Оглавление

Введение

Закат, скорее всего, не вызвал бы никаких новых чувств, но Южная Атлантика давала свой шарм. Океан пожирал солнце спокойно и равномерно. Чувство времени пропадает, когда ты видишь и ощущаешь бездну вокруг себя. Круизер «Бенетау пятьдесят семь» рассекал водную гладь, не заботясь о том, что под килем — тысячи метров пропасти, не говоря о бесконечном небе, в котором миллионами огоньков рассыпаются звёзды, и ты хочешь оказаться рядом с этим великолепием и ощутить всю эту безудержную силу, красоту на себе. Однако яхте нет дела до твоих возвышенных желаний: с лёгкостью Посейдона она скользит вперёд в расчёте наконец- то увидеть пристань, сбросить с себя надоевший ей груз и немного отдохнуть. Между тем океан всё так же спокоен, высь зовёт к себе, но круизер сейчас напоминает перерезанный нерв, пульсирует и ошеломляет криком, нарушая гармонию бесконечного простора. Капитан маленького корабля нервничает, отрицая спокойствие воды, пассажиры не смотрят на небосклон, их не интересует тишина и беспечная глубина мира. Жизнь — то единственное, что они стремятся сохранить, все эмоции сузились до состояния инстинктов. Выживание — вот то, что интересовало сейчас всех на борту яхты, и она это чувствовала, стремясь унести к земле людей, окутанных паникой.

Как часто мы задумываемся о смысле жизни? Может быть, сидя на кухне с чашечкой ароматного кофе? Или, когда гуляем по вечернему городу, в свете огней? И какой он, этот смысл? Человечество, словно большой перегруженный и забитый до отказа автобус, несётся по дороге навстречу горизонту. Годы, будто придорожные столбы, проносятся отблеском в заляпанных окнах. Но кто там сидит за рулём, отгородившись от салона дверью и занавеской? Он лишь притормаживает и открывает двери. Срок пришёл и тебе пора выбираться из этого душного, тесного и странного салона. Но где твоя остановка? И что тебя будет на ней ждать? Ты покидаешь салон, а кто-то заходит. Цена проезда — жизнь. И мы не можем отказаться — двери открыты, люди вышли, уступив места. И тут — как повезёт: сядешь ты рядом с водителем или будешь до конца маршрута цепляться за поручень.

Бывают и задержки в маршруте. Шофёр вынужден глушить мотор и наблюдать в зеркало заднего вида, как салон покидает значительно больше пассажиров, чем предполагалось. А бывает наоборот: только ты заскочил на эту вожделенную ступеньку, а тебя отпихнули в сторону, и вот ты уже провожаешь взглядом исчезающий транспорт. На пути от одной остановки к другой в салоне рождаются мифы и легенды, они передаются из уст в уста. Люди рассуждают об иных автобусах и дороге, луне и солнце. О похожих на них существах, которые так же не всегда понимают цель движения. Одни говорят о том, что есть подобные нам, и они точно знают, в каком направлении и с какой целью держат путь. Есть и другие, они уверены, что это просто автобус и просто дорога, а всё остальное не более чем вымысел. Я не буду занимать ту или иную сторону, а попытаюсь оставаться тем самым мальчиком, который сумел запрыгнуть и занять своё место.

А пока жду своего часа, расскажу историю. Сидя на заднем ряду автобуса, любуясь видами красивого заката и убегающего за поворотами жизни прошлого. Следуя к своей остановке.

