Оглавление

Глава 1. Аста Олсен

Третий день пребывания в Антарктиде, на удивление, по интересности ничем не отличается от первых двух. Конечно, рассматривание пингвинов и айсбергов уже начинает наскучивать, но всё же сохраняется неподдельное любопытство. Чистая вода яркого синего цвета, нетронутая среда, окружённая льдом, пингвины, спокойно расхаживающие по материку, леопардовые тюлени и другие обитатели Антарктического побережья, интересные, хотя и малочисленные, растения — всё это не может не вызывать восхищение. Ничто и никто не принесёт больше эмоций и впечатлений, чем путешествие на ледяной материк.

Больше всего мне запоминаются крошечные кустики с жёлтыми цветочками — это колобантус кито, растущий преимущественно на северо-западе Антарктического полуострова. К сожалению, сейчас их растёт не так уж и много, поскольку приближается зима, а вместе с ней и полярная ночь. Кто-то считает, что Антарктида не создана для посещений в начале апреля: оно и понятно, потому что, во-первых, температура на материке в это время ниже, чем, например, в январе, и, во-вторых, световой день значительно короче — около девяти часов в самом начале месяца, и всего час ближе к концу апреля. Однако некоторых людей, в том числе и меня, всё же привлекает время, близкое к полярной ночи. Начало апреля — самый поздний срок посещения материка туристами.

На континенте есть ещё одно растение — луговик антарктический. Он не такой красивый и яркий, как колобантус, но тоже привлекает внимание: своей формой он напоминает маленькую метёлку. Если бы я увидела это растение где-то за пределами Антарктиды, то, наверное, даже не обратила бы на него внимание, но здесь он выделяется своим существованием. Помнится, перед тем как начать собираться в это путешествие, я вообще не предполагала, что здесь есть какие-то растения. Думала, посмотрю пингвинов и ледники и уеду. Но всё оказалось намного интереснее.

Заметив группу пингвинов, незаметно отдаляюсь от людей. Я уверена в том, что у меня и так очень много фотографий этих очень притягательных животных, однако это не мешает моему интересу. Конкретно в этом месте я ещё никого не фотографировала, поэтому считаю нужным исправить эту ситуацию. Быть может, особо любопытный пингвин подойдёт ко мне очень близко или даже потопчется по моим ногам… вероятность, конечно, маленькая, но такое уже бывало, правда, тогда я стояла «в засаде» почти что неподвижно.

Не доходя до своей цели примерно сорок футов, замечаю что-то блестящее на поверхности. Это «что-то» настолько яркое, что можно почти без особого труда отличить от сверкающего снега. Хмурю брови и иду в сторону предмета, привлёкшего моё внимание, думая, что мне всё-таки показалось. Подходя ближе к месту, вижу маленький предмет, ярко контрастирующий с белоснежным снегом. Наклоняюсь и поднимаю… камешек? Это осколок странного камня, причём абсолютно неблестящего. В непонимании оглядываюсь по сторонам и снова перевожу взгляд на находку. Что ж, значит, сверкание и правда показалось.

Засовываю этот осколок в карман и возвращаюсь к изначальной цели — к пингвинам. Едва ли сдвинувшись с места, ощущаю лёгкое головокружение, а затем в одно мгновение проваливаюсь в небольшую расщелину, до этого скрывавшуюся под толщей снега, и сильно ударяюсь головой. Всё тело пронзает тягучая боль, не давая пошевелиться. Я медленно поднимаю голову, чтобы хотя бы что-нибудь рассмотреть, но в глазах двоится, а само изображение скручивается, превращая всё в полнейший хаос. Чувствую тёплую кровь, медленно стекающую со лба, и, несмотря на это, пытаюсь подняться, однако попытки таковыми и остаются. Внезапно появляется холод, он пробирает до костей, приближаясь к самому сердцу, а голова с каждой секундой всё больше кружится. Я через силу перекатываюсь на спину и вижу огромное светлое пятно — должно быть, это небо. Постепенно в глазах темнеет, пока я вовсе не теряю сознание.

Прихожу в себя в своей каюте. Ощущение странное, будто бы меня вытащили из-под воды после длительного погружения. Тем не менее, я не чувствую никакой боли, мне не холодно, отлично помню произошедшее, да и в принципе можно сказать, что я просто… поспала. Или что-то вроде того. Но никак не провалилась под снег и ударилась головой.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает мужчина, склоняясь надо мной и внимательно рассматривая лицо. Точно, медработник.

