И, от души хлопнув багажником и закатав рукава пиджака, решительно направилась в общепит.
Мы учим женщин, что они заслуживают счастья и независимости. Что можно жить так, как хочется, вместо того, чтобы посвятить себя борщам и уборке. Что красота нужна только нам – для себя, не для кого-то другого. Что у нас есть потребности, о которых говорить не стыдно. И даже важно. Что мы можем диктовать свои правила и говорить «нет», когда считаем нужным. Из мелочей, Валерия, вырастает настоящая свобода.
Мне понадобился не один год, чтобы осознать, как сильно я ошибалась. Свободы слова не существует. Ни в России, ни в любой другой стране. Нельзя делать ставки на политиков. Они всего лишь люди, а для людей власть – наркотик. И под опиумной волной идеалы плавятся, гнутся, искажаются, как часы на картинах Дали. Всё меняется, и вот ты уже никому не нужный журналистик, который выполнил свою работу. Тебя отшвыривают скомканным фантиком и продолжают большую игру.
обижаться, если её так и воспринимают.
Тут Лера не могла не согласиться. Она понятия не имела, кто такая Маргарита
– А волшебное слово? – улыбнулась Настя.
Лера вздохнула и посмотрела на коллегу долгим усталым взглядом:
– Авада кедавра.
, глядя на себя в зеркало, вдруг осознала, зачем это делают каждое утро миллионы других женщин. Отчётливо поняла, что макияж – это не украшение. Это доспехи. Которые скрывают твои слабые места, болевые точки, моменты из биографии, которые лучше бы забыть.
То есть подвал всё же будет, но уже лакшери.
– И кто мне это сейчас говорит? Великая Гинзбург, которая плевать хотела на условности? И ищет штаны по принципу Вассермана, чтобы в карманы влезло как можно больше?
Говорят ведь, что не бывает чёрного пиара!
– Бывает чёрный позор…
Лера чувствовала себя пенопластовым поплавком, который безуспешно пытается погрузиться на дно.
