Оглавление

40. Воскресенье, 31 мая

Электричка опоздала на две минуты. Андрей недовольно поморщился, отметив про себя этот факт. Самыми большими на свете смертными грехами он считал непунктуальность и несоблюдение установленных правил. Сам он никогда не опаздывал и по мере возможности не терпел опозданий от других. В самом деле, если понимаешь, что не успеваешь, можно заранее предупредить и не заставлять людей ждать. Или вот правила и порядки, их же не просто так придумали. Не нравится — работай над изменением правил, не получается — изволь исполнять.

Ещё раз отметив несовершенство этого мира, Андрей вышел на платформу. Он только что вернулся из своего родного города Веткина, расположенного, судя по разным картам, не то в пятидесяти, не то в семидесяти километрах от Москвы, где встречался с покупателями старого отцовского гаража. Сам отец умер уже десять лет назад, и гараж стоял неприкаянный. Мать ещё тогда, почти сразу после похорон, уехала на малую родину в небольшой городок в Тамбовской области, а Андрею с братом было как-то недосуг, оба были состоявшимися людьми и лишней мороки — искать покупателя и возиться с документами — не хотели. А тут случай подвернулся сам собой: Андрея нашёл бывший одноклассник и предложил какого-то своего знакомого с нормальным вариантом расчёта и приемлемой ценой. И вот теперь вопрос был закрыт, что стоило Андрею потраченной половины воскресенья.

По давно заведённому правилу воскресенья отводились на отдых, на эти дни Андрей старался ничего не планировать и по возможности предаваться праздному безделью, давая голове перезагрузиться после рабочей недели. Вот и сегодня, выйдя на площадь трёх вокзалов, он решил пройтись до дома пешком. Уже девять лет Андрей снимал небольшую квартиру недалеко от Павелецкой площади, и пешая прогулка должна была занять не менее полутора часов, но ведь воскресенье, и дел до завтра особо нет. Через неделю Андрею исполнялось сорок три года, и он обоснованно считал свой возраст самым расцветом сил. Незнакомые люди ещё обращались к нему «молодой человек», и Андрей был с ними согласен. А для молодого человека полтора часа ходьбы — только удовольствие.

К тому же сегодня был последний день весны. Солнце уже не так пекло, день давно перевалил за половину, да и в целом жара, мучившая Москву всю рабочую неделю, сменялась приятным прохладным ветерком, предвестником циклона, который, судя по прогнозам, шёл на город с северо-запада. Половина Москвы укатила на выходные на ближние и дальние дачи, и город казался полупустым, — не было вечно спешащих мелких служащих, не было менеджеров среднего звена, стремящихся заработать все деньги мира, чтобы выплатить ипотеку за однушку в Одинцово. Заметно меньше было на улицах автомобилей, и поливальные машины, ещё пару месяцев назад бывшие снегоуборочными, проплывая неспешно, как будто они уже давно всё поняли про эту жизнь, задавали общую скорость движения потока на Садовом кольце. И только многочисленные курьеры из различных служб быстрой и медленной доставки шныряли туда-сюда на своих самокатах, велосипедах или просто пешком. Про себя Андрей отметил, что вот было бы неплохо ввести такую единую систему, чтобы стоимость доставки уменьшалась с каждой просроченной секундой, превышающей установленный срок. Вот стоит, допустим, доставка триста рублей, и товар должны тебе привезти, скажем, в течение часа. Не успел курьер, и тут раз — списываем, например, по рублю за каждые три секунды, и в случае опоздания на пятнадцать минут доставка окажется бесплатной. Это и покупателю компенсация за ожидание, да и курьера мотивирует не задерживаться в пути. А то, смотри, идёт себе, не шевелится. Молодой человек недовольно посмотрел на идущего по Покровке ему навстречу гостя из Средней Азии, одетого в жёлтую форменную футболку и несущего за плечами огромный квадратный контейнер. Курьер действительно шёл не торопясь, но не оттого, что ленился на работе, просто контейнер был слишком тяжёлым. «Вода, наверное, — подумал Андрей, — или пиво». И тут он отчётливо понял, что хочет пива. Вот прямо сейчас. Холодного, нефильтрованного, пшеничного. И если он немедленно, в течение десяти минут, этого пива не выпьет, день будет испорчен и испорчен безнадёжно. И пиво должно быть холодным и обязательно бельгийским. Выглядывая первое приличное заведение, Андрей сразу решил для себя: не будет бельгийского, вообще пиво не стану покупать. Он часто ставил себе такие условия-зацепки, это давно уже стало своего рода забавой, — так Андрей мысленно играл с Судьбой и, иногда проигрывая, не расстраивался, — ставки-то были мелочными.

Бельгийское пиво в наличии было, на этот раз он выиграл. Официант принёс полный бокал пенистой пшеничной гордости трудолюбивых пивоваров и, получив указание повторить через пятнадцать минут, удалился. Руководствуясь неписаным правилом, Андрей за первый глоток осушил половину кружки, подождал, пока холодный напиток пройдёт по запланированному несложному маршруту, и с любопытством огляделся по сторонам. Приглушённый свет в зале давал возможность, особо не скрываясь, разглядывать соседей без риска быть обвинённым во вмешательстве в чужую жизнь. Посетителей было совсем немного, и особого интереса они у Андрея не вызвали.

У барной стойки парень с девушкой, обоим лет по шестнадцать. Сразу видно, они здесь случайно, — жара загнала на несколько минут в прохладный полуподвал. Девушка снисходительно позволяет парню держать себя за руку. Парень тревожно мнётся: денег, судя по всему, у него не больше, чем на одну позицию — бутылку кока-колы или мороженое, и он внутренне боится, как бы дама не выбрала что дороже. Но виду не подаёт — кавалер должен быть состоятельным. Это ведь только в книжках девушки бедных любят, а вот не будь Ромео из обеспеченной семьи, ещё неизвестно, что бы вышло. Может, и плюнула бы Джульетта на веронского нищеброда, и не было бы никакой трагедии. Или называлась бы трагедия «Меркуцио и Джульетта», а это уже не то. Девушка не наглеет, выбирает недорогое мороженое, романтический вечер спасён. Андрей перевёл взгляд.

В правом углу зала два серьёзных человека, оба в деловых костюмах и при галстуках, несмотря на воскресенье и жару на улице, уставившись в открытый монитор ноутбука, вполголоса горячо обсуждают как минимум покупку Антарктиды или готовят план по захвату мирового рынка производства полиэтиленовых пакетов. К заказанному кофе стратеги так и не притронулись и, судя по всему, не притронутся ещё долго. Андрею стало скучно, этого добра ему вполне хватало на работе, он отвернулся от финансовых воротил и посмотрел налево.