— Хорошо, — хочу приподняться, но меня останавливают.

— Вам нужен отдых, вы и так чудом выжили. Вас нашли с обморожением и, если честно, думали, что уже поздно. Но похоже, что везение на Вашей стороне, не так ли… Аста? — он немного отстраняется от меня. В ответ на его вопрос киваю, и он улыбается. — Расскажите, пожалуйста, подробнее о своём самочувствии. Вы чувствуете какую-то боль?

— Нет, — отвечаю в непонимании: раз уж я чудом выжила, то не должно ли быть мне плохо?

— Нет потери чувствительности конечностей? — отрицательно качаю головой, а он в этот момент окидывает меня внимательным взглядом. — И кожа уже не такая белая, странно. И даже голова не кружится?

Снова отрицательно отвечаю, и он не продолжает расспрос, в задумчивости глядя в иллюминатор. Я то и дело осторожно посматриваю на него, ожидая хотя бы каких-то слов или действий. Он же, по сути, должен мне что-то объяснить, сказать, всё ли у меня хорошо, что делать дальше, сохранять ли постельный режим. Он выглядит так, словно впервые сталкивается с подобным случаем. А может, в этом и причина?

— Сейчас вам лучше не выходить наружу, иначе может быть повторное обморожение. Но не волнуйтесь, солнце уже почти село, так что вы ничего не пропустите, — опережая мои возмущения, спокойно проговаривает он. — Повторное обморожение имеет эффект гораздо сильнее первого, так что лучше не подвергать себя такому риску. Также, когда вы всё-таки выйдете наружу, постарайтесь не стоять на ветру, ни при каких обстоятельствах не снимайте перчатки, шапку и прочее. Если вдруг одежда или обувь намокнет, сразу возвращайтесь в каюту и сушите вещи. Всё понятно?

— Да, — просто отвечаю я. Эти инструкции слышу в сотый раз, потому что их должен знать любой человек, живущий в холодных местах или планирующий посетить таковые. — Если буду плохо себя чувствовать, знаю, к кому обратиться, — улыбаюсь я, стараясь побыстрее выпроводить мужчину из каюты.

— Несомненно. Я зайду к вам через полтора часа.

Он кивает и наконец выходит из каюты, оставляя меня одну. Облегчённо выдыхаю и сажусь в кровати, зачем-то осматривая пальцы рук. Ничего удивительного и сверхъестественного я не замечаю, всё так же, как и было до этого… инцидента. Мотаю головой из стороны в сторону, но даже после этого чувствую себя хорошо. Наверное, мне не следует делать резких движений и лучше просто спокойно полежать, но ведь со мной всё хорошо. Такое чувство, словно падение в ту расщелину было не со мной, иначе сейчас я бы столкнулась с какими-нибудь последствиями. То же обморожение или головная боль — я же всё-таки больно ею ударилась при падении. Это всё так странно!

Подхожу к небольшому зеркалу, висящему напротив кровати, и рассматриваю своё отражение. К собственному удивлению, не нахожу никакой раны, ни единого повреждения, вижу лишь старый шрам над левой бровью. Откуда тогда текла кровь? Точно же помню, что она была. Принимаюсь рассматривать кожу головы, перебирая светлые пряди волос, но и тут ничего, похожего на какую-нибудь рану, не нахожу. В непонимании смотрю на своё отражение, не зная, что и думать.

Отворачиваюсь от зеркала и вновь сажусь на кровать. Нужно вспомнить всё до мельчайших подробностей, и тогда наверняка смогу найти ответ. Я шла к пингвинам, чтобы их сфотографировать, но отвлеклась на что-то блестящее, подошла к тому месту и подняла непонятный камень. Затем сделала шаг, в этот же момент у меня начала кружиться голова, и я провалилась вниз. Точно помню то, как ударилась головой и то, как текла кровь. Последнее, что почувствовала перед тем, как потерять сознание, был холод, который ощутила весьма резко. Затем очнулась в каюте с прекрасным самочувствием. Нет, это какой-то бред, что-то здесь явно не так!