I. Лев и Кот

Окна были чуть задёрнуты шторами, солнце сожгло вокруг всё, до чего смогло дотянуться. Только кондиционер сопротивлялся зною, грозно жужжал и наполнял комнату прохладой. Будильник, поставленный на шесть утра, высчитывал секунды, и вот — снова зазвонил, ответственно выполняя свою работу. Лев с трудом открыл глаза. Плед противно облепил тело, подушка превратилась в бесформенную массу, пропитанную потом, и ревущий кондиционер напрасно боролся с энергией пылающего светила. Сорокаградусная жара изматывала Льва. Пытаясь подняться с кровати, он ощутил, что пространство вокруг можно резать ножом, на его памяти таких аномалий с погодой не было. Всё в комнате плыло и плавилось, бестолковый, но упёртый кондиционер надрывался. Ощущение, что ты — жук под лупой вселенского ока, Льва не покидало. Вода на столе рядом с кроватью неприятно нагрелась, и, если бы молодому человеку захотелось чаю, достаточно было бы опустить туда пакетик Lipton. Желание выпить чего-то освежающего заставило хозяина квартиры растормошить себя и сесть на краешек постели, пол был раскалён и неприятно обжигал ступни. Лев мог бы залезть под кровать и поискать в недрах давно потерянные шлёпанцы, но был уверен в провале эксперимента. Размышляя о круговороте тапок в этом мире, он с жалостью оглянулся на кондиционер, тот был истрёпанным жизнью и, откровенно говоря, уже просился на пенсию, поскрипывая своими внутренностями. К следующему лету надо обновить девайс, а старика списать в утиль, дав возможность обрасти пылью и с чувством выполненного долга кануть в небытие. Привычным движением Лев пытался нащупать на прикроватной тумбе очки, но неуклюже сбил стакан, тот с грохотом покатился по ламинату, разбрызгивая по всей комнате перегретую воду. Надо было вымыть пол. Искать очки бесполезно, понял Лев, с ними он расстался неделю назад, сделав себе операцию на глаза. Но привычка, выработанная за пятнадцать лет, никак хотела его покидать. Судорожно ловя стакан, Лев проснулся окончательно и, собравшись с силами, направился в душ. Подходя к дверям, он всегда сталкивался с отражением в зеркале, откуда на него смотрел карими глазами молодой человек тридцати трёх лет, с длинными всклокоченными после сна волосами. Уже и появился лишний вес, немного килограммов, может, десять-пятнадцать, пора завязывать с пивом по выходным. Борода топорщилась в разные стороны, всё-таки надо купить триммер либо дойти до барбершопа. В двадцать он себе нравился больше — подтянутый, с кубиками пресса. Улыбнувшись сам себе, Лев решил, что рано или поздно дойдёт до спортзала и вернёт себе былую форму. Но не сегодня, в любой другой день! Распахнув двери, он увидел сидящего Кота, что по обыкновению всматривался в пространство перед собой, о чём-то хмуро размышляя. Питомец жил в доме уже восемь лет, но кличкой так и не обзавёлся, был наглым, слегка ленивым, хотя всегда вёл себя прилично. Первое время он, конечно, похаживал по углам, однако всё изменилось, как только Лев выкинул лоток и стал выпускать Кота по первому требованию. Отпихивая пушистого друга ногой в сторону, парень понимал, что такое отношение неприемлемо, но решил, что на этом заострять внимание нецелесообразно. Важно только одно — умыться холодной водой, ну и наглотаться её, стоя под струями освежающего душа. В расчёте на заслуженный результат, в качестве профилактики Лев три раза помыл голову и, тщательно расчесавшись, стянул на затылке конский хвост. Выйдя из душа, Лев насыпал Коту сухого корма и поставил на плиту чайник, несколько раз чуть не спалив себе руки, когда чиркал зажигалкой над конфоркой. Щеголять в трусах по кухне не было никакого желания. В попытке одеться Лев столкнулся с проблемой отсутствия одинаковых носков, но, решив не заморачиваться, надел то, что валялось под рукой. Вот так — в вытянутой футболке с аббревиатурой «ДДТ-Чёрный пес Петербург», разных носках и рваных джинсах — наш друг и устроился в ожидании закипающего чайника. Молодой человек лениво поглядывал на питомца, зная, что корм свой тот будет пережёвывать долго и вдумчиво. Да и вообще, эти двое похожи, хвостатый тоже потрёпан: надорванное ухо и пара шрамов на рыжей макушке, что говорили о боевом прошлом, и абсолютно непонятный возраст. Протеже появился в жизни Льва внезапно. В один из вечеров, возвращаясь из магазина напротив, парень обнаружил непонятную рыжую субстанцию около входа в подъезд. Выглядело это так, словно животное перемололи и выкинули. Недолго думая, парень отвёз бедолагу в ветклинику, и с тех самых пор тот поселился в квартире Льва, и, кажется, сейчас все этому внезапному соседству рады. Попытки дать имя были обречены на провал. Одни клички забывались, другие — раздражали, и в определённый момент мужчина плюнул на это безуспешное занятие. Лев стал называть кота Котом, и того всё устраивало.

Боль… боль… боль вывернула Льва наизнанку. Он дёрнулся, голова раскалывалась напополам. Хватаясь за сознание, он стряхивал с себя Кота, тот неистово драл и кусал ногу, громко мяукая. Облокотившись о стол, Лев не мог остановить рой пчёл, жужжащих в его голове. Кухню наполнял странный запах. С трудом сфокусировав зрение, молодой человек понял, что пахнет бытовым газом, тяжёлый взгляд на плиту расставил всё по своим местам. Огонь погас, а чайник так и не засвистел, предупреждая хозяина о готовности кипятка. Выключив газ, Лев распахнул настежь все створки и вдохнул полной грудью чистого воздуха. Усевшись в кресло под окном, он постепенно начал приходить в себя. Посмотрев на Кота, Лев получил лёгкий укол совести за то, что так бесцеремонно отодвинул того ногой от двери в ванную. Но Кот, судя по всему, обиду проглотил и решил, что даже случайное утреннее столкновение не должно нарушать его приёмов пищи, которые он распланировал на девять жизней вперёд. Странно, подумал Лев, никогда огонь не гас, хотя плиту периодически оставлял включённой, особенно зимними вечерами, сидя на кухне с Котом в темноте и любуясь синими языками пламени. Надо будет вызвать газовщика, проверить, что здесь не так, ведь квартира перешла ему в наследство от бабушки. Но это после! Чая захотелось ещё больше, однако испытывать судьбу по новой Лев не стал и отправился в комнату переодеваться. Недалеко от его дома располагался кафетерий. Молодой человек частенько его видел, выходя из метро, но ни разу там не был. Зашнуровывая кеды, он заметил, как кот переживает и не отходит от него ни на шаг. «Не волнуйся, друг, я только за чашкой чая и скоро вернусь!» — сказал Лев своему пушистому товарищу, закрывая за собой дверь.

