послышался треск, и ее подхватили чьи-то руки. Она инстинктивно, не задумываясь, обвила руками чью-то шею и прижалась к широкой груди. Человек поскакал по ветвям деревьев, словно птица, а она сильнее вцепилась в его одежды. Но длилось это фантастическое путешествие недолго. Спланировав, человек посадил трясущуюся девушку на камень.

Она покачалась из стороны в сторону, усмиряя головокружение, а потом с отсутствующим видом покосилась на мужчину. Это был другой всадник. Он стоял перед ней, гордо выпрямив спину, вперив руки в бока, подняв подбородок; на лице его мерцала улыбка. Его угольные волосы торчали во все стороны, а лицо было словно приплющено. В черных глазах сквозила мудрость, но он был молод.

За секунды она отдышалась и вскочила на ноги, выставив перед собой ладони. Незнакомец перестал улыбаться — в нем изобразилась тревога.

— Не бойся. Тебе просто не следовало паниковать.

— Кто ты? — гаркнула она сиплым голосом, и в груди стало больно.

Невольно она попятилась назад. Но не прошла она и полутора шагов, как почувствовала прикосновение к своей голове. Она резко обернулась.

Протянув к ней руки, сзади стоял согбенный старец. У него была густая спутанная борота, а с плеч свисали многослойные одежды. Сухие листья и веточки запутались в складках ткани, в пышных, но редких волосах были семена, мертвые насекомые и маленькие птичьи перья. Все лицо его избороздили морщины. Его огромные желтые глаза просели к земле под тяжестью лет.

— Что вы делаете? — сказала она одними губами.

Руки дряхлого мужчины дрогнули. Он вопросительно посмотрел на своего спутника. Свет глаз молодого мужчины струился наружу, тогда как мысли старика проваливались вовнутрь.

— Имя мне Падиф, я страж горы Ревен, — зазвучал громко и сильно голос черноволосого, — Перед тобой мой наставник. Пока ты спала на кроне, я созерцал твои мысли, а потом заглянул в них, когда ты проснулась. Я слышал, как звали и говорили с тобою Илень, Ламар, Квирнар и Селемер, — завидев перекошенное выражение ее лица, он поднял голову, глаза его сверкнули, — Не сердись, но такова мера для того, чтобы знать, кто ты. Но в твоей памяти пустота! Темнота скрывает твое прошлое, словно его и не было вовсе — я вижу тебя лишь с того момента, когда ты лежишь в лесу…

Она закрыла глаза и покачала головой в стороны. Ей будто стало трудно дышать, а лицо сморщилось в раздумьях.

— Нет… — едва слышно прошептала она, открыла глаза и стеклянными глазами уставилась перед собой, — Нет! — внушительнее повторила она и вскинула взгляд на мужчину.

Он смотрел на нее настороженно.

— Это какая-то шутка? Эксперимент? Почему я на земле? — медленно и раздельно заговорила она, и каждый звук болью отзывался в ее горле, — Где океан под моими ногами? Кто вы? — она посмотрела на него, — Я хочу знать, где я. Вы понимаете?

Глаза ее лихорадочно заблестели. Она громко чихнула и закашлялась, перемешав мысли в голове. Слезы навернулись у нее на глазах: ей хотелось закопаться в землю, в тепло, где ее никто не потревожит.

— Ты хочешь есть? Тебе наверняка холодно… — неожиданно заботливо проговорил Падиф, — Подожди-ка меня здесь, принесу тебе что-нибудь потеплее, — и он спрыгнул с обрыва.

У нее выпучились глаза, она дернулась, чтобы вскрикнуть — но вспомнила, что люди в этом мире умеют прыгать по деревьям.

Несколько минут ей казалось, что она была одна. Спустя лишь какое-то время она скорее ощутила, чем вспомнила, что рядом с ней остался старик. Медленно она повернула к нему голову: он ровно смотрел на нее, и ничего не было в его взгляде. Она отвернулась и начала думать, что ей делать.

Но Падиф вернулся скоро, выскочив из густой зеленой кроны. За пазухой у него была охапка одежды. Он бросил тряпье ей, и она быстро обернулась в меховую накидку и шерстяные штаны. Через секунды ей стало мягко и тепло. Мурашки пробежали по ее коже, она довольно зажмурилась и медленно посмотрела на Падифа. Они со стариком тоже смотрели на нее. Как только их глаза увидели ее взгляд, мужчина улыбнулся, подошел к ней, прошел мимо и скрылся в лесу. Она растерянно посмотрела на старика. Тот только кивком указал ей, что нужно следовать за черноволосым.

Падиф ступал медленно и размерено, пригнувшись и озираясь вокруг. Неосознанно, она старалась тоже идти осторожно, по его следам, копируя его движения. Она слышала, как тихо перешептывались деревья: они словно обсуждали ее, следили за ней, смеялись. Это ощущение пугало ее, и она пристально вглядывалась в сереющее пространство между сырыми стволами. Холодное дыхание тумана обволакивало ее кожу, и ей становилось нечем дышать…

Они то спускались, то поднимались. Чем дальше они шли, тем напряженнее становился Падиф: он то и дело вздрагивал, хватался за эфес своего ятагана и постоянно оглядывался на нее. Когда его огромные и задумчивые глаза поворачивались к ней, она почему-то чувствовала безопасность.

Через какое-то время перед путниками проступила поросшая лишайником и мхом каменная стена. Падиф свернул, прошел вдоль несколько шагов и вдруг скрылся в глубине камня. Если бы он этого не сделал, то она даже не заметила бы входа в пещеру.

Внутри оказался туннель. Пройдя сквозь него практически на ощупь, она вышла вместе с мужчиной в густой лес. Справа и слева, насколько было видно, тянулась скала. Они прошли немного вдоль нее и вышли на просторную каменную площадку. С трех сторон площадка был окружена лесом, а в камне зияло черное отверстие пещеры. Рядом стояла скамья и было кострище с вертелами.

Энди не могла ни о чем думать, даже о еде. Адреналин мешал ее мысли, она надеялась, что Падиф не причинит ей боли, а просто даст поспать в своем доме. А то, что это его дом — она не сомневалось.