Во-первых, меня очень сильно смущает факт существования того странного осколка камня. Он блестел, причём его можно было обнаружить, даже не всматриваясь, что доказывает то, что он действительно был очень ярким. Однако, когда отчётливо его увидела, он оказался абсолютно неблестящим камнем, более того, он не был похож на все те камни, что я видела до этого в Антарктиде. Даже не могу припомнить, видела ли я что-то подобное вообще где-либо.

Во-вторых, у меня начала кружиться голова, хотя причин для этого никаких не было. Ничего резкого я в тот момент не делала, просто нагнулась, подняла каменный осколок и спрятала его в карман. Хорошо, допустим, что головокружение — абсолютная норма, здесь нет ничего удивительного. Хотя мне всё ещё кажется это странным.

В-третьих, резкий холод. Я была достаточно тепло одета, чтобы не замерзать, но в тот момент меня словно бы кинули в сугроб без всякой одежды. И это было очень резко, хотя думаю, что холод должен был распространяться постепенно, а не сразу. Ощущения были очень странными, словно мои внутренности действительно покрывались льдом. Этот момент тоже кажется весьма загадочным.

В-четвёртых, самая главная причина, по которой я не могу поверить в случившееся, это то, что нет никаких последствий. У меня наверняка была какая-то рана, потому что я точно чувствовала кровь, даже видела её, хотя в этом уже не так уверена. Не могла рана так быстро зажить. Перестать кровоточить — да, зажить — нет.

А может, мне вообще это всё снится? Или я просто умерла, поэтому не чувствую боль? Для проверки как можно сильнее щипаю себя за руку, отчего мне становится больно. Хорошо, это не сон, и я жива. Тогда у меня остаётся множество вопросов к случившемуся.

***

Ещё одна странность происходит на следующий день, когда вновь ступаю на материк.

Поскольку я не уверена в правдивости вчерашнего дня, то решаю устроить небольшую проверку, за которую меня наверняка убьёт медработник, если узнает об этом. Немного отхожу от группы, старательно делая вид, что хочу запечатлеть прекрасный кадр, состоящий из синей воды и окружающих её льдов, и снимаю перчатку. Жду несколько секунд и прищуриваюсь, понимая, что совершенно не чувствую холод. Присаживаюсь на корточки и прикасаюсь к снегу — такая же ситуация. Будто я трогаю предмет комнатной температуры: ощущаю лишь форму. Может, что-то не так с моими руками? Оттягиваю ворот куртки и всего, что находится под ней, и запускаю туда руку, ощущая тепло тела. Надеваю назад перчатку, всё же делаю хороший снимок потрясающего вида и возвращаюсь к группе людей.

Хорошо, руки по-прежнему что-то чувствуют, но только не холод. На фоне вчерашних событий это не кажется чем-то шокирующим: можно списать на последствия обморожения, в отличие от сверхъестественного заживления раны. Хотя, если бы потерялась чувствительность, то она бы распространилась и на холод, и на тепло, а не на что-то одно. Наверное. В любом случае, я ещё больше уверена, что что-то не так, вот только не знаю, с чем именно — со мной или с тем инцидентом. А, возможно, со всем вместе?

Проведя последний день на прекрасном ледяном материке, возвращаюсь в каюту. Скоро мы отплываем от континента, поэтому мысленно прощаюсь с пингвинами, тюленями и прочими обитателями Антарктиды, в том числе и с растениями. Хотя они и останутся на сделанных фотографиях, я всё же буду скучать по ним. Буду ли я хотеть вернуться сюда? Кто знает, может быть. Я люблю путешествовать, особенно по холодным местам.

Сажусь на кровать, опираюсь плечом об её изголовье, кладя правую руку на тумбу, и мысленно представляю путь обратно в Нуук. Антарктида, конечно, является незабываемым местом, и я ни капли не жалею, что смогла посетить этот прекрасный континент, но добираться до дома — дело очень непривлекательное. Столько пересадок нужно сделать: Ушуайя, Буэнос-Айрес, Барселона, Копенгаген, Кангерлуссуак и только потом Нуук. По-моему, проще сразу до России добраться… хотя у меня ещё не доделана виза, так что смысла в этом нет никакого. О нет, ещё же пролив Дрейка…

Внутри всё съёживается от мысли о проливе, и я чувствую очень странные ощущения в районе руки, мирно лежащей на тумбе. Перевожу взгляд и вижу медленно расползающуюся изморозь по деревянной поверхности. В ужасе вскакиваю на ноги, не отводя взгляд от тумбы. Изморозь дальше не распространяется, но и не исчезает. Перевожу взгляд на свою руку и вижу еле заметный пар, исходящий от неё.