За соседним столиком сидел мужчина ближе к пятидесяти. На нём была не новая, но добротная светло-синяя джинсовая куртка. «Привет из двадцатого века», — отметил про себя Андрей. Он автоматически осмотрел обувь и часы незнакомца — вещи, по которым почти всегда без ошибок определял социальный статус собеседника. Средняя, но качественная Италия и дешёвая Швейцария — Андрей сделал для себя вывод, что сосед явно не банкир, но и не дворник, — что-то из среднего класса москвичей или жителей области, как, собственно, и он сам. На тыльной стороне ладони незнакомца, охватившей ручку кружки с тем же бельгийским нефильтрованным пивом, красовалась наколка «За ВДВ!». Андрей поднял глаза и с удивлением обнаружил, что сосед глядит на него в упор, ничуть не смущаясь и широко улыбаясь. Андрею вдруг стало неловко оттого, что его застали врасплох за разглядыванием посетителей, но оторваться от улыбки незнакомца было непросто. Улыбался тот заразительно, широко, как это делают абитуриенты, нашедшие себя в списке поступивших в желанный вуз, или молодые влюблённые, узнавшие, что их чувство взаимно. «Женщинам такие нравятся», — раздражённо подумал про себя Андрей и усилием воли отвёл глаза, тем более что в этот момент официант принёс вторую кружку пива. Непонятно почему, но Андрею вдруг стало неприятно. Неприятно от приглушённого света, от бестолково проведённого воскресенья, а главное — от этого улыбающегося мужика за соседним столиком. Андрей посмотрел на свой бокал пива и жестом подозвал официанта.

— Что-нибудь не так? — услужливо поинтересовался вышколенный блондин с арийским профилем в белой сорочке с короткими рукавами.

— Вы налили мне больше пива, — Андрей указал глазами на свой бокал, пиво в котором действительно было налито миллиметра на четыре выше мерной отметки «0,5 л».

— Это проблема? — вежливо спросил официант.

— У меня — нет, но у других посетителей при таком подходе могут быть проблемы. Ведь если вы налили мне больше, значит, кому-то обязательно нальёте меньше.

— Вовсе нет, — улыбаясь ответил молодой человек, — мы никогда наших гостей не обсчитываем, не обвешиваем и никаким другим образом не ущемляем.

— Тогда проблема у вашего заведения. Получается, что вы воруете это лишнее пиво у вашего хозяина.

— Уверяю вас, это не так. Хозяин будет только рад, если этот небольшой излишек поднимет настроение нашему посетителю, хотя в вашем случае это, наверное, не так, — озадаченно произнёс официант. — Вам заменить бокал?

На замене Андрей настаивать не стал, и сбитый с толку официант вернулся к барной стойке.

— Похоже, вам нравится всё контролировать? — Андрей не уловил момента, как улыбающийся незнакомец в светло-синей джинсовой куртке со своей кружкой пива оказался за его столиком и теперь сидел прямо напротив него, продолжая широко улыбаться.

Андрею не нравилась идея делить с кем-то свой столик, тем более с этим излишне счастливым мужиком, но он был воспитан и без дела никогда не хамил, да и по делу хамил не часто.

— А что в этом плохого? — ответил он вопросом на вопрос.

— И всегда получается? — лукаво прищурившись, спросил сосед.

— Нет, к сожалению, но это не значит, что не стоит стараться.

— Но ведь всё контролировать нельзя, не выйдет просто.

Незнакомец, казалось, был так заинтересован, что Андрей пожалел его и передумал пересаживаться за другой столик, что был готов сделать в начале разговора для того, чтобы его избежать.

— На самом деле контролировать можно почти всё. Просто это зависит от объёма и качества информации, которая у вас есть. Вы же берёте с собой зонтик, если прогноз погоды обещает дождь?

— Да, но прогнозы часто врут, — улыбнулся сосед. — Не самый лучший пример.

— Отличный пример, который как раз говорит об объёме и качестве информации. При хорошем качестве (когда техника достигнет нужного уровня) прогнозы всегда будут точны, а при достаточном объёме вы ещё будете знать точное место и время этих дождей и их интенсивность. Может, сегодня как раз брать зонт и не стоит, потому что дождь пройдёт, пока вы в метро едете, или будет идти только в соседнем квартале.

— Какая интересная у вас жизненная позиция, — собеседник Андрея улыбнулся ещё шире. — Нечасто встретишь такого уверенного человека. Кстати, давайте знакомиться, а то не по-человечески как-то. Меня зовут Пал Палыч. Можно Павел, можно Палыч, можно на «ты».

Андрей без большого энтузиазма пожал протянутую ему руку, снова поддавшись на широкую улыбку соседа:

— Андрей. Если на работе и в галстуке, то Андрей Юрьевич, — уточнил он, делано улыбнувшись.

— Но ведь не вся информация может быть полезной, — Пал Палыч продолжал заинтересовавшую его тему, — а некоторая вообще вредной может оказаться.

— Вредной — вряд ли. Бесполезной — да, но не вредной. Мне вот, например, не будет полезной информация о сроках беременности австралийских кроликов, но и вредной не будет. А любая информация, касающаяся меня лично, — полезна однозначно.

— Ну, вот смотри, — Пал Палыч сам перешёл на «ты», хотя Андрей делать этого не планировал, — продал ты, например, сегодня старый отцовский гараж, а через неделю узнаёшь, что там за стенкой был клад, зарытый двести лет назад, с червонцами царскими. И даже после передачи этого клада государству твоя доля позволила бы тебе квартиру в Москве купить.

При этих словах Андрей, принявшийся было за пиво, замер на половине глотка. «Откуда? — подумал он оторопело. — Хотя что за чёрт, это же просто случайность, иллюстративный пример. Ну конечно!»

— Пример, конечно, отвлечённый, совершенно иллюстративный, — собеседник вслух развил мысль Андрея дальше. — Но ведь эта информация была бы вредной. Ты бы начал корить себя за то, что в своё время стены не простукал, а ведь мог бы, годы рядом ходил. И взрастил бы ты в себе комплекс, ложное чувство вины, которое ничего полезного точно бы не принесло.

— Ну почему же? — Андрей парировал почти на автомате. И по работе, и в жизни он часто участвовал в дискуссиях, спорить умел, почти любил и делал это основательно и доказательно. — Я взрослый человек. Мне бы в этом случае просто не повезло, а саму ситуацию я бы как урок на будущее рассматривал и, возможно, стал бы внимательнее. А комплексы, чувство вины — это для школьников неразумных.

Андрей снова потянулся за пивом.

— Может, по пятьдесят? — Пал Палыч хитро подмигнул и кивнул в сторону бара.

— Я никогда не мешаю пиво с крепким алкоголем, — озвучил Андрей одно из непреложных правил, сопровождавших его в жизни. — Голова с утра болит.