Утренний мегаполис — это квинтэссенция стереотипов и шор. Лев, выходя из подъезда, надел наушники, и старые кеды заскрипели по асфальту. Чача сообщал в своей песне, что «возраст Христа — за спиной, скоро появятся титры, но Саша молод душой, а цифры — это просто цифры». Город в самом начале дня всегда терзал Льва, парню было жалко этих разобщённых людей, которые снуют в разные стороны, из точки А в точку Б, не замечая, как жизнь проходит мимо. Вот девушка лет тридцати, в строгом костюме, но взъерошенная, летит стрелой к автобусной остановке. Что её беспокоит? Карьерный рост? Ипотека? Покупка нового смартфона? Она, словно тень, заскочила в маршрутку и испарилась из его памяти. Как будто и не было никакой девушки. Он хочет, но не видит в ней искры жизни. Тот самый огонь, который двигал человечество вперёд, задушен в ней рутиной, бесконечным желанием быть лучше, богаче всех. И толпа была в этом с ней солидарна — деньги и только деньги интересовали этих людей. Они, с тяжёлыми лицами рассаживаясь по местам в автобусах, вагонах метро, устремлялись в обыденность для того, чтобы завтра цикл повторить. Лев и сам себя относил к этому сборищу. Прохожие окидывали его взглядом, составляя своё мнение о нём, и моментально забывали. Просто он был такой же: трудился на ненужной работе, а потом тратил зарплату на нежные ему вещи. Но желание всё изменить его не покидало, он чувствовал, что хочет это сделать, но не знал как. Рецепта не было. Панический автомобильный гудок выдернул Льва из его мыслей в реальность. По своей рассеянности Лев чуть было не вышел на проезжую часть на красный, но из сигналящей машины услышал мат: водитель высказал всё, что думает касательно всяких патлатых, обдолбанных неформалов, унося своё негодование прочь по раскалённому асфальту. Пропустив всё мимо ушей и дождавшись зелёного сигнала светофора, Лев перешёл на другую сторону. За углом уже виднелся кафетерий. Он давно мозолил глаза, казалось бы, просто сверни с намеченного маршрута, однако ноги несли домой. Обстоятельства сегодняшнего утра всё решили за Льва. Сначала газовая атака, теперь его чуть не переехал автомобиль. Нет, в жизни надо срочно что-то менять. Подойдя к заведению, он дёрнул ручку, и дверь, бренча колокольчиком, распахнулась. Входя в помещение, Лев споткнулся о порог и чуть не растянулся на свежевымытом кафеле. Большой палец в кеде источал своё недовольство сложившимся обстоятельством, передавая сигналы боли. Лев чертыхнулся, подпрыгивая на одной ноге, и окинул взглядом пустой кафетерий.

— Что, не самое приятное утро? — раздался голос из-за барной стойки. Он был нежным и мелодичным, в нём не слышалось фальши — говорящая действительно сочувствовала гостю. Ею оказалась миниатюрная девушка, длинные рыжие волосы волнами скатывались по плечам, а большие голубые глаза, в которых бурлила энергия всех океанов планеты, превращали её во что-то совершенное и не принадлежащее этому миру.

Лев был поражён. Он, словно статуя, застыл посреди зала, так и не дойдя до стойки. Тело ни в какую не подчинялось. Казалось, что прошла вечность с момента, как он утонул в её взгляде.

В душе разгоралось пламя. С трудом сбросив с себя оцепенение, он всё же подошёл к бару. В горле пересохло. Покраснев, Лев всё же смог собраться с мыслями.

— Если честно, паршивое утро. Хотя сейчас я уже в этом не уверен! Можно мне зелёный чай с брусникой?

— А то! Конечно, можно. Я бы даже сказала, что нужно. Судя по вашему растерянному взгляду, он вам просто необходим. А недоразумение с порогом не самое плохое событие сегодня! Сахар? Или мёд? — девушка с сочувствием смотрела на растрёпанного мужчину.

Мёд или сахар? Вопрос, казалось бы, куда уже проще, но ответа у Льва не было. Он не понимал, по каким критериям и какой шкале оценить сегодняшнее утро. Осознание того, что он вообще мог бы сейчас здесь не стоять, если бы восемь лет назад не подобрал Кота, ввело его в очередной ступор.

— Я… я… если честно, не знаю. Давайте положимся на ваш вкус!

Девушка уже заваривала в чайничке молочный улун.

— Не хотите рассказать, что произошло? — спросила она. — Я бы с удовольствием составила вам компанию. Меня Аврора зовут, а вас как?

Посетитель кафетерия не был против и кивнул в знак согласия:

— Лев. Я не хочу вам навязываться. Если у вас нет времени или заняты, вы не обязаны. В целом я в порядке…

Аврора улыбнулась ему:

— Не переживайте, вы меня ничем не затрудняете, я с радостью вас выслушаю. Присаживайтесь за столик, а я принесу чай.

Лев расплатился и уселся за стол, бросив взгляд в окно. Вход в метро, словно огромная ненасытная пасть, был распахнут и поглощал толпы несущихся людей. Отвернувшись, Лев стал наблюдать за Авророй. Он видел таких девушек — красивых, стройных, магически привлекательных — и старался держаться от них на расстоянии, так как был уверен, что не может им нравиться. Он всегда обходил их стороной, да и они к нему тоже не проявляли интереса. Патлатый парень не был для них привлекательным, и Льва это устраивало. Аврора и вовсе казалась ему совершенством, и он не понимал, зачем ей нужно знать его имя и почему она хочет с ним поболтать.

