Если согласиться с мнением Гегеля о том, что философия — это «эпоха, схваченная мыслью», то приходится признать: одним философам удавалось «схватить» (to grasp) мыслью свою эпоху, другим — не свою. Кому-то — ретроспективно — предшествующую, а кому-то — ту, что на момент его жизни еще не настала. К числу последних в первую очередь следует, скорее всего, отнести Гераклита. Именно о нем пойдет речь в нашем предельно сжатом очерке. Сказать о Гераклите, что он своими взглядами «опередил свое время», значит не сказать о нем практически ничего. По крайней мере, существенного. За наше непонимание того, что было сказано Гераклитом две с половиной тысячи лет назад, мы и сегодня расплачиваемся, в том числе — самым дорогим, что у нас есть — миллионами человеческих жизней. Как мы «умудряемся» это делать — читайте в книге.
Как сказал через полторы тысячи лет после смерти Гераклита другой философ — Пьер Абеляр — в его «Истории моих бедствий», — «никому не позволено безнаказанно сомневаться в том, что признано остальными».