Это там, у них, свобода, равенство, братство. У нас – свобода и воровство. Впору выбить на государственном гербе.
Недавно ей попалась книжка. История царской семьи. При классной комнате держали мальчика-казачка. Когда наследник ленился, мальчика секли. Она думает: эти дети – тоже наследники. Жаль, что их не приглашают на педсовет. Весьма поучительное зрелище: директор, секущий твою училку.
оклад?» – «Ты, – он смущается, – про алименты? Ну девятьсот. Конечно, я буду платить». До сих пор не приносил ни копейки. «И сколько?» – уточняю деловито. «Ну… – он вешает голову. – По закону». – «То есть, – я прикидываю в уме, – двести двадцать пять. В пересчете на рыночное мясо – два килограмма».
«Ты… предлагаешь воровать?» – «Не-ет… – отвечаю нежно. – По закону твоя дочь должна опухнуть… Или как там у вас, в общем? Опухнуть потом?» – «Не преувеличивай, – он снова морщится. – Ох, – бьет себя по лбу. – Я же тут принес».
Пачка печенья. «Вот, из Голландии. Прислали гуманитарную помощь
– Мы – новые греки. Наследники великой цивилизации, которую можно только раскапывать и хранить.
Если появятся… В общем, – он подбивает газетную стопку, – собираюсь вступить».
Больная совесть – не тетка.
Больная совесть – не тетка.
Больная совесть – не тетка.
Я – не героиня Достоевского. Такой роскоши я себе не позволю – ни сдохнуть, ни сойти с ума
ВЕЧНЫЕ смыслы превращаются в ВЕКОВЫЕ.