Это чувство было словно в воздухе: казалось, что даже камень под ногами нагревался от встречи с Падифом. Мох будто терся об его ноги, а валуны дрожали, силясь сдвинуться с места, чтобы быть ближе к нему. Даже деревья разговаривали по-другому: они звенели радостно. Юноша же не остался в долгу: он звонко рассмеялся и погладил камни, деревья, мох.

Энди не могла понять, что он чувствует. Зачем он радуется вещам, которые пользует каждый день? Она не могла даже задать себе этот вопрос. Окружающий мир не существовал для нее.

— Для чего мы пришли сюда? — слабо намекнула она, кутаясь в плащ.

Падиф вместо ответа странно на нее посмотрел, но, будто одумавшись, кивнул головой. Он подошел к скамье и пригласил ее сесть.

— Я знаю, ты устала, но может, все-таки поешь? Спать будет легче, — сказал он.

— Да. Давай, — не сразу ответила она.

Как только она уселась, перед глазами затуманилось, а голова закружилась. В желудке вдруг поднялся ураган голода, который терзал ее с не меньшим усердием, чем усталость. Она наклонилась набок и закрыла глаза.

— Ну а я пошел за обедом, — как из-под воды услышала она.

Страх остаться без него охватил ее, и она резко выпрямилась. Тревога заблестела в ее глазах, она сжала края сиденья.

— Я пойду в пещеру и принесу еду, — спокойно проговорил Падиф, словно понимая смысл ее беспокойства.

Он вернулся с куском сырого мяса, уселся напротив и стал насаживать его на вертела. Запах пищи еще больше натянул ее нервы, она не могла просто так сидеть.

— Может, схожу и наберу хворосту? — предложила она.

Мужчина поглядел на нее с сомнением.

— Да.

Она посидела еще несколько секунд, размышляя над неоднозначным поведением хозяина этого места. Вдруг это какая-то ловушка? Она ведь совсем не знает человека напротив. Но отступать от своего решения без видимых причин ей не хотелось. Она встала и вошла под кроны деревьев.

Она по-прежнему видела Падифа, склонившегося над костром, солнце, золотившее гору, но внутри восторжествовал страх.

Он подкрадывался к ней все время, пока они шли через этот лес. Он стерег ее в тюрьме. Он звал ее, пока река уносила ее от двух всадников. Это была неизвестность, которая ослабляла ее разум, усиливала эмоции и питала надежды. Она ведь могла столько раз убежать от Падифа, но не делала этого. А ведь он и не держал ее, он бы отпустил и не преследовал. Она надеялась, что он может вернуть ее домой.

Она хотела пройти дальше в лес, но будто прозрачная стена мешала ей. У нее задрожали руки, и она услышала, как оправдывает внутри свой страх.

— Нет! — прошептала она, сделала шаг и начала собирать сухие ветки.

Но когда она поворотилась обратно сторону пещеры, голос раздался у нее в голове. Она выронила охапку хвороста. Голос то становился громче, то шелестел как будто бы очень далеко. Девушка крутилась не месте, словно пытаясь поймать источник звуков.

— Кто это? — не выдержала и крикнула она.

Голос сразу же стих и прекратился. Она стояла неподвижно, прерывисто и нервно дыша.

— Кто это был?

Ее голову, казалось, разорвало на куски, оттуда вышибло все мысли, осталась только боль. Она больше не могла думать, принимать решения, сопротивляться — она размылась в пустоте. И голос, полный власти, загремел перед ее взглядом. Но она не могла понять слов. Она только корчилась от бессилия в пространстве.

Постепенно боль стала остывать, а голос стихать, и она успокоилась. Медленно поднявшись, она неровными шагами вернулась к Падифу.

— Что это такое там, в лесу!? — закричала она, — Ведь ты знаешь, знаешь и не говоришь, специально отправил меня за типа хворостом, да? — в ней бурлило все, — Объясни же мне! Хочешь в психушку положить? Я все еще в городе? Зачем тебе это шоу? Что ты положил мне в голову, вытащи этот голос, мне больно! — возопила она.

При последних ее словах выражение его лица стало более чем серьезное и обеспокоенное. Это чуть утихомирило ее.

— Ты слышала голос, приносящий тебе боль? — спросил он.

— Ха! А то ты не знаешь, — начала снова было она, но Падиф властно поднял руку, и было столько силы в этом жесте, что она замолчала.

— Что он сказал?

Она сбилась от этого вопроса. Что он сказал?

— Я не знаю. Я не понимаю… — она смутилась: взгляд Падифа был таким серьезным и искренним, что она хоть и не верила ему, но успокаивалась, — Мне было больно… — она закрыла лицо ладонями и, замотав головой, тяжело задышала.

Через несколько секунд ее прозрачный и прямой взгляд пронзил юношу.

— Объясни мне, что мне об этом думать и что это было? Я прошу тебя, — добавила она.

— Хорошо, — он сочувственно кивнул, и усталость отразилась в его глазах, — Но мне, как и тебе, нужно поесть. Рассказ не из коротких предстоит.

Он нагнулся и уложил хворост на теплящие угли — яркое пламя вспыхнуло, раззадоренное его дыханием. Он водрузил мясо над огнем и принялся с задумчивым и мрачным видом медленно прокручивать его. Она сидела тихо и неподвижно. В неровном свете огня казалось, что костер горит и в глазах юноши. В такие мгновения в памяти девушки возникал другой всадник, тот блондин, который чуть не застрелил ее у водопада. Когда он тыкал древком стрелы ей в лицо, глаза его полыхали точно так же. От этого ей было немного не по себе, но если огонь желтых глаз того человека был нетерпелив и зол, то пламя в темных очах Падифа мерцало спокойно и тепло. Но блеск в глазах обоих мужчин был каким-то нечеловеческим, неприрученным. Когда еда была готова, Падиф протянул ей кусок.

— Помни: не все постигается словами, — начал он говорить, — Ты попросила меня объяснить тебе, что за голоса слышатся тебе в голове. Но для ответа необходимо удалиться в прошлое. Живой мир — Инскримен — окружен зимой, и там нет жизни. Наши летописи говорят, что когда мрак и холод еще властвовал над всей землей, когда было еще отравлено все вокруг, один человек начал жизнь в зиме. Ему были подвластны любые из сил, и достаточно было лишь попросить, лишь найти для этих сил энергию, и любая его просьба исполнялась. Он нашел способ добывать из окружавшей его смерти эту энергию, и с каждой его просьбой зима разрушалась и возникала жизнь.