— Собираешься жить вечно?

— Нет, это просто дисциплина, порядок из тех, которые я не нарушаю. Ну, и да, наверное, жить чуть дольше получится, — Андрей улыбнулся.

— А, может, и не получится? А ты в удовольствии себе отказываешь.

— Ну, тут уж бог располагает, — Андрей откинулся на спинку стула, ему захотелось курить. — Внезапную смертность ещё никто не отменял.

— Вот видишь, не всё получается контролировать, — Пал Палыч прищурился.

— Так это опять же из-за недостатка информации. Вот мог бы человек заранее знать дату своей смерти, можно было бы и дела распланировать, и приоритеты правильно расставить. А так все думают, что всё ещё успеют, а не успевают даже самого необходимого.

— Глупости ты говоришь. — Пал Палыч сделал смачный глоток пива из своего бокала. — Если бы человек дату своей смерти заранее знал, он бы с ума сошёл в ожидании.

— Так ведь никто не бессмертен. Каждый же и так понимает, что умрёт, просто рисует себе приблизительную цифру дожития — лет восемьдесят, если оптимист, — и живёт себе. А даже до цифры этой условной доживают немногие, и не делает человек дел самых важных в надежде, что успеет ещё.

— Так делай сразу самое важное, как будто завтра умрёшь.

— Знаем, проходили. «Живи каждый день, как будто он последний». Не то это, не та мотивация. Всё равно же понимаешь, что это не так, если, конечно, не безнадёжно больной. Никто не будет рисковать и жить как хочет, понимая, что день-то, может быть, и не последний, что завтра, и следующую неделю, и следующий месяц, год нужно как-то жить, что-то есть, с людьми разговаривать. Поэтому и распланировать точно получается не всё.

— Ну, вот тебе, лично тебе как Андрею Юрьевичу Дорохову что-то дало бы это знание кроме нервов и психоза?

— Откуда вы знаете мою фамилию? — Андрей настороженно поднял глаза. — Я её не называл.

— У тебя в руках кредитная карточка, на ней и имя, и фамилия, — улыбка Палыча стала ещё шире, хотя, казалось, это невозможно.

Андрей действительно не заметил, как в пылу разговора достал из кармана рубашки кредитную карту и нервно перекладывал из одной руки в другую. Раньше за ним не водилось неосмысленных действий, Андрей с неудовольствием отметил про себя этот факт, убирая карту в карман.

— Многое бы дало! — воспалённо ответил Андрей, возвращаясь к разговору. — Я бы стратегию свою пересмотрел, ресурсы перераспределил, приоритеты, возможно, уточнил бы.

— Это ты сейчас так говоришь, а когда узнаешь реально, и не просто узнаешь, а поймёшь окончательно, тебе эти стратегия да ресурсы такой мелочью покажутся.

— Не согласен! — Андрей так разгорячился, что даже привстал со стула. — В любом случае это определённость! Определённость — это основа контроля и настоящая мать порядка!

— Да не кипятись ты так, — Пал Палыч примирительно поднял руку. — Вот чудак-человек, сам себе проблем ищет.

— Да не ищу я ничего, просто вы говорите о том, в чём я разбираюсь. И я абсолютно уверен, что в моём конкретном случае мне было бы проще жить, зная, сколько той жизни мне ещё отмерено. Это серьёзно. За такую информацию можно многое отдать.

— Пиво мне оплати, — ответил Пал Палыч.

— Что? — не понял Андрей.

— Пятница, десятое июля, восемнадцать часов сорок одна минута.

— Что?? — ещё раз переспросил Андрей.

— Вот заладил «что» да «что», ты же хотел дату узнать.

— Хм, — выдохнул Андрей — я думал, мы серьёзно разговариваем.

— Поверь мне, это серьёзно, — Пал Палыч даже попытался убрать с лица улыбку, и у него это почти получилось, только уголки рта остались приподнятыми. — Я же понимаю, что ты ответственный человек, вот и хочу помочь тебе жизнь спланировать.

— А ты кто вообще такой? — Андрей сам не заметил, как и он перешёл на «ты».

— Я же представлялся, — собеседник снова улыбнулся, — Павел Павлович, если угодно — Огородников.

— А почему я должен тебе верить, Пал Палыч Огородников? Ты эксперт? Диагност по лицам? Прорицатель на пивных кружках?

— Да нет, я просто человек из-за соседнего столика в ресторане, твой источник информации, которая поможет тебе жизнь контролировать, ресурсы распределять, приоритеты расставлять, или как ты там ещё говорил.

— Подожди! — Андрей, разгорячённый разговором, не заметил, как снова достал из кармана кредитную карту и теперь нервно сжимал её в руке. — Десятое июля этого года?

— Неожиданно, да? — Пал Палыч подмигнул правым глазом. — Небольшой горизонт для планирования, верно? Хотя… Ещё целых сорок дней, почти три с половиной миллиона секунд.

— Три с половиной миллиона секунд — это сорок дней и двенадцать часов, — автоматически ответил Андрей, мгновенно проведя в уме устные вычисления. — А до восемнадцати сорока одной сегодня уже меньше двенадцати часов осталось.

— Я сказал «почти», не придирайся.

Андрей скептически улыбнулся. «Что этот странный человек себе возомнил? — подумал он. — Сидит тут, людей запугивает. Может, он специально к одиночкам подсаживается и удовольствие получает, когда собеседника из себя выводит». Постепенно хладнокровие вернулось к Андрею, и он взял себя в руки.

— Может, ты ещё знаешь, как именно это будет? Несчастный случай? Авария?

— Да нет, всё проще. Геморрагический инсульт. Кровоизлияние в мозг — по-простому.

— У-у, — расстроенно протянул Андрей. — А я-то думал погибнуть героически, какую-нибудь даму от хулиганов защищая, ну или утонуть, спасая ребёнка из воды. Может, можно что-нибудь сделать? — Андрей заговорщицки подмигнул Пал Палычу.

— Нет, — ответил Палыч, улыбаясь в ответ, — геморрагический инсульт.

— Да я здоров как бык, и мне всего сорок два года. С чего бы это инсульту случиться у меня, а, например, не у…

— Фиделя? — закончил его мысль Пал Палыч.

У Андрея перехватило дыхание, собеседник просто считал его мысли. «Фиделем» он про себя называл своего соседа с первого этажа в подмосковном Веткине. Тот был стариком неопределённого возраста, беспробудно пил и заваливал подъезд всяким хламом, за что его постоянно ругали соседки и даже несколько раз били соседи мужского пола. В Веткине сейчас проживала бывшая жена Андрея, и прозвище «Фидель» они в своё время дали ему вместе за окладистую седую бороду, такую же, какую носил бессменный лидер Кубинской революции Фидель Кастро. Этой детали Пал Палыч точно знать не мог, но увлечённый разговором Андрей не стал останавливаться для разъяснений.