— Что за… — вместе со словами из моего рта выходит морозный пар, хотя в каюте тепло.

Тут же закрываю рот и сжимаю руку в кулак, надеясь, что это поможет ситуации. Я не чувствую никакого холода, и в данный момент не понимаю, хорошо это или плохо. У меня тут вообще-то изморозь образовалась на тумбе, а от меня самой исходит морозный пар — вещи посерьёзнее ощущения холода. Как такое вообще возможно? Этого не может быть!

Разжимаю кулак и не замечаю ничего сверхъестественного. Обычная рука, пальцы, никакого пара нет. Медленно сажусь на кровать и осторожно изучаю поверхность тумбы: изморозь всё так же присутствует, витиеватыми узорами красуясь на деревянной поверхности. Я так и продолжаю всматриваться в эту удивительную картину, не зная, что делать в такой ситуации.

Это ведь я сделала? Это началось из-за контакта моей руки и тумбы, потому что когда перестала трогать этот предмет мебели, то и изморозь перестала распространяться по поверхности. Значит, это действительно моих рук дело. Но тогда почему до этого ничего не происходило? Это началось так же внезапно, как и закончилось. Что-то здесь явно не так…

Неуверенно дотрагиваюсь пальцем до изморози и тут же его отдёргиваю, хотя ничего страшного не происходит. Тогда снова соприкасаюсь с замороженной поверхностью, но уже не убираю руку. Положив целую ладонь, понимаю, что не чувствую чего-то странного, и ничто странное не происходит. Словно так и должно быть. Медленно скольжу по морозным узорам, даже не задумываясь, куда направлять палец — интуиция и внутренние ощущения делают это за меня.

Снова убираю руку и задумчиво смотрю на ледяной узор. Отсутствие ощущения холода, внезапно исчезнувшая рана, морозный пар изо рта в тёплом помещении, изморозь на тумбе — это всё неспроста. Со мной точно что-то случилось в той расщелине, и от этого осознания вопросы множатся в голове. Что именно со мной произошло? Происходило ли это с кем-то ещё? И каких последствий я могу ожидать?

Мне нужно найти ответы на вопросы, нужно узнать, что со мной случилось. И, похоже, я знаю человека, который сможет мне помочь.

Глава 2. Марко Фернандес

Доделав очередную иллюстрацию на заказ, откидываюсь на спинку стула и потираю уставшие от работы за компьютером глаза. Тело немного затекло, так что я встаю, разминая мышцы, и подхожу к окну. Погода сегодня пасмурная, того и гляди вечером пойдёт дождь, который стал уже нормой за прошедшую неделю.

Отхожу от окна и начинаю собираться. Какая бы погода на улице ни была, всё равно мне нужно докупить некоторые вещи для предстоящей поездки в Австралию. Если верить прогнозу, то температура воздуха сейчас там выше, чем в Ушуайе, на целых четыре градуса, однако всё же нужно прихватить вещи потеплее. Да и по мелочи закупиться.

Благо, я живу недалеко от торгового центра, так что долго идти не приходится.

Внутри меня встречает суета, не обращающие ни на что внимание люди и яркие витрины магазинов. Только поднимаюсь на четвёртый этаж, как по всему зданию начинает разноситься пожарная тревога. Я был уверен, что сегодня всё будет так, как запланировал, однако вновь жизнь идёт наперекосяк!

— Вы, должно быть, издеваетесь! — возмущаюсь, пытаясь сориентироваться в пространстве и понять, где находится ближайший выход.

Нахожу нужную лестницу и спускаюсь. Оказавшись между третьим и вторым этажами, замечаю что-то под моими ногами, что-то вроде камня. Уже собираюсь отпихнуть его ногой в сторону и продолжить спускаться, но почему-то делаю всё в точности наоборот. Поднимаю маленький предмет и заинтересованно рассматриваю его: он имеет почти что чёрный цвет, а поверхность у него неровная, вся в микроскопических кратерах. Я бы сказал, это осколок необычного камня. Отчего-то внутри возникает странное ощущение, но я не обращаю на него внимание, пряча найденное в карман и спускаясь.