Первопроходец попросил основания создать людей. Но для этого миру нужен был человеческий разум. И он позволил основаниям взять его мысли и чувства. Впустив в себя основания и отдав им часть себя, Первопроходец не мог умереть. Но закон, по которому он создал жизнь из смерти, стал основой существования остального мира: одни умирают, чтобы дать энергию для жизни другим.

Разум Первопроходца был в людях, в земле, в камнях и воздухе, в огне и воде — весь мир был полон и един в себе. Первопроходец научил людей разговаривать с основаниями, с которыми люди были целое. Люди тогда жили в гармонии. Но словно произошла какая-то ошибка, и люди начали меняться. Они перестали общаться с основаниями, перестали просить, а вместо этого начали брать. Первопроходец исчез, затерялся, как будто мир забрал его оттуда, откуда привел. И тогда новоизбранные вожди людей загордились, зарделись в своей власти и стали ссылать верных основаниям в места, где еще властвовала смерть. В основном это были Бринчатые скалы, откуда зима уже ушла.

И тогда люди разделились на жителей заснеженных равнин и жителей Бринчатых скал или на твоем языке, скал рока. Последние не выдержали унижений и лишений, и подняли войну на своих бывших братьев. Ни воины со скал, ни с равнин не уступали друг другу.

В разгаре этой войны на обе стороны напала еще одна, третья. Другие люди появились из ниоткуда, и некоторые предполагают, что зачатками этой армии стали первые изгнанники с равнин, которых переманил в Цараненные горы Фиолетовый лидер, от которого летят молнии и огонь. Новая армия использовала незнакомое оружие, была закована в доспех, и просто истребляла людей и со скал и с равнин.

Но однажды появилась еще одна, четвертая армия. Она состояла из снега, льдов и ледяных существ, количество которых равнялось нескончаемости. Главой этой армии стал человек, который помнил и чтил еще основания, и умел просить их, и обладал силою мощной, словно бы сам мир вел его за руку. Человек обосновался здесь, на горе Ревен, и назвася валеном. Он выступал против третьей армии, и именно он сплотил вновь людей равнин и людей скал, дал им силы вспомнить основания, силы бороться с той армией, которая пришла из Цараненных гор. Тех, кто послушался его и вновь научился говорить с основаниями, он назвал таленами.

Вновь сплоченное племя людей назвалось леканами, а противников их назвали яриками. Вражда между ними идет и по сей день, уже многие десятилетия.

После ухода валена, на горе Ревен, где он обитал, стали жить мои предки. Мы — те люди, которых этот человек обучил сам, заставил вспомнить основания. Мы боремся против яриков вместе с леканами.

Существует вера, что вален вернется, чтобы закончить войну. В тот день, когда мы, то есть другой всадник и я, поймали тебя у водопада, лес Хафис возрадовался и возликовал своей смерти — обычно так не происходит, обычно они просят взамен. Я почувствовал это, ощутил, как стараются они и трудятся, отдавая свою жизнь и энергию, чтобы выполнить чью то просьбу. Ни один из нас, таленов, не может заставить основания сделать что-то, не заплатив за просьбу. И я понял, что вален вернулся. Ибо говорят, что в прошлом он мог просить мир и ничего не давать ему взамен — настолько было велико доверие мира к нему.

Сомнений не могло остаться, когда река и гора наша шептались между собою, охраняя кого-то от опасностей, ликуя. И когда тот всадник, что преследовал тебя, вернулся с тобой, я решился заглянуть в твои мысли. Да, да, мы можем это, ведь мысль человеческая есть в основаниях. И я увидел твою просьбу. Но я не вижу твоего прошлого, словно бы тебя привел и создал мир и основания, как привел и создал первого человека, и это совпадение успокаивает меня, ибо вален есть продолжение Первопроходца, хотя нет такого слова, которое бы описало связь между валеном и первым человеком.

Но есть кое-что, что тревожит меня. Я видел обрывки твоих мыслей и снов. Они пугают: то, что хранится в них — жестокость, ложь и пошлость — принадлежит ярикам. Ярики способны на многие ужасные вещи, и каждый раз они удивляют нас. Потому я не могу быть уверенным, что ты не из них. Но думая об этом, я устрашаюсь и своих мыслей: неужели мир и основания осерчали на нас, что избирают валена из яриков? Или мы загордились, считая себя достойными, но мир отдает себя ярикам — более достойным людям?

Падиф замолчал. Тихо шелестел ветер в кроне деревьев, трещал догорающий костер, кричала вдалеке птица. Солнце закатывалось и заливало холодеющее небо рыхлыми и бледными сполохами. Деревья за мужчиной склонили ему на плечи ветви, и казалась, они тоже слушали его рассказ. Камни не светились больше, но как будто старели, покрывались дряхлостью лет, оседали по краям утеса.

— Камни помнят прошлое лучше любого из людей, — сказал Падиф, — Потому они так молчаливы.

Она подняла на него глаза. Он сидел, сгорбившись, подперев себя ладонью об колено, словно тяжкий груз лежал у него на спине. Взгляд его участливо скользил по камням и, казалось, старел вместе с ними. Ей стало жаль его.

— Я не знаю прошлого, что ты сказал мне, — заговорила она, но он не отреагировал, — Я не тот, кого ты ищешь, даже если все это правда. Мое прошлое… Оно такое, как ты сказал: жестокое, пошлое, лживое, но оно не только мое. Оно должно быть и твоим тоже. Я не верю тебе. Да, наш мир не идеален, но… О, я будто не видела этого раньше. Но какой смысл? Где я?

Она забормотала, но неожиданно прервалась. В ее глазах появился желтый свет.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — твердо сказала она, вскинув взгляд.

Он встал и протянул ей руку.

— Пойдем, я покажу тебе.

Она смотрела на его руку недоверчиво. Она не хотела касаться его, но не из-за страха или отвращения, гнева. Этому противилось какое-то другое чувство. Она не могла определить его.

Падиф будто заметил это, нахмурился и убрал руку за спину. Но в его глазах не было оскорбления или укора. Через несколько секунд он отвернулся от нее и зашагал к лесу. Она побрела за ним.