Закончив со своими делами, Аврора присоединилась ко Льву, сев напротив.

— Мне очень приятно с вами познакомиться. Я вас часто вижу выходящим из метро, но к нам вы никогда не заглядывали. Так что же изменилось этим утром? — впервые Аврора обратила внимание на Льва в свой дебютный рабочий день. Это был февраль, вечер. Она стояла на улице, наслаждаясь ароматным кофе, и вдруг обратила внимание на то, как из метро, слегка сгорбленный, в тяжёлой кожаной куртке со множеством нашивок, шагает он. Его волосы были распущены, а наушники выполняли функцию ободка, не давая чёлке лезть в глаза. Рваные джинсы, и самое странное — это кеды. Аврора даже на секунду забеспокоилась, не простудится ли молодой человек. Она не знала, почему выделила его из толпы, так сложилось. Первое время девушка просто радовалась тому, что в этом большом городе у неё появился кто-то близкий, хотя они ещё не были знакомы. Чувство радости и спокойствия посещало её каждый раз, когда она наблюдала, как он выходит из метрополитена, живой и здоровый.

Льву было непривычно слышать о том, что на него кто-то обратил внимание.

— Странное утро, если честно, можно сказать, у меня сегодня второй день рождения, — и он приступил к рассказу о своих приключениях, стараясь в красках описывать всё происходящее. — В общем, если бы не Кот, — Лев улыбнулся, — чаю мне сегодня… да и вообще никогда было бы уже не выпить.

Стеснение проходило, внутри разливалось чувство безмятежности. Всё заиграло новыми красками. Это было самое прекрасное утро за последние десять лет.

Они могли бы говорить часами. Но после своего рассказа Лев успел узнать только то, что Аврора учится на факультете востоковедения в СПбГУ. А затем повалил народ, и Авроре пришлось покинуть их уютный столик. Допив чай, Лев направился к выходу. Обернувшись, он улыбнулся ей, и Аврора кивнула в ответ тоже с улыбкой. Они знали, что скоро их пути пересекутся снова. Лев вышел навстречу солнцу и зашагал домой.

II. Аврора

Сквозь деревья было видно трубы мукомольного завода. Они деловито пыхтели, выбрасывая в атмосферу клубы серого дыма, ветер подхватывал и уносил его ввысь, растворяя в облачном небе. Авроре нравилось гулять в этом заброшенном пустом парке. Администрация города давно его забросила, поэтому все беседки и скамейки развалились либо превратились в труху, мох и трава перемололи и поглотили асфальтированные пешеходные дорожки. Величие природы здесь брало верх над бесцеремонным вмешательством человека. Сосны, почувствовав свободу, рвались к небу, птицы тут и там вили гнёзда, парк оживал, говорил разными голосами и сам себе пел колыбельную скрипом тихо покачивающихся деревьев. Аврора находила здесь покой и умиротворение от вечно пьяных родителей и старшего брата, который считал, что если он не унизит или не оскорбит сестру, то день для него прожит зря. Сверстники тоже относились к ней с холодным презрением, им было непонятно, для чего нужны все эти книги с мифами и легендами стёртых с лица земли цивилизаций и народов прошлого. Единственный человек, понимающий и любящий её всем сердцем, умер год назад. Это был сосед дядя Саша, слегка выпивающий, но чуткий и открытый. Именно он открыл Авроре чудесный и волшебный мир легенд и мифов. Она помнила эту встречу. В тот летний день брат выгнал её из квартиры, чтобы выпить со своими друзьями. Родители уехали на дачу. Хотя даже если бы они были дома, ничего бы не изменилось. Голодной девочке приходилось сидеть и тихо плакать на лестничной площадке между четвёртым и пятым этажами. Рядом с ней на ступеньки присел мужчина. От него пахло, как от отца по утрам.

— Не помешаю? — спросил он. Аврора заплаканными глазами посмотрела на соседа. Он редко появлялся во дворе, был нелюдим и в беседы не вступал. Она помотала головой. — Вот и хорошо, ты, наверное, голодная, подожди меня здесь, я схожу в магазин. Вернусь, и мы попробуем разрешить твои печали, — после этих слов мужчина поднялся на ноги и ушёл. Аврора осталась ждать. Вскоре он появился с пакетом, в нём что-то гремело.

Квартира дяди Саши показалась девочке большой и светлой. В зале возвышались стеллажи, где на полках аккуратно были расставлены тысячи книг. По центру стола — печатная машинка, в которую заправлен белый лист, застывший в ожидании. Там же стояла пепельница, вымытая и чистая. В воздухе ощущался аромат книг и табака. Кухонька была маленькая и уютная. Посадив Аврору за стол, мужчина сел напротив и принялся опустошать пакет с продуктами. Достал рыбные консервы, сырки в глазури, свежую буханку, пару пачек «Беломора» и бутылку водки. Нарезав хлеб и открыв кильку в томате, он налил себе и, тепло улыбнувшись, произнес: «Налетай!» Килька в томате до сих пор у Авроры самое любимое блюдо, и только запах «Беломорканала» не вызывает у неё отвращения.

