А то душа от молчания, как глина от огня, каменеет.
Мы — мутанты, мы все выведены из этой породы. Из нас вышибли память и отняли понятие о достоинстве. Нас не интересует ничего, мы согласны со всем, всегда, только бы не отняли хлебово и не били бы палкой. Мы недоразвитые, плохо воспитанные дети. А детям нельзя жениться. Они нарожают социальных уродов, потомственных счастливых рабов..
Я в детстве много болел, и меня заставляли пить рыбий жир. А чтобы задобрить меня, за каждую выпитую ложку давали пятачок, и я его клал в копилку. Когда копилка наполнялась, мне разрешали вынуть пятаки и самому купить себе новую бутылку рыбьего жира…
— А у тебя выпить, случайно, не найдется? — спросил я безнадежно.
— Я по утрам не пью.
— Не ври, Лева. Ты и по вечерам не пьешь. Ты бережешь себя для народа.
Пошел вон, старик, — сказал я ему застенчиво. — Не светись у моей замочной скважины, не то я тебя ненароком дверью прищемлю...
Лабрюйер писал — у подданных тирана нет родины.
Все ставки сделаны, победитель платит за все, игра подходит к концу.
Человек должен знать границу, предел опасности и страдания. Иначе за ним закрываются ворота ада.
Не напугаете вы меня больше. Ярость во мне белая — как безумие, как ненависть, как смерть…
Все повторяется. Но за каждый повтор надо платить сначала, как на всяком новом представлении.