В этот раз лес не пугал ее. Темнота сгустилась между стволов, мох пропитался влагой, а тишина давила на уши, но впереди нее шагал Падиф, который словно распространял вокруг себя безопасность. Если лес и злился их вторжению, то эта злоба теперь ложилась только на плечи мужчины.

Ее мозг полнился образами, которые вложил туда рассказ Падифа, а тело словно скручивалось внутрь себя от усталости. Она брела так, как если воздух стал плотнее, а время замедлилось, более того, из-за темноты и близорукости она почти ничего не видела. Ей казалось, что это не она идет, а деревья и земля двигаются вдоль ее неподвижного тела.

— Сейчас Ламар во власти, — услышала она и вздрогнула, — Да, Ламар властвует над всем, что живет в земле, — сказал Падиф.

Он внимательно осмотрелся и замер. Глаза его глядели куда-то в пустоту.

— Ламар согласился сделать это, потому что это ради твоей веры. Но обычно мы не поступаем так, — проговорил он, и она услышала, как рвется трава.

Девушка медленно, опасливо повернулась. Трава, что обвивала ствол, обрывалась; мох, что накрывал корни, выворачивался наизнанку — дерево двигалось и выдирало себя из почвы. Один корешок вырвался наружу резко, разбрасывая комья земли, и протянулся вперед. Другой корешок появился рядом, еще один, третий — и дерево, поднявшись, рухнуло в метре от своего гнезда. Оно выпрямилось, вскинуло ветви вверх и, как будто изнемогая, снова поднялось и сделало еще один «шаг». Корни будто нащупали новое основание и нырнули в землю, взрыхлив ее — дерево выпрямилось, раскинуло ветви и успокоилось.

Она тихо застонала. Она не могла двигаться — она боялась деревьев, ведь они могли захватить ее, отомстить за то, что она сделала с ними там, в другом лесу… Она вскрикнула и тут же зажала рот руками. Падиф подскочил к ней и схватил ее за плечи. Его черные глаза вонзились ей в мысли. Его голос расколол ее мозг.

— Это власть талена, — сказал он — и это было последней каплей в ее самообладании — тьма поглотила ее потрескавшийся разум.

Сквозь промежутки пробуждения она ощутила, как Падиф взял ее на руки, принес в пещеру и уложил в постель из сена и мехового одеяла. Она не могла противиться обмороку и сну, которые мешались в ней. Она не доверяла ничему и боялась всего, но не могла держать глаза открытыми. Сон — мертвый и черный — сковал ее.

Щекотка в горле заставила ее проснуться среди ночи. Она закашлялась и села, громко чихая. Утерев нос, она глянула вперед.

В пещере не потухли всего два факела, снаружи по камням стучал дождь. Кровать Падифа почти не было видно — но она разглядела, что там были две фигуры вместо одной. Сердце ее быстро запрыгало в груди, и она пожалела, что проснулась.

— Кто это? — взволнованно воскликнула она.

Ветер прокрался в пещеру и всколыхнул пламя в факелах — она ясно увидела и Падифа и того старца. Одежды последнего, утром просто старые и оборванные, сейчас походили на кучу грязи. Он был очень встревожен и жестикулировал, явно передавая какие-то сведения. Падиф не двигался.

Вспышка ее страха угасла, и вместе с ней потух еще один факел. Похоже, ее восклицание никто не принял во внимание, потому она медленно легла обратно в постель. Но вид обеспокоенного старика, который явно очень спешил со своими вестями, если пришел сюда в такую погоду, не давал ей сомкнуть глаз. Она смотрела на две тени перед собой, ожидая.

Старик наконец-то перестал дергаться. Какие-то секунды Падиф все так же сидел неподвижно, а сердце ее уже стало успокаиваться. Но вдруг он всколыхнулся, а сквозь пещеру к ней раздался его резкий голос.

— Уходим!

Но тут же раздался отчаянный крик старика, молния полыхнула вдали, сопровождаемая раскатами грома. И в следующие секунды несколько событий быстро сменили друг друга. Кровать Падифа протяжно и ветхо заскрипела, в проходе появились фигуры незнакомых людей. Каменные стены дрогнули от удара — одеяло слетело с ее тела, а сама она упала на пол. В тот же момент молния, разветвляясь, вспыхнула в пещере, и несколько мужских голосов вскрикнули. Едкий дым ударил ей в ноздри, и она согнулась от кашля. Блеск оружия отразился в чьих-то глазах совсем рядом. Лезвие вспыхнуло ярким, озарившим все вокруг огнем — Падиф стоял с перекошенным лицом, сжимая в руке длинный полыхающий ятаган. Клинок вспыхнул и померк, и тут же несколько глухих ударов разнеслось об стены. Она застонала от боли и неизвестности, когда вдруг все стихло.

Время, ускорившись, теперь как будто замедлилось: она чувствовала лишь, как дым заползает ей в легкие. В темноте чьи-то руки вздернули ее на ноги, набросили на голову мешок, связали руки и ноги и взвалили на чьи-то плечи.

Как только ее вынесли наружу, она промокла насквозь. Носильщик ее подпрыгнул и опустился на что-то шаткое, и снова подпрыгнул. Энди поняла, что они передвигаются по кронам деревьев, как поступал и Падиф. Значит, что ее захватили его соплеменники?

Ветер хлестал ее лицо, небеса громыхали над головой, молнии вспыхивали белым светом сквозь мешок. Ей хотелось закрыть глаза, уснуть, а проснувшись, понять, что всего этого не было.

Но она не могла уснуть. Они прыгали среди тонн воды, и иногда казалось, что она барахтается в океане. Но неожиданно раздался лязг цепей, и шторм остался где-то позади: его звуки стали шептаться, как за плотной стеной. Ее носильщик сбросил ее на что-то плоское — на мгновение она подумала, что они сбрасывают ее с обрыва, и ее дыхание остановилось…

Внезапно раздался стук, послышался свист, и промозглый ветер охватил ее сырое тело. Зашуршали чьи-то сапоги, буря снова стихла, а она согнулась и чихнула от пронявшей ее дрожи. В горле запершило, она стала глотать воздух и хрипло кашлять. Она хотела унять эти потуги, потому что ей было больно в груди, но не могла. Обессилев, она упала на колени, но секунды спустя твердые руки сжали ее плечи и вздернули на ноги. Повязка слетела с ее глаз.