Дядя Саша оказался лучом солнца в подземном царстве. Он нашёл нужные слова, подобрал ключики, разбавляя свою мудрость мифами и легендами древних народов мира, объяснил, как вести себя в этом озлобленном мире. В каникулы она целыми днями сидела у него в зале на старой софе и читала взахлёб всё, что он ей подсовывал. А он по обыкновению стучал письменной машинкой, покуривая свои сигареты, периодически прерываясь и задумчиво глядя на маленькую съёжившуюся девочку. Во время учёбы Аврора сразу мчалась к нему делать уроки, а дядя Саша заботливо кормил её пельменями или картошкой с грибами. Так они и жили: он — грустный и нелюдимый, но тщательно оберегающий новоприобретённый смысл жизни, и она — сосредоточенная и отважная, встретившая человека, который научил её любить без условностей и условий. Часто вечерами, ужиная на кухоньке, они мечтали о том, как она поступит в институт на факультет востоковедения, где сможет изучать древнеегипетский, санскрит, чольти, языки народов майя. В последующем она обязательно станет археологом и сделает открытие мирового масштаба.

Парк чувствовал эмоции вежливого гостя и старался обхватить своими зелёными объятиями — надо защитить человека, делившегося с ним самыми потаёнными мечтами и эмоциями. Но сказка закончилась. В сентябре. После линейки Аврора поспешила к папе — так она его называла, он и правда стал ей отцом, которого никогда не было. Пробежав мимо своей квартиры, направляясь на пятый этаж, открыв старую деревянную дверь, девочка, смеясь, заглянула в зал, где обычно за столом сидел дядя Саша. Он и сейчас там был. Казалось, что он уснул: голова лежала на груди, а руки висели. В пальцах застыла сигарета, она дотлела, рассыпав пепел своих последних мгновений по полу. Аврора кричала, звала его, но он никак не хотел просыпаться. Умиротворение замерло на его лице. Соседи, сбежавшиеся на крик и плач девочки, обнаружили её у ног дяди Саши рыдающей и обнимающей его уже остывшую руку. Она была готова отдать свою жизнь, лишь бы он ещё раз посмотрел на неё своим тёплым взглядом. Потом были похороны. Народу пришло немного, единственным человеком, которого Аврора с удивлением узнала, оказалась её любимая преподавательница по МХК, Ида Андреевна. Через неделю случилось ещё одно потрясение: к ним в квартиру пришёл нотариус и объявил завещание. Дядя Саша оставил всё — квартиру, книги и счёт в банке со скромной суммой — ей, Авроре. Родители сразу завели разговор о продаже квартиры и хотели снять деньги, но получили отказ. За это брат травил Аврору в разы активней, а родители отныне вообще её не замечали.

Прозвенел последний звонок, Аврора выдохнула. На выпускной она не пойдёт, делать ей там нечего, и одноклассники не расстроятся из-за её отсутствия. Надо будет только забежать к любимой учительнице, Иде Андреевне, она огорчится, если с ней не попрощаться. Предвкушение радости и счастья росло с каждой минутой, уже куплен билет на поезд, осталось только собрать вещи — некоторые она уже приготовила. Бурлящее нетерпение заморозило стрелки часов, вечер не хотел наступать. Родители пили на кухне, празднуя Аврорино окончание школы, скоро неблагодарная дочь освободит комнату, и они смогут её сдать. Но девушке было всё равно, пусть делают что хотят. Она благодарна лишь дяде Саше, который не прошёл мимо плачущей девочки, и Иде Андреевне, которая поддерживала её в школе.

Время тянулось как густой кисель. Родители, опустошив запасы спиртного, ушли спать, в квартире повисла звенящая тишина. Аврора смотрела в окно — никаких сожалений и грусти, её ничего тут не держит, и скучать по этому месту она не будет. Девушка в этом нисколько не сомневалась. Сейчас только уберёт книги в чемодан — это её самая драгоценная собственность — и всё, можно отчаливать. Плевать, что будет тяжело тащить всё это самой, даже частички себя она не оставит в этом городе и квартире. Денег от дяди Саши хватало на переезд и первое время. Брат пришёл под вечер, ему поручили отвезти Аврору на вокзал, и он был этим крайне раздосадован, ведь его отвлекают от дел ради этой неблагодарной девчонки. Аврора знала, почему он согласился, поскольку подслушала их разговор с отцом. Они ещё надеялись на то, что та позволит продать квартиру, и брат должен попытаться её убедить. Но его сестра уже знала, что сама, как только ей стукнет восемнадцать, продаст её и купит немного квадратных метров в Санкт-Петербурге, денег должно хватить.

Дверь в комнату отворилась.

— Ну что, долго ты ещё тут будешь возиться? Собирай своё барахло быстрее и поехали. У меня ещё дела в городе, мне с тобой нянчиться не в радость. Пошевеливайся, если не хочешь шкандыбать пешком! — лицо брата было раздражённым и излучало ненависть.

— Ничего, подождёшь! Столько лет ждал и ещё потерпишь пару минут. Я слышала ваш разговор с отцом, и если ты надеешься меня переубедить, то не рассчитывай. Дядя Саша оставил квартиру мне, а не вам, — с лёгкой агрессией произнесла Аврора.