— Да, — ответил он с вызовом, — например, у Фиделя!

— Ну, видимо, не положено ему инсульта. Он от алкогольного отравления умрёт, тоже, по-моему, закономерно.

— Так ему-то сто лет уже, почему же он должен пережить меня, молодого?

— Ну, во-первых, он старше тебя всего на восемь лет, просто запустил себя, вот и выглядит так. А потом кто сказал, что он тебя переживёт?

— Что, даже меньше шести недель? — спросил Андрей недоверчиво.

— Через семь с половиной дней, в понедельник, восьмого июня, в четыре пятнадцать утра, алкогольное отравление, — с готовностью ответил Пал Палыч.

— Всё равно не может быть такой определённости. Вот если я прямо сейчас возьму да из окна высотки выброшусь или, скажем, таблеток наглотаюсь, наверняка не сработает ведь твоя теория ни по срокам, ни по диагнозу, не будет инсульта никакого.

— Ты просто навредишь себе здорово, в кому впадёшь и пролежишь в ней до восемнадцати часов сорока одной минуты пятницы десятого июля, когда и умрёшь от кровоизлияния в мозг, вот и всё. По-моему, это не лучший способ провести остаток своих дней.

— Чушь ты говоришь, Павел Павлович Огородников! Я молод, здоров, и никаких показаний к инсульту у меня нет! Интересно было познакомиться, но мне пора, — Андрей громко щёлкнул пальцами, подзывая официанта.

— Подожди секунду, — Палыч полез в портмоне. — Хороший ты человек. Глупый, но хороший, — он достал и положил перед Андреем на стол какой-то маленький электронный прибор на пластиковом ремешке, напоминающий китайские часы или фитнес-браслет. — Возьми, считай, что это шагомер, удобнее будет жизнь контролировать. Пока!

Палыч встал, приветственно махнул рукой и пошёл к выходу. Андрей машинально протянул вперёд руку и взял оставленный на столе предмет. Им действительно оказалось какое-то подобие часов с электронным монитором. Андрей взглянул на монитор, на том было написано «40 дней 3 часа 13 минут 37 секунд», «36 секунд», «35 секунд», «34 секунды»…

Часть первая
Отрицание

39. Понедельник, 1 июня

Андрей Юрьевич Дорохов родился почти сорок три года назад в подмосковном Веткине. Город славился своими церквями и уже тогда, во времена позднего Советского Союза, привлекал к себе множество туристов, желавших поглазеть на шедевры православного зодчества. Отец Андрея в то время работал главным инженером большого оборонного предприятия, был не последним в городе человеком, всё время пропадал на работе и дома почти не бывал. Благодаря известному папе уже в детском саду и воспитатели, и воспитанники относились к Андрею с уважением, позволяя ему некоторые вольности, не допускаемые у других детей. Впрочем, вольности эти компенсировались тем, что почти всегда маленького Андрюшу забирали домой последним, — вечно занятые родители (мать, помимо работы на заводе, ещё преподавала в местном вечернем техникуме и сверх того брала себе на «халтуру» подготовку дипломников) могли зайти за сыном и в девять, и даже в десять вечера. Когда до положенного возраста дорос младший брат Денис, его взяли в тот же детский сад, и вечерние ожидания стали менее тоскливыми, — братьев, несмотря на разные группы, оставляли вместе, разрешая им пить какао, уцелевшее после полдника. В любом случае, когда пришло время поступать в школу, Андрей ни секунды не сожалел о расставании с детским дошкольным учреждением и ещё пару лет свысока смотрел на брата, пока тот отбывал в саду остаток своего срока.

В школе Андрей по-настоящему полюбил математику. Если остальные предметы давались ему не лучше и не хуже, чем одноклассникам, математические задачки молодой Дорохов решал влёт, обгоняя сверстников на несколько корпусов. Обычно уже в первой четверти Андрей проходил для себя учебник до конца и искал новые задачи, помогая делать домашнюю работу одноклассникам и даже некоторым нерадивым старшеклассникам, за что пользовался их заслуженным покровительством. Когда пришло время, одарённый ребёнок начал участвовать в математических олимпиадах, которые выигрывал с той лёгкостью, с какой профессионалы обыгрывают любителей. Отец, поглядывая на сына, лелеял мечту, что тот пойдёт по его стопам и станет инженером, но надежды так и остались надеждами. Несмотря на явный математический талант, смежная физика, так необходимая в инженерном деле, давалась Андрею с трудом. Только из уважения к важному родителю и отдавая дань защитнику чести школы на математическом поприще, физичка натягивала Андрею четвёрку, из четверти в четверть обещая себе, что делает это в последний раз.

Вопреки расхожему стереотипу о замкнутости талантливых детей, Андрюша Дорохов был открытым и общительным мальчиком, начиная класса с шестого он сколотил вокруг себя компанию товарищей, отношения с которыми поддерживал потом и во взрослой жизни. Учиться Андрею было нескучно, но когда пришло время оставить школу и поступать в институт, молодой человек сделал это без сожаления и не оглядываясь. При выборе факультета МГУ (другой вуз в его семье не рассматривался) Андрей остановился не на очевидной прикладной математике, а подал документы на экономический, куда, без особого труда сдав вступительные экзамены, и был зачислен. На фоне перемен в обществе экономическое направление сулило перспективы, а Андрей к своим семнадцати годам был уже не только умён, но и практичен.

За точное соблюдение всех возможных институтских правил и умение организовать и даже по мере сил контролировать малоуправляемых сокурсников Андрей был выбран старостой курса и бессменно оставался им все годы обучения. Он старался участвовать в любой студенческой активности, но только если это не расходилось с установленными нормами поведения, за что был любим преподавателями, но прослыл занудой у неформальных лидеров студенческого братства. При этом, несмотря на репутацию скучного блюстителя правил, Андрей закончил обучение с лучшим результатом на факультете, получив красный диплом, о чём одногруппники-бунтари не могли даже мечтать. И преподаватели, и соученики были уверены, что с такими результатами Андрею прямая дорога в аспирантуру, и если уж не в большую науку, то точно в серьёзный бизнес, но по окончании курса Дорохов удивил всех — он пошёл служить в армию.

Андрей Юрьевич Дорохов читал конституцию и знал, что служба в рядах вооружённых сил является почётной обязанностью любого гражданина страны, он не счёл для себя возможным от такой обязанности уклониться, как это сделали если не все, то абсолютное большинство сокурсников. При выборе служить год солдатом или два года офицером Андрей выбрал второе, справедливо считая, что пользу Родине нужно принести в полном объёме, не теряя полученной в университете квалификации. Таким образом, молодой Дорохов две зимы и две весны честно проносил лейтенантские погоны, отслужив в одном из учебных центров министерства обороны в должности заместителя помощника командира по финансовой работе, или, как было принято говорить, заместителем начфина.