Она увидела большую комнату, освещенную факелами — их тени вздрагивали на сквозняках, отчего казалось, что стены двигались. Ее окружали четыре охранника с мечами на поясах. Напротив, в высоком металлическом кресле сидел мужчина. Он был не стар и не молод, уже в летах, но по-юношески статен. У него были огромные синие глаза, вытянутые уши торчали сквозь длинные и курчавые черные волосы с сединой. Резкие черты лица перекрывала тонкая сетка из морщин и усталости. Этот мужчина смотрел на нее настороженно и придирчиво, в его глазах была власть, под действием которой ее сердце сжалось.

Это чувство напомнило ей что-то — как будто она уже ощущала этот взгляд раньше. Она посмотрела на него внимательно…

Внезапно Энди услышала рядом шевеление и повернула на звук голову: поддерживаемый двумя людьми под руки, откуда-то сбоку появился Падиф. Его колени бессильно волочились по полу. Он был в крови и лохмотьях, голова его безжизненно болталась на шее, а на поясе не было оружия. Чуть поодаль, в окружении охраны, стоял, весь трясясь, старик. Вид у него был измученный и изодранный, у него руки были в земле, а глаза — в слезах. Старик посмотрел на нее безучастно, но только на секунды — взор его был прикован к Падифу.

Девушка снова посмотрела на мужчину в кресле. Он тоже смотрел на нее. Заметив ее внимание, он открыл рот, и оттуда раздались шепелявые и шелестящие звуки, которые она уже слышала, но не могла понять.

Но его голос словно разбудил ее. Она выровняла дыхание и смело заглянула ему в глаза. Злоба за то, что он сделал с Падифом, начала подниматься в ее душе, как водопад: стремительно.

— Я не понимаю вас, — произнесла она твердо.

Он сощурил глаза и немного опустил голову.

— Я спросил: кто ты? — произнес он. Выговор у него был неровный, некрасивый, но властный.

Она устало вздохнула.

— Давайте лучше вы сначала скажите, кто вы, потому что я одна здесь, похоже, этого не знаю, — тихо и спокойно предложила она, смотря в сторону.

Мужчина в кресле вскинул на нее острый взгляд. В нем был гнев и удивление.

— Даже ярик в чужом доме и будучи в плену не станет задавать вопросы, ибо участь его решится только из его ответов, — вкрадчиво и с расстановкой сказал он, и, оперевшись на подлокотник, вытянул спину вперед, приближаясь к ней, — Или ты считаешь себя гостем более сильным и более великим, нежели хозяин?

Она закрыла глаза. Она могла сейчас ответить «нет», но не знала, зачем ей это говорить. Поэтому она молчала и чувствовала, как гнев клокочет в ней.

Хозяин этого места долго смотрел на нее в ожидании. Потом он ухмыльнулся и повернулся к Падифу. Стражи сильно встряхнули юношу — она услышала это и распахнула глаза на своего единственного знакомого в этом мире. Он не поднял голову, но подобрал под себя ноги. Стражи отпустили его, и он сел на колени, сгорбившись.

Мужчина в металлическом кресле плавно и равномерно опустился на спинку своего сиденья. Он смотрел на Падифа долго, проникновенно и вкрадчиво, словно хотел убедиться в чем-то, что можно еще изменить, чего может еще не быть.

Несколько минут никто не двигался. Энди не могла понять, что происходит. Мужчина в кресле смотрел на Падифа, а Падиф, наконец подняв голову, смотрел на него. В его мутном и болезненном взгляде было сопротивление и сожаление.

Неожиданно мужчина в кресле взревел, глаза его заполыхали безумством. В ту же секунду Энди услышала сбоку от себя приглушенный девичий крик и повернула голову: там, в проходе, стояла невысокая черноволосая девушка, а рядом с ней тот самый желтоглазый всадник, что выследил Энди у водопада. Девушка, вскрикнув, закрыла рот ладонью и рванулась вперед, в зал, но светловолосый схватил ее за руку, удерживая; девушка затрепыхалась, он прижал ее к себе, взгляд его взметнулся на Энди: она увидела злобу и ненависть.

Воздух вокруг мужчины в кресле словно сгустился, обвил и рассыпался, и через мгновение Падиф поднял перед собой раскрытые ладони, словно заслоняясь от чего-то. Глаза его остекленели, руки задрожали. Энди раскрыла рот от ужаса: было что-то жуткое в этом молчаливом представлении.

Мужчина в кресле начал брюзжать слюной от ярости. Но спустя миг Падифа отшвырнуло назад, он пролетел через весь зал и с силой ударился о каменную стену. На мгновение он застыл с раскинутыми в разные стороны конечностями и быстро скатился на пол. Он не встал.

Раздался глухой девичий крик. Падиф не двигался, и Энди не могла видеть, дышит ли он, поднимается ли его грудь, темнота заливала ее сознание, дождь стучал в ее мозгу. Она медленно повернулась к незнакомому мужчине: он сел в кресло и смотрел на тело Падифа. Но она не видела этого. Она оттолкнула от себя копья, поранившись, и рванулась трону.

— Ах ты! — заорала она, глаза мужчины округлись, но стражники ухватили ее за талию, оторвали от земли и понесли прочь из зала. Она билась и трепыхалась, совсем как та девушка в проходе, но очень скоро разум ее просто закрыл занавес, и она видела только темноту…

Неясные образы мелькали в пространстве вокруг нее, вились в темноте, и тихий шепот говорил в глубине ее разума. Она села и начала тереть лоб ладонями, стараясь унять этот голос.

— Оххх, хватит… Хватит… — слабо взмолилась она и снова повались на спину.

Она полежала так немного. Шепот наконец-то стих, и она, приподняв голову, огляделась. Она снова была в тюрьме, каменной камере с деревянной дверью и квадратным небом в решетку.

— А-а-а, — тупо улыбаясь, протянула она, — Я уже привыкаю! Не беспокойтесь! Только вот когда завтрак? Или обед? Или ужин? — она требовательно покосилась на дверь, — Эй! Эй! — закричала она и захихикала, зажмурившись и тут же потеряв сознание.