Заскрипев зубами, брат процедил:

— Тогда вали на свой вокзал сама! Неблагодарная мразь, тебя в этом доме кормили и обували, обстирывали, сопли тебе подтирали. Мне тоже испоганила всю репутацию в школе. И все терпели. А ты подлизалась к алкашу и квартирку заграбастала. Может, ты его и отравила? А? А что, очень удобно, сразу из грязи в князи!

Аврора посмотрел на брата с отвращением.

— Как же вы мне все омерзительны. Стирали, кормили? Только любить забывали! Хотя кого вы можете любить, кроме себя и водки? Надеюсь, я больше никогда не увижу твоё лицо, постараюсь его поскорее забыть, — она вцепилась в чемоданы и, оттолкнув брата в сторону, вышла в коридор. Там быстро оделась, в последний раз подошла к двери, распахнула её и со словами: «Желаю вам здравствовать!» — шагнула в темноту коридора.

Вечер ласково обнял выходящую из подъезда Аврору. Гелиос на колеснице уже заканчивал свой путь, увозя солнце за горизонт. Наступала ночь. А Нюкта уже запрягла своих чёрных коней, спеша накрыть мир покрывалом звёзд.

До вокзала Аврора добралась достаточно быстро, не пришлось долго ждать автобуса, а слегка сонный кондуктор помог ей погрузить и разгрузить на конечной тяжёлые сумки. И это казалось странным, ведь её земляки не отличались чувством такта, обычно были невежливы и мрачны. Вселенная подавала знаки — всё правильно, так и должно быть, и Аврора это чувствовала. Зал ожидания был почти пуст, город считал жителей своей собственностью, не любил отпускать их, засасывая, словно болото. Но Аврору он не удерживал, так как девушка нарушала порядок вещей на его территории, и ему это не нравилось.

До поезда оставалось два часа. Двери вокзала скрипнули, оборвав гнетущую тишину, и в него вошла Ида Андреевна. Окинув взглядом пустые стулья, в углу она обнаружила ту, ради которой приехала сюда этой ночью. Аврора сидела, уткнувшись в книгу.

— Здравствуй, моя дорогая. Так ты ко мне и не забежала после последнего звонка, а я ради тебя бросила своих выпускников балбесов. Знала, где тебя искать, даже не сомневалась, что сегодня ты покинешь этот город, — с улыбкой и теплотой произнесла Ида Андреевна, подойдя к Авроре.

— Господи, Идушка Андреевна, простите! У меня дома состоялся омерзительный разговор, и я так стремилась убежать из этого города, что совсем забыла заехать к вам, — Аврора была обрадована тем фактом, что оставшееся время она проведёт со своим единственным дорогим и любимым человеком на всей земле.

Шёпот разносился по залу ожидания, время пустилось в галоп, два близких человека болтали обо всём, до чего могли дотянуться. Так бывает, когда двое понимают, что скоро они расстанутся навсегда и откроется новая глава жизни. Слова кипят внутри, но всего не скажешь, всегда не хватит одной минуты донести самое важное. Аврора с любовью смотрела на умудрённую опытом учительницу, которая делилась с ней теплом, что было так необходимо. Хрипящее объявление, разнёсшееся по вокзалу, прервало беседу. Холодный электронный голос сообщал о прибытии поезда, пора было выходить на перрон. Девушка и женщина встали и направились к платформе, где для одной всё начнётся с чистого листа, а вторая останется, согреваясь воспоминаниями.

Поезд пришёл минута в минуту. Его было видно издалека, прожектор плавил мрак, а железный змей уверенно рассекал пространство. Он не сомневался в том, что они с машинистом точно всех доставят туда, куда нужно, это неотвратимо. Суета около вагонов на платформе — обычное дело, но не в эту ночь. Две одинокие фигуры стояли и обнимались, цепляясь за последние секунды, отведённые им вселенной. Проводница молчаливо смотрела в сторону, она уже привыкла.

— Запомни, дорогая, ты умная, сильная и сможешь на этом белом свете всё. Жизнь заиграет новыми красками, я точно это знаю. Но мир не делится на тёмное и светлое, он многогранен и распускается в разноцветии. Улыбайся каждому дню, и всё обязательно получится, — прошептала Ида Андреевна своей бывшей ученице. Она понимала, что вряд ли её когда-нибудь увидит, но верила: у Авроры большое будущее.

— Прощайте, Ида Андреевна, я прислушаюсь к вашим советам и буду каждый день вспоминать и улыбаться, — комок в горле не давал говорить, слова вырывались по отдельности, пока Аврора поднималась в вагон. Дверь тамбура закрылась. Поезд тронулся. Началось путешествие длиною в жизнь.

Санкт-Петербург встречал гостей, дружелюбно распахивая объятия и высунув язык. Он любил гостей, благосклонно подставлял свою голову и давал себя гладить, но не стоило злоупотреблять его гостеприимством, в любой момент он мог тяпнуть. Аврора и не рассчитывала на лёгкую прогулку. Единственное, что далось ей с лёгкостью, это поступление в институт. Аврора быстро освоилась в стенах альма-матер, и началась рутина, поиск работы. Самая главная проблема, с которой столкнулась студентка, — везде требовались опыт и знания. Особенно запомнилось собеседование в офис, где тучный директор-мужчина, пожирая глазами молоденькую девушку, заявил ей о предстоящих вечерних «обязательствах». Мол, Авроре придётся за дополнительные средства оказывать ему интим-услуги. До этого дня ей еще не приходилось никого бить, но здесь желание вмазать пощёчину пересилило, и из кабинета она вылетела под взгляд обалдевшего директора. Звонкий звук шлепка по лицу ещё дня три преследовал её во снах. Но Авроре повезло: спустя три месяца ей удалось найти прекрасную кофейню, с добродушной хозяйкой. Здесь девушка получала и доход, и моральное удовлетворение, и, как казалось, в жизни всё стало налаживаться. Но первый же вечер на смене выбил девушку из колеи, которую она так чётко проложила у себя в голове.

