То был дикий стон тысяч нервных окончаний, лопнувших и порвавшихся под натиском людоедских тел и зубов. Детишки кинулись на нее как волки, зубами разрывая ее щеки, руки, плечи, яростно прорываясь к грудям и бедрам; и все, что ей теперь оставалось, – ошарашенно и немного отстраненно наблюдать, как все эти вроде бы человеческие особи пожирают ее, такую же человеческую особь, заживо; зрелище жуткое и противоестественное, но в чем-то даже завораживающее
был дикий стон тысяч нервных окончаний, лопнувших и порвавшихся под натиском людоедских тел и зубов. Детишки кинулись на нее как волки, зубами разрывая ее щеки, руки, плечи, яростно прорываясь к грудям и бедрам; и все, что ей теперь оставалось, – ошарашенно и немного отстраненно наблюдать, как все эти вроде бы человеческие особи пожирают ее, такую же человеческую особь, заживо; зрелище жуткое и противоестественное
Пальцы Ника сомкнулись на куче патронов. Он услышал, как Дэн включил зажигание, и с внезапным неприятным чувством внутри понял, что враги каким-то образом повредили проводку в машине – осознал это даже раньше, чем Дэн, благодаря своего рода чутью на ужасные вещи, происходящему не от знания устройства автомобилей, а от знания судьбы, безжалостной во всех личных столкновениях с нею. А потом, в следующее же мгновение, Ник понял, что ему нужно делать – и начал заряжать пистолет.
Черный кофе очень похож на виски, так же? Сплошь дьявол, и никаких тебе украшательств. Я свои грешки всегда любил неразбавленными – принимаю в чистом виде, как есть.
Как и местные дома и посадки, эти двое тоже казались недоразвитыми, дефектными, будто века социальной инертности иссушили и выхолостили породившее их семя.