Ни разу не виденные, не слышанные, не пережитые события вертелись в ее снах, которые растягивались на несколько дней. Белый, ослепительный блеск осенял вершины гор, остроконечные пики башен светились на бледном солнце… Много, много людей толпились внизу, как муравьи, беспокойно, метаясь в разные стороны… Ей что-то вливали в горло. Рядом стояли люди, прозрачные, как будто из воды, и не двигались. А внизу расплывалось черное, гладкое, как зеркало, озеро, и в нем были тела мертвых… Голос надвигался на нее, громкий, он был везде.

— Скорее же, быстрей!

Энди свалилась с кровати, хватаясь за голову в попытках унять жжение и боль, что раскалывали ее на части. Внутри гремел и резал настойчивый шепот в голове.

— Да, да! — завопила она, и согнулась крючком. Голос стал удаляться, эхом повторяя болезненные приказы.

— Что случилось, очнись! — другой голос, ясный, звонкий раздался у нее над самым ухом.

Она подняла от пола гудящую голову, в которую словно изнутри колотили молотком, затуманенные глаза ее жалостливо посмотрели вверх.

— Падиф! — задохнулась она.

— А ты что думала, что я умер? — насмешливо, но тревожно буркнул он.

Она залепетала что-то, опуская голову.

— Ладно, некогда, — проворчал Падиф, схватил ее под мышки и усадил на кровать, она уставилась в его задумчивые, но наполненные энергией глаза, — Сейчас важно одно: твой выбор. Я могу оставить тебя здесь, а ты находишься в тюрьме ревенов. Но я могу забрать тебя, и это будет побег, после чего я расскажу тебе все, что спросишь, научу возможностям валена и сделаю из тебя сильного воина и мудрого талена, но сильно повлияю на твои будущие решения, поступки. Выбирай.

Его неожиданное появление, радость за его жизнь мешали ей думать.

— Время не ждет нас, Энди! Я ухожу! — сказал Падиф.

— Нет, подожди! — она ухватила его за полы черного плаща, — Все будет хорошо? Они не будут бить меня? — вытаращив глаза, спросила она со слезами.

Падиф не ответил, но она увидела в его глазах волны раздражения, что захлестнули его сознание. Он вскинул голову и повернулся от нее к проходу.

— Нет, нет, я иду с тобой! — вдруг воскликнула она, и что-то гигантское, мощное шевельнулось в ней, сдвинуло огромную плиту, изменило все. Силы, которые, как она думала, она потеряла навсегда, вернулись к ней. Она выпрямилась, встала.

— Тогда накинь вот это, — отрывисто сказал Падиф и достал откуда-то из-за пазухи плотно свернутый моток черной ткани.

Она развернула ткань и накинула на себя такой же плащ, который был на Падифе. У нее тряслись руки от страха и она не могла зашнуровать накидку на груди. Мужчина подскочил к ней, шлепнул ее по ладоням и быстро затянул веревки вместо нее. Он накинул ей капюшон на голову.

— Иди спокойно и медленно, молчи, не останавливайся, — только и сказал он и, ухватив ее за конец бечевки, которой опоясал, пошел ко входу.

Когда он дернул ее, Энди ступила шаг вперед, но больше не двинулась. Падиф снова дернул ее, но она уперлась стопами в пол. В ответ на молнии в его глазах она замотала головой в стороны.

— Нет. Нет-нет. Я не собака, чтобы вы все так со мной обращались, — забормотала она, смотря в нетерпеливые черные глаза.

Взгляд Падифа расширился, а в лице его вдруг наступило понимание. Он ослабил веревку.

— Энди, так нужно, без этого я не смогу вывести тебя, — неожиданно ровным и спокойным голосом сказал он.

Его слова убаюкивали, но она не могла двинуться с места.

— Либо ты идешь так, либо ты не идешь, — уже холоднее промолвил он.

Она качала головой, в которой танцевали противоречивые мысли. Наконец, она опустила взгляд и ступила вперед. Падиф медленно кивнул, развернулся и натянул веревку.

Сквозь узкий проход они вышли в не менее узкий каменный коридор. По стенам были развешаны горящие факелы: в мерцании огня казалось, что камни зорко следят за преступниками и переговариваются между собой.

Они прошли несколько метров до поворота. Падиф осторожно ступил за него, уводя ее за собой. По бокам были двери от других камер, воздух тяжелел от тишины.

Падиф шел плавно: балахон на его плечах будто скользил по полу без тела. С каждым его шагом Энди казалось, что он становился все более невесомым, легким, даже прозрачным. Вот уже она едва видела черный цвет его одежды, различала блеск его глаз — еще несколько шагов, и он исчез.

Энди остановилась, открыв рот и расширив глаза. Она затрясла головой, пытаясь проснуться, но почувствовала, как веревка дернула ее за талию. Она посмотрела на свое туловище и поняла, что оно тоже стало прозрачным, каким-то серым. Она хотела вскрикнуть, но только открыла рот — ни звука не донеслось из груди, и она не поняла, то ли это она вспомнила приказ Падифа молчать, то ли ее голос вдруг просто не отразился от стен.

Веревка снова дернула ее за талию, и тут она вспомнила ходячее дерево и допустила невозможное. Закивав, она наконец повиновалась зову невидимого Падифа.

Она шла медленно, насколько могла, чтобы всегда чувствовать натяжение веревки. Впереди замаячил еще один поворот, и веревка ослабла. Энди остановилась.

— Согнись немного, руки засунь в рукава, передвигайся как можно плавнее, лучше мелкими шажками, и ни в коем случае, ни в коем случае ничего не говори, — услышала она шепот Падифа так близко, как если он говорил ей в ухо. Через несколько мгновений веревка снова потянула ее вперед, и они повернули за угол.

В конце коридора за поворотом были двери, у которых стояли два охранника с длинными копьями. Они смотрели на нее, пристально и озабоченно. Каждый шаг давался ей с трудом — она хотела развернуться и побежать, хотя бежать было некуда. Когда она подошла вплотную к дверям, то грудью уперлось во что-то невидимое и встала между стражниками, которые при ее приближении выпрямились и преградили путь копьями. Сердце ее застучало так сильно, что мешало дышать, и ей казалось, что она не дышит вообще.