В графике предусматривались перерывы на перекур. Отработав до вечера за барной стойкой, Аврора решила вынести мусор, а после подышать свежим воздухом около входа в кофейню. Разглядывая поток людей, несущийся из метро, она заметила молодого мужчину. Он выделялся среди этой разношёрстной толпы. Внешний вид, подчёркнуто небрежный, словно говорил: «Мне плевать на то, какие вопросы я вызываю у вас при вашем взгляде на меня». Походка уставшего человека выдавала в нём недовольство сложившейся ситуацией, он словно разучился радоваться. Авроре стало жалко этого незнакомца, она его чутко понимала, поскольку прожила похожую жизнь белой вороны.

Действительность разлилась, как Нева по каналам, каждый день приносил новые знания. Учеба приводила в восторг — Древний Рим, Греция, Месопотамия… Аврора впитывала знания как губка. Появились друзья и подруги, с которыми легко и весело общаться, они были похожи на неё. Мальчики проявляли к ней интерес, ухаживая и предлагая встречаться. Но странный молодой мужчина никак не выходил из головы, и каждую смену на работе Аврора специально вечером шла на улицу посмотреть, как он вновь поднимется из метро и преодолеет только ему известный маршрут, скрывшись за зданиями от её внимательного взгляда. Со временем, наблюдая за ним, она поняла: нет, он не несчастлив, просто самодостаточен и хочет донести этому миру свою философию. И тогда чувство жалости ушло, и она решила с ним познакомиться. «Возможно, он приоткроет ширму этого мира. Расскажет мне невероятную историю?..» — подумала она. Пару раз мужчина пропадал на неделю или две, и Аврора беспокоилась: всё ли с ним хорошо? Прошло целых четыре года, но она так всё и не решалась подойти к нему и поговорить с ним. Что она ему скажет?

Солнечное утро субботы изменило всё. Город страдал от изматывающего зноя, жара растеклась по пустым улицам и дворам ещё не очнувшегося от сна Санкт-Петербурга. Аврора ехала на работу, в такси стояла тишина, только водитель напевал себе под нос попсовую песенку. В кафетерии Аврора была ровно в семь. Подготовив к открытию заведение, она устроилась за барной стойкой с книжкой в ожидании кофеманов. Звон колокольчиков на двери сообщил о первом посетителе. Молодой человек споткнулся о порог и сейчас тихо чертыхался, попрыгивая на ушибленной ноге. Это был он. За четыре года он ни разу сюда не зашёл, видимо, вселенной надоел весь этот каламбур, и звёзды решили «сойтись» и помочь им встретиться.

Никогда Аврора не видела его так близко: мятая футболка с надписью рок-группы, затёртые штаны и незаменимые кеды. Борода торчала в разные стороны, ее бы не мешало причесать. Тёмные круги под зелёными глазами говорили о нехватке сна и нервном напряжении. Беседа завязалась непринуждённо, Авроре было легко начать её первой. Она — бариста, можно спокойно поинтересоваться, как у человека прошло утро. Тщательно подбирая слова, она уже строила в голове фразу, благодаря которой узнает его имя. Видно было, что он стесняется, но чай всё растопил. И вот они уже сидят и мило болтают. Она была готова с ним разговаривать весь день, но вскоре повалил народ и пришлось встать за бар. Аврора поймала его взгляд, когда он выходил из кофейни, и всё уже было понятно. У них будет ещё много времени для разговоров.

III. Кот, который изменил всё

Жара в квартире меня порядком утомила, я, конечно, пытался найти хоть каплю прохлады в коридоре, но безуспешно. Дверь в ванную комнату была плотно прикрыта, пара фокусов — и я бы попал на прохладный кафель, но конспирация требовала жертв. Лев возился на кровати в спальне, изнывая от зноя, было жаль его, подопечный мне нравился, хоть и был последнее время угрюм. Однако его маниакальное желание кормить меня сухим кормом порядком раздражало, он вечно насыпал в миску горы этой зловонной субстанции. Будь я обычным котом, возможно, трескал бы за обе щёки предложенную еду. Но, как вы понимаете, кот я непростой, а посему приходилось иногда есть, что дают, и не мяукать. Маскировка!

Познакомился я с человеком восемь лет назад при обстоятельствах, которые я приведу ниже. Но, уверен, стоит начать с начала.