Толкаю тяжёлую дверь, зная, что за ней кроются небольшой коридор и выход на улицу, и неожиданно рядом со мной грохочет небольшой взрыв огня, от которого стараюсь уклониться, закрывая лицо левой рукой. Огонь касается предплечья, прожигая одежду и касаясь кожи. Стискиваю зубы, сбивая пламя, и пытаюсь пройти вперёд, но перед глазами всё начинает плыть, и я передвигаю ногами уже неосознанно, просто зная, что так нужно делать, чтобы добраться до выхода. Головокружение накатывает новой волной, чуть ли не сбивая с ног, однако всё же добираюсь до выхода, буквально вываливаясь на улицу.

Снаружи становится ещё хуже: к сильному головокружению добавляются разноцветные круги перед глазами, выплясывающие никому не известный танец, и противная слабость, из-за которой невозможно подняться на ноги. С каждой секундой становится всё хуже и хуже, пока я окончательно не ослабеваю, полностью распластавшись по земле, и не теряю сознание.

Прихожу в себя в больнице, с перевязанным предплечьем. Сначала не могу понять, по каким причинам я здесь оказался, но спустя какое-то время восстанавливаю последовательность событий. Да уж, хорошо сходил за необходимыми покупками, нечего сказать! И почему именно сегодня случился пожар и именно в том месте? Что за странные совпадения? Как будто всё против меня, чёрт подери!

Встаю с больничной койки и направляюсь к выходу из палаты. Плевать, что нужно кого-то дождаться, чтобы проверили моё состояние и вынесли вердикт: ходить могу — значит, со мной всё хорошо. Однако не успеваю сделать и двух шагов в коридоре, как меня останавливает врач.

— Могу я узнать, куда направляетесь? — строго спрашивает он. — Фернандес, верно?

— Я хорошо себя чувствую, так что, пожалуй, пойду домой…

— Пока вас не осмотрят и не дадут разрешение, никуда не уйдёте, — перебивает мужчина, а его взгляд выражает только спокойствие.

Чёрт с ним! Мне ничего не остаётся, кроме как сделать так, как он просит. Поэтому после надлежащего осмотра и чтения лекции о том, что мне сейчас можно и нужно делать, а что нельзя, меня отпускают домой. Очень рад, что не остался здесь ещё на несколько дней, потому что я терпеть не могу больницы и всё, что с ними связано!

Дома начинаю чувствовать необъяснимый жар, как будто бы нахожусь в какой-то пустыне, где нещадно палит солнце. Это не тот же самый жар, испытываемый при простуде, это что-то другое, словно внутри разгорается пламя. Оно формируется в самом сердце и уже от него медленно растекается по рукам, ногам, туловищу, шее. Это очень странные ощущения. Чёрт, а если я умираю? Ну нет же! Наверное, это какие-нибудь последствия пожара. Не знаю, может, перегрелся или что-то в этом роде! Я не чувствую слабости, головокружения, мне просто жарко — думаю, беспокоиться не о чем. Это пройдёт, я уверен.

Наступает вечер, а жар так и не спадает, более того, он становится сильнее. Кажется, ещё чуть-чуть, и внутренний огонь сожжёт меня заживо. Из-за него по лбу стекают маленькие капельки пота, как будто пробежал целый марафон. Находясь в ванной комнате, критически осматриваю себя в зеркало, но не нахожу никаких признаков болезни или чего-то похожего: обычное лицо, наверное, даже лучше, чем то, что я видел за последний месяц.

Неожиданно выключается свет, и я, нахмурившись, нащупываю лежащий рядом телефон и включаю фонарик. Проверяю выключатели во всей квартире и прихожу к выводу, что электричества нет. Раздражённо проклиная все на свете, подхожу к шкафу, где храню свечи — фонарик, конечно, хороший, но намного удобнее зажечь несколько свечей и поставить их, чем ходить с телефоном в руках.

Беру длинную свечу и принимаюсь за поиски зажигалки или спичек. Как на зло, ничто из этого на глаза не попадается, хотя я точно уверен, где они лежат. Словно их кто-то украл, пока меня не было дома. Раздражение нарастает, а жар будто бы усиливается, совершенно не облегчая ситуацию.