Армия Андрею нравилась исключительно. Мало того что он работал со своими любимыми цифрами, считая денежное довольствие и пайковые выплаты, так ещё его любимые нормы и правила, точность, порядок и контроль были возведены здесь в культ и облечены в форму уставов, распоряжений, приказов и директив. Но, как и всё на свете, время срочной службы подошло к концу, а на службу контрактную Андрей при всей его любви к дисциплине и контролю оставаться не стал — он повзрослел и понял, что в жизни нужны ещё и деньги.

Вернувшись «на гражданку», демобилизованный офицер посмотрел вокруг и отметил, что за те два года, что он отдал Родине, сама Родина сильно изменилась. Каждые день появлялись новые фирмы, разорялись и реформировались старые предприятия, на глазах росли крупные корпорации и концерны. Оборонный завод в Веткине, на котором работал отец Андрея, был переведён на мирные рельсы в рамках разоружения, модно называемого конверсией. Отца сняли с весомой должности и перевели в обычные инженеры, что он с его характером тяжело переживал, заглушая грусть крепким алкоголем. Мать же, напротив, сориентировалась довольно быстро, отучилась на ускоренных курсах бухгалтеров и взяла на обслуживание несколько небольших фирм, которые росли вокруг как грибы после дождя. Прежнего достатка в семье уже не было, но она не бедствовала, несмотря на инфляцию, шагающую по стране семимильными шагами. Вспомнив университетские знания, Андрей предложил свои услуги на обширном московском рынке труда, но даже диплом такого престижного вуза, как МГУ, не гарантировал хорошего трудоустройства — в новых условиях требовались люди со специальным опытом, а опытом последних двух лет у Андрея были только расчеты денежного довольствия и распределение финансирования на благоустройства гарнизона. В конечном итоге Дорохов устроился младшим специалистом в одну из фирм, оказывающих консультационные услуги в сфере экономики и бизнеса. Не имея привычки пасовать перед трудностями, Андрей взялся за новое дело с энергией, и, сменив несколько мест работы, параллельно получив заочно второе высшее юридическое образование в Налоговой академии, сегодня работал старшим менеджером в одной из самых известных консалтинговых компаний в Москве, и был отличным специалистом в области корпоративного налогообложения.

Владелец компании «Селиванов и Партнёры» Алексей Селиванов от партнёров, с которыми начинал бизнес, давно избавился, тем или иным способом прибрав к рукам их доли, но название осталось и звучало гордо. Дорохов был у хозяина на хорошем счету, поскольку приносил конторе немалые доходы, но сам он заоблачных денег не зарабатывал, ибо хозяин был жаден и расчётлив. Обладая поразительным чутьём, он поднимал зарплату только тогда, когда понимал, что это необходимо для того, чтобы Андрей не ушёл к конкурентам, а такие моменты возникали не так часто. Тем не менее зарабатывал Дорохов неплохо, к своим сорока двум годам имел неплохой остаток на банковском счёте и две квартиры в Веткине, в одной из которых жила его бывшая жена с сыном, вторая сдавалась в аренду добросовестной семье из Томска. Кроме того, сам Андрей уже почти десяток лет снимал сносную квартиру почти в самом центре Москвы, в районе Павелецкого вокзала. Машину он не покупал принципиально, хотя вполне мог себе это позволить. Трезвый расчёт показывал, что такси и каршеринг в долгосрочном горизонте обходятся дешевле, кроме того, они дают определённую свободу, лишая необходимости думать о техобслуживании, гараже, платных парковках, страховке и прочих неудобствах, с которыми сопряжена жизнь автовладельца. Не брезговал Андрей и общественным транспортом, пользовался метро и электричками, практично понимая, что это дешевле и часто быстрее. В общем и целом денег у Дорохова было ровно столько, чтобы не замечать их отсутствие. Он относил себя к среднему классу москвичей и за огромными деньгами не гнался, имея в голове план стратегического развития до конца жизни, наступления которого он ждал не скоро.

Сегодня, в первый день лета, месяца и недели, Андрей, как и всегда, пришёл на работу за сорок минут до начала рабочего дня. Квартира, которую он снимал, находилась меньше чем в десяти минутах ходьбы от офиса, и он вполне мог выходить из дома позже, давая себе возможность подольше поспать, выпить дополнительный кофе или посмотреть новости, но таково было его личное правило. Ранний приход на работу позволял разобрать дела и собраться с мыслями до того момента, когда офис заполнялся шумными коллегами. Так получилось, что коллегами в основном являлись женщины и девушки различного возраста, мужчин было немного. Возможно, это объяснялось скупостью хозяина, который внимательно отсеивал чересчур амбициозных и требовательных до высоких зарплат мужчин. Так или иначе Андрей работал в тесном окружении прекрасного пола, но, к недоумению знакомых и друзей, служебных романов не заводил и, в отличие от немногочисленных коллег-мужчин, корыстно пользовавшихся повышенным дамским вниманием, всегда держал дистанцию, ограничивая общение только деловыми вопросами. Тем более что характер работы это позволял — Андрей Юрьевич находился в непосредственном подчинении хозяина конторы и привлекался им к решению сложных задач и реализации особо выгодных проектов. Иногда на время большого проекта Андрею давали для неквалифицированной работы подчинённых-помощников из числа коллег, которых он выбирал сам, но чаще Дорохов старался работать в одиночку, руководствуясь принципом «хочешь сделать хорошо — сделай сам».

Сегодня Андрею предстояло оценить нужный объём работ по новому проекту, которым хозяин очень дорожил. Проект заключался в налоговом сопровождении большой сделки — крупная инвестиционная компания планировала покупку сельскохозяйственного бизнеса на юге России, и если эта сделка пройдёт успешно с минимальными налогами, — а именно это и предстояло обеспечить Дорохову, — у компании «Селиванов и Партнёры» появлялся отличный шанс взять этот бизнес на долгосрочное и недешёвое консультационное обслуживание.

Андрей привычно включил компьютер, но сконцентрироваться почему-то не удавалось. Привычные цифры налоговой отчётности клиента не складывались в стройную картину, а расползались кто куда: налог на прибыль превращался в налог на имущество, налог на имущество — в таможенные платежи, доходная и расходная части отчета категорически отказывались сводиться в баланс.

