Детство — счастливейшая «золотая» пора, самый чистый и невинный период жизни любого человека. В детстве закладывается характер с последующим отношением к себе и окружающему миру, формируется мировоззрение личности. Образ матери в этот период является самым прекрасным образом без описания внешности и характеристики женщины. Именно мать должна задумываться, как много боли мимоходом она может причинить ребенку в раннем возрасте, отнимая чувство настоящей любви и настоящего детского счастья. А детское счастье — это воспитание счастьем.
Станция Каларгон находилась со стороны реки, протекающей рядом. По рассказам, здесь когда-то находился небольшой станок из нескольких яранг, в которых жили местные нганасане-оленеводы. И вот приехали в эти места геологи, разбили палатки и стали вести разведку полезных ископаемых. В отряде из пяти человек выделялся один очень высокого роста. Местные подружились с ним и прозвали его Дылдой. Через речку у поселения был сооружен небольшой мосток. Как-то Дылда, будучи в изрядном подпитии, упал с этого мостика прямо в реку. Нганасане увидели это падение и бегом устремились к палаткам геологов с криком: — Дылда канул! Дылда канул! — Так безымянная речка обрела свое название — Далдыкан.
Дядя Михаил Спицын уже три часа летел в самолете. Вздрагивая всем корпусом, Ил-14 шел на посадку, пробиваясь через заслон плотных облаков. Удары иногда были очень жесткие. В салоне возникал ропот, кто-то не выдерживал и панически вскрикивал. При этом партийные начинали креститься, а беспартийные ругались матом. Нервозное состояние пассажиров было обусловлено тем, что из-за разбушевавшейся пурги всем им пришлось двое суток ожидать вылета самолета, в маленьком, тесном здании аэропорта, где и присесть-то было некуда. Взрослые и дети были изрядно измучены. А тут еще и постоянная болтанка практически на всем протяжении пути.
Иногда между занавесок в проходе, как из-за кулис в театре, появлялось белое, как снег, личико стюардессы. С иронической улыбкой как-то двусмысленно она призывала всех к спокойствию словами: — Не волнуйтесь, товарищи! Наш экипаж всех посадит в Красноярске. Часть пассажиров после этих слов обреченно вздыхала, а часть еще сильнее начинала нервничать и суетиться. Михаил вжался в кресло всем своим массивным телом. При каждом новом провале самолета к горлу подкатывало все, что было съедено и выпито накануне. В нижней части тела все происходило наоборот. Ему казалось, что все его мужское хозяйство отрывалось, падало вниз, ударяясь, закатывалось под сиденье. Потом возвращалось, для того чтобы вновь оторваться на следующем провале. Он считал минуты до посадки. Это был его первый за тридцать лет жизни полет на самолете, а также первый перелет по маршруту Норильск — Красноярск. В 1949 году семнадцатилетний деревенский паренек, вместе с отцом, инвалидом войны, был осужден по статье за вредительство. Утопив в болоте единственный колхозный трактор, отец получил десять лет, Михаил — пять лет. Сидели в Туруханском лагере. Через два года отец умер практически у него на руках. А когда пришло письмо, извещающее о смерти матери, здоровый парень взбунтовался. Вступил в перебранку с охраной. Перебранка закончилась потасовкой. Очнулся в карцере. А после выхода получил еще привесок в пять лет. Директор Норильского комбината Зверев как-то в беседе по телефону пожаловался заместителю Лаврентия Берии, бывшему директору этого комбината А. П. Завенягину о катастрофической нехватке рабочих на строительстве. Авраамий Павлович, в свою очередь, обратился с просьбой к Берии со словами: — Лаврентий Павлович. Вы знаете, как Стране необходим никель. Норильский комбинат запускает новые мощности, а стройка постоянно испытывает нехватку рабочей силы. Тысячи бездельников сидят по тюрьмам, едят народный хлеб, считая себя несправедливо осужденными. Нужно бросить их в Норильск на строительство, тем самым наполнив жизнь каждого новым содержанием — работать на благо Родины, чтобы каждый из них не ощущал себя несправедливо осужденным «врагом народа».
аврентий Павлович. Вы знаете, как Стране необходим никель. Норильский комбинат запускает новые мощности, а стройка постоянно испытывает нехватку рабочей силы. Тысячи бездельников сидят по тюрьмам, едят народный хлеб, считая себя несправедливо осужденными.