Они все смотрели на нее, но она не поднимала головы. Никто не двигался. Но через минуту копья раздвинулись перед ней, а ворота открылись. Гонимая вперед веревкой, она вошла в новый коридор. У нее темнело в глазах, в горле щекотало до слез, но она не смела даже сглотнуть слюну — нервов ее едва хватало, чтобы не упасть.

Сзади ее обошел еще один охранник, только лицо его было сокрыто опушенным забралом легкого шлема, одет он был в дорожную куртку. Он прошел вперед и открыл перед ней еще одни ворота — она прошла сквозь них, следуя беззвучным указаниям Падифа.

Там было еще одно помещение — круглое и тесное, с маленькой дверью напротив, рядом с которой стоял коренастый и широкоплечий мужчина. Она вновь остановилась и стояла неподвижно, пока он не отошел в сторону, а дверь не распахнулась сама собой. На нее дунул холодный воздух, а в ночной темноте она разглядела деревья. Она ступила за пределы тюрьмы. Вслед за ней прошел и человек в шлеме.

Землю устилал молочный туман, из-за чего казалось, что во мху были сырые облака; серо-синие небеса тускло освещались звездами. Полуголые ветви деревьев плотно нависали над головой. Воздух был какой-то спертый и тяжелый.

Веревка задергала ее, а мужчина в шлеме пошел вперед. Она пошла за ним и ей казалось, что она чувствует дыхание Падифа на своих щеках — он был совсем рядом.

Он, они вели ее через лес долго, медленно. Чем дальше они уходили от тюрьмы, на которую она не осмеливалась оглянуться, тем больше усталости она чувствовала, хотя воздух вокруг очищался и становился легче. Деревья расступались, мысли в ее голове освобождались от страха. Она начинала поднимать голову и спрашивать себя о человеке в шлеме — долго ли Падиф будет терпеть его?

Наконец, когда дышать ей стало совсем легко, а ноги едва ли не волочились по земле, они остановились. Неизвестный мужчина развернулся к ней лицом и снял свой шлем.

Это был он, тот мужчина с горящим желтым взором, который поймал ее у водопада и который смотрел на нее с ненавистью, пока Падифа швыряли по стенам. Глаза его и сейчас полыхали отвращением к ней и светились во мгле желтыми огнями. Он скользнул по ней глазами и вскинул взор куда-то в пустоту. Девушка, насилу отрывая от него удивленный взгляд, посмотрела туда же.

Из ночной тьмы, сначала теряясь и сливаясь с деревьями, мерцая, проявился наконец-то и сам Падиф. Его черные курчавые волосы делали его похожим на меленькое деревце: он словно отделялся от леса, становясь все более и более человечным. Когда он подошел вплотную к ней, тело его обрисовало нормальный силует, а в глазах появилась твердость и восторг. Его губы дернулись в улыбке, и она вдруг искренне поверила, что она — свободна! Резкий прилив радости заставил ее вскинуть руки и тихо похлопать в ладоши. Падиф ухмыльнулся ей в ответ и подошел к союзнику.

Они не разговаривали — по крайней мере, она этого не слышала. Но тут Падиф поднял ладони и начал жестикулировать перед лицом другого мужчины, а тот стал махать руками в ответ. Их взгляды пересекались, как мечи. От них исходила какая-то сила, которая отталкивала и объединяла их — иногда ей казалось, что они — две части чего-то, давно разбитого.

Шум из беззвучного спора разносился вокруг не словами, но воздух впитывал их страсти и обдавал накаленными волнами тело Энди. Она покачивалась — то ли от этой энергии, то ли от усталости, пока неожиданно не наступила тишина. Светловолосый выпрямился, быстро взглянул на Падифа и, приняв из рук последнего протянутый ему шлем, развернулся и начал быстро удаляться вглубь леса. Через несколько секунд из него всего виднелись только его белые волосы, а через минуту он полностью растворился во мраке. Падиф вздохнул и подошел к ней.

— Все складывается более чем хорошо, — тихо произнес он и поглядел куда-то в пустоту, — А потому цепляйся за меня и держись как можно крепче и ни в коем случае не кричи, не вопи! Сейчас самое важное — скорость, а потому я понесу тебя древесным путем, — сказал он и повернулся к ней спиной, — Ну же, хватайся!

Энди засмущалась, но в конце концов она вскарабкалась ему на спину. Падиф резко вскочил и, подобно испуганной кошке, завилял ловко между тесными рядами деревьев. Ее голова откинулась назад, но она, преодолев внушительную силу инерции, прижала лоб к его шее.

Он бежал, как если бы порхала бабочка — бесшумно, легко и очень быстро, словно совсем не чувствуя у себя за спиной массу плоти и костей, а она именно так себя и чувствовала: при неожиданных поворотах ее заносило в сторону, при прыжках придавливало книзу, а когда он погружался в овраг, взлетала на доли секунды вверх. Иногда ей казалось, что она упадет, но в те мгновения Падиф хватался своими забронированными в жесткие перчатки ладонями за ее руки и крепко их сжимал.

Он бежал еще быстрее, разгоняясь, и тут в животе у нее образовалась дыра — он подпрыгнул высоко и резко, зацепился за сук и, перекувырнувшись, встал на него. Ее чуть не стошнило, а он уже прыгнул на другую ветку более высокую и тонкую, а потом еще выше, выше — едва он касался сучков, как уже летел к другим. Иногда ей казалось, что она теряет сознание, но конечности ее будто онемели и плотно обвивали Падифа. А он сжимал ее ладони своей рукой…

Но тут Падиф упал на что-то устойчивое, завертелся и плавно сбросил ее с себя, посадив на твердую поверхность. Она закачалась, медленно встала на карачки и ее стошнило слюнями и желчью. Неловко вытерев рот ладонью, она перекатилась обратно на спину. Падиф стоял перед ней, самодовольно улыбаясь. Повернувшись на бок, она осмотрелась.

Они находились на какой-то каменной площадке, похожей на ту, куда Падиф уже однажды привел ее. Большая часть площадки острым краем поддевала горизонт, который раскинулся над огромной равниной. Лес был за их спинами, а сбоку была каменная стена горы.

— Где это мы сейчас? — спросила она.

— Это скрытое место, о нем знают лишь несколько человек, называется оно Предзакатная ступень. Поедим? — и он, все также улыбаясь, обошел ее.