Андрей глотнул горячего кофе и протёр глаза. Что-то было не так, но он не понимал, что именно. Он ещё раз посмотрел на план работ по проекту, и взгляд его остановился на одной дате. Дата его выезда в командировку в Ставрополь — десятое июля сего года, через шесть рабочих недель. Андрей откинулся на спинку стула и сцепил ладони на затылке. «Ну конечно, десятое июля, восемнадцать часов сорок одна минута, геморрагический инсульт», — вспомнил Андрей и болезненно сморщил лоб. Проклятый улыбчивый мужик в светло-синей джинсовке и так вчера чуть не испортил ему остаток воскресенья. По дороге домой из пивного ресторана Андрей какое-то время даже серьёзно думал о состоявшемся разговоре, но, дойдя до квартиры, пришёл к окончательному умозаключению, что сегодня на Покровке он имел встречу с не вполне здоровым человеком, скажем, с городским сумасшедшим. А стало быть, к словам такого неполноценного собеседника относиться серьёзно нельзя, а лучше вообще о них забыть и настроение себе не портить. И вчера у Андрея это действительно получилось, он пришёл домой, проглядел электронную почту, почитал новости и даже посмотрел по телевизору какой-то старый фильм из тех, что крутят по воскресеньям на радость пенсионерам, вспоминающим молодость.

И вот теперь, увидев на мониторе знакомую дату, Андрей невольно вернулся во вчерашний день. «Чёртов Пал Палыч, — подумал он про себя, — ну уж нет, что-что, а работать ты мне не помешаешь». Андрей даже устыдился, что такая мелочь смогла пошатнуть его внутреннее равновесие, и снова погрузился в чтение отчёта.

Постепенно начали подходить коллеги. Молодые и незамужние пораньше, те, что постарше, — чуть ли не минута в минуту, им нужно было до работы накормить мужей и развезти детей по детским садам и школам. Рабочий день начался. Андрей вежливо, но кратко со всеми здоровался, давая понять, что занят и отвлекать его не стоит, и снова и снова погружался в цифры и налоговые ставки.

Однако, как он ни старался, обычная эффективность сегодня почему-то подводила. Сделав очередной расчёт, при его проверке Андрей Юрьевич с удивлением нашёл у себя две очевидные ошибки, которые при его уровне профессионализма были просто недопустимы. Андрей выпил ещё кофе, вышел на улицу перекурить, но уверенность в собственных силах так и не вернулась. Он бессмысленно перебирал на столе ручки и маркеры, рисовал на бумаге правильные геометрические фигуры, мял разрисованные листы и бросал их в корзину. Девушки за соседними столами удивлённо кивали на него и о чём-то перешёптывались. Около десяти позвонила секретарша шефа и сказала, что Андрея Юрьевича просит зайти Алексей Алексеевич. Вызов к хозяину, учитывая важность предстоящего проекта, не был неожиданным, и Андрей даже обрадовался поводу оторваться от отчёта, который всё равно не клеился.

Московский офис компании «Селиванов и Партнёры» занимал два этажа в современном бизнес-центре, и на этажах этих работало около двух сотен сотрудников. Работники делились по отделам в зависимости от направлений, особенно ценные находились в прямом подчинении у генерального. К этим последним относился и Андрей Юрьевич Дорохов, не входивший ни в какой отдел и подчинявшийся напрямую хозяину. Учитывая размер коллектива, шеф, конечно, сам мог позвонить и пригласить Андрея, но он предпочитал делать это через секретаршу, считая, что этим повышает свою значимость в глазах подчинённых, но в первую очередь повышая её в своих собственных глазах.

Увидев Андрея, Алексей Селиванов приподнялся из-за стола, за которым имитировал кипучий мыслительный процесс, и одарил подчинённого крепким рукопожатием.

— Привет, Андрей. Ну, как наши дела по проекту «Юг»? Первичные материалы посмотреть удалось? Что скажешь? — Алексей Алексеевич потёр руки, предвкушая хорошие новости.

— Материалы посмотрел не все, но первые выводы есть. Клиенту можно предложить зарегистрировать юридическое лицо в Калининградской области и осуществить сделку через него. Калининград — особая экономическая зона, там много налоговых льгот, мы можем сэкономить клиенту до сорока процентов налога на прибыль, точные цифры дам позже.

Шеф широко улыбнулся, и эта улыбка отчётливо напомнила Андрею вчерашнего Пал Палыча. Улыбка была до того похожей, что Андрею стало неприятно. Он даже на секунду вздрогнул, но сразу взял себя в руки.

— Кроме того, — продолжал Андрей, — если мы возьмём шефство над местным детским домом, это не очень дорого, я посчитал, мы сможем минимум на пять лет совсем освободиться от уплаты муниципальной части налога на прибыль.

Селиванов улыбнулся ещё шире, и Андрей вздрогнул повторно.

— Что с тобой сегодня? Ты как будто нездоров? Дёрганый какой-то, — хозяин панибратски хлопнул Андрея по плечу и подмигнул. — Алкоголем, небось, вчера злоупотребил?

— Никак нет! — отрапортовал Дорохов.

Андрей Юрьевич, как и все в офисе, знал, что хозяин был сыном генерала, когда-то командовавшего одним из военных округов, и именно папины связи помогли сынку в своё время начать бизнес. Поэтому иногда в разговоре Андрей намеренно употреблял армейские выражения, что очень нравилось шефу.

— Ну ладно, может, устал просто, — Алексей Алексеевич смягчил тон. — Но за здоровьем следи, ты нам ещё очень нужен. Ты когда в Ставрополь летишь? Десятого июля?

— Так точно! — на этот раз Андрею удалость сдержать эмоции при упоминании шефом неприятной даты.

— А отпуск у тебя, стало быть, с начала августа? Ну, вот вернёшься, предварительные результаты клиенту сдадим, и отдохнёшь на всю катушку. Может, премию тебе выпишем, — шеф ещё раз хитро подмигнул.

При всем известной скупости начальника предложение о премии звучало странно, так что, видимо, прибыль от проекта обещала быть действительно очень хорошей. Но Андрей сейчас думал не об этом. Он думал о геморрагическом инсульте. Ведь если хотя бы на секунду, хоть на долю секунды допустить… Тогда и отпуска в августе не будет, а он уже билеты в Хорватию купил по раннему бронированию. «Да нет, чушь всё это!» — подумал Андрей, незаметно встряхнул головой, отгоняя бредовые мысли, и снова посмотрел на руководителя.

— И вот ещё что, — продолжил тот, — у нас тут Глозман заявил, что в сентябре уходит из компании. Конкуренты, гады, переманили. Я подумал и решил, что лучше кандидатуры на его место мне не найти. Я знаю твои слабости и не думаю, что ты станешь возражать. Хотя ты, конечно, можешь ещё подумать, — шеф снова улыбнулся отвратительной широкой улыбкой Пал Палыча, — но сейчас за дело, Андрей, за дело!

