автордың кітабынан сөз тіркестері  Кости холмов. Империя серебра

Конн Иггульден

Но когда ты становишься прахом, другие идут без тебя.

В обрамлении черной как смоль бороды и смуглой кожи они казались ослепительно-белыми. Сабля вновь опустилась, и еще один монгол рухнул на пыльную землю. Курхаск едва мог дышать. Гнев и злоба сдавили горло. Он умирал в далекой стране озер и чистых горных ручьев, в двух тысячах миль от Яньцзина. Местное население испытывало благоговейный трепет перед необычными чужеземцами и вело себя дружелюбно. В то самое утро, когда Курхаск собирался в дорогу, крестьяне пожелали ему доброго пути и на прощание дали тягучих сластей, от которых слипались зубы. Он скакал под ясно-голубым небом, не подозревая о том, что горцы следят за ним. Он так и не понял, почему они напали. Разве­ что позарились на чужое добро.

Все это основано на лжи и обещаниях, но каким-то образом работает.

— Со своей стороны, я хотел бы обсудить разрешение отправиться к Субудаю, которое Угэдэй дал племяннику.

Вот оно, идеальное применение силы, решил он: минимальный нажим, но при этом максимальный результат.

Боль — всего лишь часть жизни. Боль следовало принимать и стараться понять, но не подавлять и носить в себе.

Все люди смертны, — спокойно продолжал Джелме, игнорируя дерзость. — Не важно, когда это случится: сегодня, в бу­дущем году или лет через сорок, когда ты будешь дряхлым, беззубым старцем. Следует думать только о том, как ты встретишь свою смерть.
На миг лицо Джучи скривилось в улыбке.
— Ты меня не ободрил, командир. Пожалуй, я бы не отказался от этих сорока лет.
Джелме пожал плечами, ему нравилось, что Джучи держится так храбро.
— Тогда скажу тебе только одно. Иди и убей тигра. И твой брат встанет перед тобой на колени в присутствии всего народа. Твое имя будет известно всем, а когда ты наденешь шкуру убито­го зверя, люди будут смотреть на тебя с восхищением и трепетом. Так лучше?
— Да, — ответил Джучи. — Если я погибну, не промахнись, командир. Я не хочу, чтобы он меня сожрал.

Монголы казались ему странным народом. Они как будто с интересом внимали всему, что Яо Шу говорил им, особенно если он излагал свои уроки в виде историй. Монах щедро делился с ними той мудростью, которую сам усвоил еще в детстве. Однако, заслышав призыв боевых рогов, монголы стряхивали с себя эти знания и шли убивать.­ Поступки этих людей были выше его понимания, но монах принял путь, уготованный ему судьбой.

Великолепные тактические маневры под Легницем и на реке Шайо оказались безрезультатны, поскольку монголы отступили. О тех сражениях знают разве что специалисты по военной истории, отчас­ти потому, что плодами своих побед завоеватели не воспользовались. В планы Субудая вмешалась политика. А если бы этого не произошло, то мог измениться весь ход мировой истории. Не так уж много в ней насчитывается моментов, когда смерть одного-единственного человека меняет судьбы всего мира. Смерть Угэдэя была как раз одним из них. Проживи он дольше, не было бы ни Елизаветинской эпохи, ни Британской империи, ни Ренессанса, а может, и промышленной­ революции. Ну а если так, то, глядишь, и эта книга оказалась бы написана на монгольском или китайском языке

Между прочим, «тартарами» монголов первым назвал французский король Людовик IX. Собираясь на войну, он сказал жене, что его солдаты непременно пошлют «тартаров» в ад или же «тартары» пошлют их в рай. Он намеренно исказил латинское название ада, Tartarus, и в итоге искаженное прозвище «тартары» (или «татары») пристало к монголам на века.
Я не