Цивилизация не всегда была такой громкой и визгливой, прогресс медленно и уверенно разрушал гармонию мироздания. Я появился на свет в Японии в девятом веке, во времена правления Императора Сага, в провинции Идзуми, городе Сакаи. Моё появление не было чем-то необычным и не произвело фурора. Родился я в портовой лавке под прилавком с рыбой. Я и ещё четверо моих братьев и сестёр. Мать не была счастлива нашему появлению, она неплохо устроилась, хозяин таверны подобрал её на улице для охраны своего магазинчика от разного рода вредителей. Старый японец ходил по лавке и кряхтел, перспектива кормить выводок котят его не прельщала. Меня оторвали от тёплого живота матери, и она не сопротивлялась — безразличие и немое согласие, вот что она испытывала. Я оказался в тёмном мешке с моими, такими же маленькими и пока ещё слепыми, родственниками. Подаренный вселенной свет утекал сквозь когти, а я ещё не успел разлепить глаза. Было бы странно умереть, даже мельком не взглянув на тот мир, в котором мне посчастливилось появиться. Набережная Осакского залива, доложу я вам, была прекрасным местом, свежесть бриза ощущалась сквозь ткань, запах только что пойманной рыбы приятно раздражал обоняние, расцветающая природа переплеталась в невероятных ароматах. Я этого не видел, но чувствовал. Рецепторы разом взвыли, жизнь билась и просилась наружу из пыльного, а теперь и мокрого тюка, который медленно поглощали волны гавани. Органы дыхания забивало ощущение несправедливости. Или вода, мне было плевать, только желание оказаться на свободе и начать познавать непознанное интересовало меня в тот момент. Я рвал и метал, сколько хватало сил, но крепко сшитая ткань не поддавалась. Ах, если бы собратья по несчастью помогли мне, но я чувствовал в них глухое смирение, выбор был сделан. Сознание покидало мой неокрепший разум, глухая тишина навалилась со всех сторон, и я провалился в небытие.

Жужжание усиливалось, а вместе с ним и жажда. Я наконец-то открыл глаза. Ослепляющий разнообразными красками мир поразил всё моё естество. Настойчивая муха, жужжа, спикировала мне прямо в лоб. Вот дура, подумал я, разминая лапы и пытаясь подняться. Тело было тяжёлым, я ощущал неуклюжесть, шкура была не моя. Когда я успел вырасти и кто я такой? Я подошёл к воде — в отражении на меня смотрел мерзкий рыжий кот и улыбался настолько ехидно, насколько это возможно.

— Что, много вопросов и ни одного ответа, мой только что возродившийся пушистый друг? — прозвучал мурчащий голос у меня в голове.

— Ты кто? — мысленно обратился я к нему. Хотелось бежать, но я примёрз как в вкопанный, мысли путались в голове. — Вопрос неверный, сейчас важно, кто ты! Разве тебе это не интересно? До меня ещё дойдёт разговор, но я тебе отвечу, хоть тебе моё имя вряд ли о чём-то скажет. Я демон Каси, зовут меня Кайто, — звонко проговорил он. — Ты теперь, как я, потерянный в глубине — пока я буду называть тебя так, если ты не против.

— Назови хоть вазой, но объясни мне всё наконец! — в отчаянии воскликнул я, смутно понимая, что такое ваза. Звучит смешно, но не забывайте, от роду мне было совсем немного, и я ничего не знал о мире, в который попал.

— Остришь, это хорошо, значит, характер начал формироваться. Так и быть, введу тебя в курс дела, — довольно хрюкнув, прогудел в голове Кайто.

— Мы — демоны Каси, наша задача — забирать души усопших и препровождать их в потусторонний мир. Занятие не из лучших, скажу я тебе. Людишки постоянно ноют: не успел попрощаться с женой, дети, работа, несбывшиеся мечты — одним словом, сопли и слюни. Нет, среди них встречаются достойные, благородные. С такими приятно работать! — улыбнувшись, Кайто продолжил: — В общем, мы — проводники. С утра я следил за старым японцем из рыбной лавки в порту, человек, между нами говоря, отвратительный. Время его пришло, я наблюдал и ждал, когда смерть приберёт его, ну а я постараюсь проводить старика в мир иной. Ба! Смотрю — тащит мешок к морю, пакостник и только. Котята кричат, и я сразу смекнул: топить идёт. Жалко, что и говорить, но вмешиваться нам строго запрещено! Ну и кинул он вас в воду, где потише да глаз посторонних нет. И бегом в лавку, не хотел смотреть на результат своих деяний, — демон откашлялся. — А я рядом всё слышу, неокрепшие души кричат, только им даровали жизнь — и тут же отбирают, больно это всё! Чувствую, смирились они с положением, но одна всё же продолжает бороться. Не стерпел я — не должна такая энергия уходить в пустоту. Вот и бросился я за тобой, получается, — с грустью во взгляде произнёс Кайто.

— Теперь я демон? Как и ты? И что же мне делать? Почему так? — я прожил очень короткую жизнь, но чувствовал: меня лишили сути, извратили.

— Не печалься, тебе повезло! Старшие Каси дали добро на твою реинкарнацию. Я не был уверен, когда к ним обращался с просьбой. Но нас мало, а твой разум в зародыше был силён и обладал индивидуальностью. Только по истечении тринадцати лет коту, прожившему достойную жизнь, выпадает шанс стать Каси. Мне это стоило очень дорого: за твою новую жизнь я заплатил столетним сроком пребывания в океане. Сырость, и влага, и души моряков — вот моя расплата, — и шерсть у него стала дыбом от одной этой мысли. — Ты тоже зап