Андрей пожал протянутую ему руку и вышел из кабинета. Яков Семёнович Глозман был руководителем отделения компании «Селиванов и Партнёры» в Санкт-Петербурге. Сказав, что знает слабости Дорохова, шеф не ошибся. Андрей обожал Питер и при любом удобном случае старался ездить туда хотя бы на выходные, чтобы побродить по Невскому проспекту, Васильевскому острову и Петроградской стороне. Перевестись в питерское отделение компании было давней мечтой Андрея, он был готов работать там даже за меньшие деньги, но шеф, понимая ценность своего работника, старался держать его при себе. Видимо, с уходом Глозмана найти руководителя на замену за зарплату, которую был готов платить хозяин, не получалось, и он пришёл к единственно верному решению. Андрей вышел от начальника в приподнятом настроении. Он ждал этого давно и мог бы считать себя абсолютно счастливым, если бы не одно но. Как же он сможет возглавить отделение в сентябре, если инсульт назначен на июль? Андрей грубо выругался про себя за свою мнительность и вернулся к работе. В течение дня он внимательно изучал документы по проекту «Юг» и ни разу больше не вспомнил ни про злополучную дату, ни про странного Пал Палыча с его широкой улыбкой.

По заведённому правилу ровно в шесть часов вечера Андрей Юрьевич Дорохов выключил компьютер под завистливые взгляды коллег. У них самих оставалось ещё много недоделанных дел, и мало кто уходил с работы вовремя. Тем больше коллеги завидовали исключительному умению Дорохова так распланировать время, что ему удавалось всё успевать без всяких переработок. Сперва они думали, что шеф просто недогружает своего любимчика, но когда однажды Андрей по личным обстоятельствам взял несколько дней отпуска, за время отсутствия с его задачами смогли справляться только три сотрудницы одновременно, причём с переработками и низким качеством результата.

Учитывая близость снимаемого жилья, менее чем через четверть часа Андрей зашёл в свою квартиру. Это была аккуратная однушка — однокомнатная квартира на десятом этаже, содержащая минимальный набор мебели, но вполне подходящая для холостяцкой жизни. Андрей переоделся в домашнее, вышел на балкон и закурил, глядя свысока на летнюю Москву.

Город жил обычной жизнью. Стройными рядами счастливое трудозанятое население тянулось в сторону метро, по домам, где их ждали жёны, борщи и проверки детских домашних заданий. Автомобили выстраивались в привычные пробки, их водители с высоты своего достатка пренебрежительно поглядывали на пешеходов несмотря на то, что те будут дома на час раньше них самих и им не придётся спорить с соседом за парковочное место у подъезда. Чуть дальше гудели поезда и электрички Павелецкого направления — менее везучие жители Подмосковья кто дальше, кто ближе ехали по домам в область.

Андрей затушил окурок и вернулся в комнату. Посмотрел на себя в зеркало, провёл тыльной стороной ладони по щетинистой щеке. Андрей Юрьевич носил щетину не потому, что это было модно, а потому, что это позволяло не бриться ежедневно и экономить по пять минут в день для других дел. Но сейчас что-то было не так. Он пока не мог понять, что именно, но определённо что-то не гармонировало с картиной, к которой он привык. Андрей ещё раз внимательно огляделся. Взгляд его упал на дорожную сумку-планшет. Вот! С этой сумкой он вчера ездил в Веткин, и именно в эту сумку он положил тот самый «шагомер», что дал ему Пал Палыч. Андрей расстегнул сумку и достал непрошеный подарок. Небольшой мониторчик на черном дешёвом пластиковом и явно китайском браслете. Испытывая одновременно неприязнь и любопытство, Андрей взглянул на экран. «39 дней 11 минут 3 секунды», «2 секунды», «1 секунда»… Он положил «шагомер» на стол и брезгливо отодвинул его от себя. «Нет, это чёрт знает что такое!» — подумал он. Первой его мыслью было сразу выкинуть глупую игрушку, но, чуть подумав, Андрей просто убрал её в шкаф на полку с зимней одеждой, дав себе слово не доставать как минимум до зимы.

В этот день Андрей Юрьевич Дорохов нарушил одно из правил, заведённых для себя много лет назад. Перед сном он взял с подоконника бутылку коньяка, налил себе чуть больше ста грамм и выпил одним махом, чего раньше на буднях никогда не делал. Для себя Андрей нашёл оправдание, что ему просто следует успокоиться перед большим проектом, и в целом ему это удалось — эту ночь он проспал спокойно и без сновидений.

38. Вторник, 2 июня

Чувство контроля даёт спокойствие. Зная, что на другом берегу реки полно ядовитых змей, человек спокойно будет сидеть на своей стороне, где всё под контролем. Добровольно лишний раз он на тот берег не поплывёт, а если и поплывёт, значит, уж очень нужно, и будет он при этом внимательно под ноги смотреть и громко топать этими ногами почём зря. Потому что человек хочет безопасности и спокойствия, а их часто обеспечивает контроль. Не зная, что на том берегу змей полно, человек тоже будет считать, что всё под контролем, просто рисков быть укушенным на той стороне каким-нибудь гадом будет при этом гораздо больше. Отсюда следует, что контроль, обогащённый информацией и знаниями, будет гораздо эффективнее.

На следующее утро Андрей проснулся в положенные семь сорок. Он всегда вставал без будильника и никогда его не устанавливал. За многие годы он так настроил свой организм, что если даже после какого-нибудь мероприятия или тяжёлой работы спать удавалось не больше полутора часов, даже тогда Андрей будильник не ставил, и тренированный организм его не подводил.

Сделав короткую зарядку и наливая свой первый утренний кофе, Дорохов искренне удивлялся несерьёзности его вчерашних страхов. Ну, в самом деле, нельзя же нормально относиться к информации, источник которой не надёжен, данные не подкреплены исследованиями и статистикой, выводы ничем не обоснованы. Вот уход Глозмана из питерского отделения — это серьёзно. Андрей вспомнил вчерашнее предложение шефа, и настроение его заметно поднялось.

Первую половину рабочего дня Андрей Юрьевич трудился крайне продуктивно. Ему удалось обсчитать налоговую стоимость транспортного парка, входящего в сделку, и найти ещё две области, где можно было сэкономить на транспортном налоге.

Всё испортила Светочка, секретарша хозяина. Сразу после обеденного перерыва она подошла к нему с блокнотом и, придав своему лицу выражение важности, как это делала всегда, когда разговаривала с людьми умнее себя, спросила:

— Андрей Юрьевич, я тут билеты в Ставрополь на июль заказываю. На десятое вечерним есть только эконом-класс. Бизнес только на одиннадцатое утром.

Андрею по его статусу в компании при участии в таком значимом проекте полагались перелёты бизнес-классом. Скупой шеф не платил при этом ни копейки, все расходы оплачивал клиент. Андрею было приятно пользоваться услугами повышенного уровня комфорта, но для этого комфорта он не был готов вставать ни свет ни заря и убивать на перелёт половину первого из дней командировки, которых и так было не много.