Энди глянула ему вслед и заметила, что в скале сереет небольшая дыра, обозначаювшая вход в пещеру, куда и отправился Падиф. Значит, и здесь его дом. Но ее почему-то не привлекала пещера и еда, а тянуло заглянуть за край площадки. Она встала и медленно двинулась к пропасти. Голова ее все еще слегка кружилась, потому, дойдя до обрыва, она легла на живот и заглянула вниз.

Мерцая и переливаясь, в нескольких десятках метров внизу было водное зеркало. Небольшое озеро, из которого выбегала река, растянулось вдоль основания горы, и где-то справа в него падали огромные массы водопада, но здесь оно было спокойным и гладким; ни волна, ни рыба, ни ветер, — ничто не тревожило ровную черную гладь. Она могла видеть в отражении блеск своих глаз, а небо казалось в этом зеркале намного ярче, глубже и как будто чуточку ближе, чем есть на самом деле.

Она смотрела вниз, и ей казалось, что стоит коснуться этой темной, густой воды и сразу же упадешь в небеса, перекувырнешься и утонешь в вечности звезд. Едва она подумала об этом, как отчуждение к озеру, неясная тревога поднялись в ней, она отшатнулась от обрыва, бросив взгляд вдаль, на холмы. Кто-то коснулся ее плеча, и она вздрогнула: над ней склонился Падиф. В первое мгновение она ужаснулась его глаз — они мерцали так же, как озеро, но то было лишь мгновение.

Они устроились на ужин точно также, как и в прошлый раз: на скамьях у входа в пещеру. Рядом снова загорелся костер, и девушка вновь почувствовала пережитые страхи: словно снова грядущей ночью к ним в пещеру придут чужие, заберут их, искалечат Падифа и закроют ее в камере.

На горизонте, между холмами, небо покрылось золотистыми полосками, означавшими скорый восход солнца. Начало своему дневному циклу небесное светило брало прямо напротив их убежища, и Энди задумалась о том, почему оно названо Предзакатной ступенью, а не Предрассветной — солнечные лучи светили прямо в дыру в пещере. Холмы покрылись переливчатым оранжевым сиянием, лес наполнился желтым светом, а камни заблестели осевшими за ночь капельками тумана. Ночной сумрак еще слабо темнел в вышине, вместе с серыми тучами уходя во внутренние слои неба. Девушка повернулась к Падифу. В его глазах сумрак уходил вместе с ночью.

— Падиф, — откликнула она своего приятеля дрожащим голосом, — Падиф, расскажи мне, кто этот человек, что… который заточил меня в тюрьму, а тебя допрашивал в том зале?

Глаза мужчины потемнели, как будто снова наступала ночь, а взгляд опустился вниз.

— Это правитель ревенов, правитель нашего народа, — ответил он и окинул омраченным взглядом долину.

— Он командует и тобой?

— Мне не совсем ясен твой вопрос. Мы чтим интересы тех, кто это заслужил и чья воля кажется разумной для нас, — Падиф действительно был слегка озадачен.

— Но если он — правитель, значит, он главный.

— Нет, ты не понимаешь. Мы руководствуемся в выборе правителя только нашим разумом и нашими традициями. Никто из нас, будь то даже сам правитель, не может рассчитывать на выполнение своего приказа, если его сила и ум не превышают силу и ум остальных, и в выборе союзников или возможных действий мы легко можем подчиниться любому, если его предложение разумно. Любой из нас начинает с пустоты, и мы движемся постоянно вперед, совершенствуя себя и постепенно приобретая все больше прав к командованию над другими или преподаванию нашего опыта юным. Но даже славный командир и искусный мастер может потерять свой авторитет, если допустит ошибку, приведшую к горю других. Это значит, что только поистине великие, сильные, мудрые из нас продолжают ими считаться до самого конца жизни, многие же возвращаются к своим истокам, ибо ошибка может означать только одно: таковые не достойны считаться наиболее опытными из нас. Потому, как правило, правитель ревенов есть самая сильная личность среди нашего народа, наши командиры есть самые опытные в боях люди, наши учителя есть самые мудрые, искушенные жизнью преподаватели.

— Ты поймешь, — устало добавил он.

— А за что этот правитель мучил тебя, а меня посадили в тюрьму?

Он напрягся и стиснул ладонями край скамьи. Ему явно не хотелось говорить об этом.

— Он допрашивал меня за мое решение. Талены, о которых я говорил тебе, живут на горе Ревен и в Хафисе повсюду, вален же всего один. Однажды один мудрый человек сказал мне, что вален вернется и изменит нашу жизнь, но вот неурядица, на Ревен уже воспитывался вален. Этот мудрый человек не признавал валена, он не верил выбору правителя, но задолго до этого изрек слова о том, что валена должны найти лучшие из ревенов, а значит, правители. Он противоречил сам себе, получается, и ревены перестали ему доверять. Я же нашел его, провел с ним много времени и уверовал в его ум, его знания. Я всегда сомневался в истинности валена, который живет сейчас у правителя. Это не тот человек, я был уверен. За это я был изгнан из своей семьи… И вот, я нашел валена. Точнее — вален нашел меня.

— Я же говорила тебе…

Первые лучи солнца уже поднялись из-за горизонта: они были тусклыми и прозрачными.

— Пойдем-ка спать, — вдруг сказал мужчина и поднялся.

Они зашли в пещеру. Было видно, что это убежище подготовили к их приходу: две деревянные кровати были застелены свежей соломой и чистыми мехами, факелы были обильно смазаны маслом. В углу были свалены чашки и тарелки, а еще набитые чем-то мешки. Здесь было тепло и нагрето — остатки костра еще сверкали углями.

Как только она увидела кровать, мозг ее отодвинул все тревожные мысли. Не дожидаясь указаний Падифа, она повалилась на нее с тихим стоном. Мужчина же пошуршал и полязгал чем-то напротив нее и вышел наружу. Может быть, ей показалось, может быть, ослабленный тревогами и нерешенными задачами мозг дал сбой, но когда Падиф приподнял штору в проходе, она увидела на краю каменной площадки еще одну человеческую фигуру, тоненькую и низкую. После сон накрыл ее разум темнотой.

...