— Берите эконом, — ответил он коротко и снова углубился в изучение цифр на мониторе.

— И вот ещё… — Светочка эффектно встряхнула длинными русыми волосами. — Есть гостиница на четыре звезды, но она в самом центре города, до офиса ехать около получаса. А есть совсем близко, пешком дойти, но она трёхзвёздочная.

— Берите трёхзвёздочную, — Андрей недовольно снова отвлёкся от экрана, — Света, ну неужели нельзя такие простые вопросы по телефону или электронной почте задать? Почему обязательно нужно идти через весь офис и отвлекать меня от работы?

Но идти через офис было нужно, и Андрей это знал. Светочка, подобранная хозяином по своему вкусу для выполнения в том числе и представительской функции, никогда не упускала случая пройти через весь этаж, покачивая своими крутыми бёдрами и лишний раз демонстрируя всем свою идеальную фигуру. Света была не замужем и любого носителя брюк рассматривала как потенциального кандидата если не в супруги, то по крайней мере в спонсоры. Конечно, в дамском коллективе ходили недвусмысленные слухи о её отношениях с патроном, более тесных, чем того требовали задачи секретаря. Сама Света эти слухи не поддерживала, но и не опровергала, она лишь многозначительно поднимала глаза к потолку, когда разговор заходил о личных качествах шефа, давая понять, что уж здесь-то ей известно гораздо больше смертных коллег. Вот и сейчас она обиженно надула губки и ответила:

— Извините, Андрей Юрьевич, но Алексей Алексеевич просил взять ваш проект под особое внимание, а приказы руководителя я обсуждать не привыкла, — тут она заученно закатила свои накрашенные глазки к потолку, давая зрителям возможность самим додумать, какие ещё приказы начальника она не привыкла обсуждать.

Когда шлейф дорогих французских духов, покачивая бёдрами, удалился, Дорохов снова вернулся к экрану, но рабочий настрой был уже сбит. И не потому, что Андрея взволновала молодая пигалица, просто, сама не подозревая, она вернула его к неприятной теме, думать о которой Андрей себе запретил. Ведь если обещанный инсульт случится в восемнадцать часов сорок одну минуту, то не принципиально, бизнес- или эконом-класс будет в самолёте, который вылетает из Москвы в двадцать пятьдесят. И уж тем более неважно количество звёзд в гостинице и её удалённость от ставропольского офиса, если в этот день он будет лежать в не очень комфортабельном морге в Москве.

Андрей поставил экран на блокировку и вышел на улицу перекурить. «Глупо как-то получается, — думал он, глубоко затягиваясь сигаретой, — тема же яйца выеденного не стоит, так нет — и лезут, и лезут в голову мысли поганые. Я же нормальный, здравомыслящий человек, а тут такую простую вещь, как своё состояние, проконтролировать не могу. Надо с этим заканчивать!»

Вернувшись в офис, Андрей сделал то, что не позволял себе делать никогда, — он зашёл в интернет не по рабочим вопросам, а в поисках информации лично для себя. Конечно, так поступали все его коллеги: даже не стесняясь, девушки за соседними столами блуждали по сайтам, выясняя стоимость колготок, смотрели ролики с модными рецептами и распечатывали на рабочих принтерах домашние задания для детей-двоечников. Но Андрей Дорохов имел чёткие личные правила: на работе — только рабочие вопросы. Подумав немного, Андрей Юрьевич сформулировал себе оправдание, что информация, которую он будет искать, поможет ему избавиться от лишней тревоги и в конечном итоге повысит его пошатнувшуюся продуктивность. Кроме того, он дал себе слово, вопреки персонально установленному распорядку, задержаться сегодня на работе ровно настолько, сколько времени он сейчас у работы украдёт. Рабочее место Андрея располагалось в углу кластера на шесть человек, огороженного от остальных таких же кластеров невысокой перегородкой в человеческий рост, сидел он спиной к окну, за которым с высоты двадцатого этажа мог любоваться центром Москвы и дальше её севером вплоть до Останкинской башни и колеса обозрения на ВДНХ. Остальные пятеро его соседей-коллег были женщинами от двадцати пяти до пятидесяти пяти лет из отдела бухгалтерских услуг — подразделения смежного, с Андреем напрямую не пересекающегося. Сидели они таким образом, что возможности увидеть, какой конкретно сайт открыт на экране компьютера Дорохова, не было ни у кого.

Андрей открыл браузер и за одну секунду ввёл в поисковую строку слово «инсульт».

Первым выскочило определение, из которого ничего нового Андрей для себя не узнал. Инсультом называлось острое, внезапно возникшее нарушение кровоснабжения участка головного мозга, повлекшее за собой снижение его функций. Следующая строчка сообщила, что смертность от инсульта в мире находится на втором месте после ишемической болезни сердца и перед хронической обструктивной болезнью лёгких. Из общего количества отошедших в мир иной в прошлом году конкретно от инсульта умерло около одиннадцати процентов.

«Наугад, конечно, ткнул Пал Палыч, — успокаивал себя Андрей, — если бы инфаркт назвал, не так бы было правдоподобно, сердечные проблемы так быстро без предыстории не убивают». Андрей читал дальше, его интересовали статистика и симптомы, симптомы даже больше. Он хотел обоснованного подтверждения того, что его тревога, пусть даже подсознательная, лишена любого объективного основания.

Узнав, что в зависимости от причины нарушения мозгового кровообращения выделяют ишемический и геморрагический инсульты, ишемический он сразу пропустил. Дальше в уважаемом источнике было сказано, что геморрагический инсульт развивается в результате разрыва сосуда и кровоизлияния в ткани головного мозга, отчего кровоснабжение его участка резко прекращается.

Бесстрастная статистика говорила о том, что кровоизлияние в мозг чаще бывает в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет с преобладанием у представителей негроидной и монголоидной расы. Андрей с удовлетворением отметил первое несоответствие — он не был ни негром, ни даже монголом, и через пять дней ему исполнялось всего сорок три года, что было близко к границе, но не за ней.

Дальше источник сообщал, что в восьмидесяти — восьмидесяти пяти процентах случаев причиной геморрагических инсультов является гипертоническая болезнь. «Опять, получается, не угадал Палыч», — подумал Андрей, потирая руки. Не было у него никакой гипертонии, на всех медицинских осмотрах, сколько их помнил Андрей в своей жизни, давление его всегда показывало сто двадцать на восемьдесят, по этому показателю каждый терапевт норовил вне очереди записать его в отряд космонавтов. Дорохов вошёл в раж, он даже не заметил, как его лоб от волнения покрылся испариной, и продолжил чтение.