— Чёртовы спички! Где они? — выкрикиваю, сжимая в руках свечку, которая в это же мгновенье неожиданно загорается. — Это что ещё за чертовщина?

Чувствую, как жар немного спадает, но всё же остаётся весьма ощутимым. Подозрительно смотрю на пламя и ставлю свечку на стол. Достаю еще несколько точно таких же и размещаю их рядом, откладывая телефон. Жду минуту, другую, но ничего не происходит, ни одна из свечей не зажигается. Собственно, оно и понятно, я ведь ничего не делаю. Но тогда непонятно, как зажглась первая!

— И в чём подвох? — задаю в пустоту вопрос, не понимая, что именно произошло несколько мгновений назад. Возможно, это случилось из-за моих слов о спичках? — Чёртовы спички, где они? — спокойно повторяю, но ничего не происходит. Что ж, попробовать стоило. Хотя я же держал свечу в руке, а сейчас они все стоят на столе. Наверное, поэтому и не сработало. Беру в руки одну из них и так же спокойно повторяю: — Чёртовы спички. Где они?

И снова ничего не происходит, и от этого я начинаю злиться. Раздражённо замахиваюсь свечой, чтобы кинуть её куда подальше, как они тут же все загораются. В этот момент жар становится ещё слабее, уже практически его не ощущаю. Смотрю на зажжённые свечи и усмехаюсь, складывая в голове простой пазл. Ну конечно… И почему я не понял этого раньше?

Достаю ещё одну свечу и ставлю её не на стол, а на кухонную тумбу — для чистоты эксперимента, так сказать. Фокусирую взгляд на фитиле и представляю, как он зажигается. Внутри меня нарастает огненная волна, и я пытаюсь направить её на свечу. Секунда, две, три… и фитиль загорается, а внутренний огонь затухает. Удовлетворённо улыбаюсь, смотря на ровное пламя.

Переношу свечку к остальным, на стол, и в задумчивости смотрю на них, пытаясь придумать, что мне сделать. Осторожно подношу ладонь к одной из них и накрываю ей пламя. Никакой боли не чувствую, ничего того, что было бы неприятно, наоборот, это какое-то мягкое ощущение, словно касание до чего-то… невесомого. Остатки внутреннего пламени сливаются с внешним и становятся единым целым. Смотрю на ладонь и не вижу на ней никаких следов от огня. Затем медленно разбинтовываю левое предплечье и замечаю, что все ожоги исчезли.

— И кто бы мог подумать! — восклицаю, начиная смеяться.

И что же это получается: теперь я управляю огнем? Чёрт возьми, да я всемогущ! Ну, по крайней мере, в вещах, касающихся огня. Только как так получилось, что у меня появилась… сверхспособность? Из-за пожара? И что, теперь каждый, кто имеет дело с пожаром, получает такие силы? С трудом верится. Впрочем, это уже не так важно, важно лишь то, что я умею управлять огнём, а это многое значит.

Похоже, вместе с этой способностью я получил… регенерацию. Ожоги так быстро не заживают, да и прямое соприкосновение с пламенем наверняка повредило бы кожу. Если действительно обладаю регенерацией, то дела обстоят ещё лучше: я смогу делать всё, что захочу, и ничто не станет тому преградой. Могу заставить людей страдать, а могу им помочь — в зависимости от их ко мне отношения. И эта перспектива мне очень нравится!

***

Прибыв в аэропорт Ушуайи, первым делом направляюсь к автоматам с кофе: мне предстоит долгий путь до Канберры, длинною в более, чем сорок часов, я просто не смогу выдержать это, не выпив кофе. Казалось бы, можно ведь сделать прямой рейс от Ушуайи до какого-нибудь города в Австралии, но нет, лучше же сделать несколько пересадок! Если бы не моё желание посетить эту странную в хорошем смысле страну, я бы ни за что туда не полетел — слишком уж сложный путь!

Не дохожу до автоматов с кофе буквально несколько метров, как в меня с силой влетает какая-то девушка. Ловко удерживаю её за плечо, не давая упасть. Она поднимает на меня взгляд, выражающий нечто между удивлением и неодобрением, но никак не извинением.

— Смотреть нужно, куда идёшь, — холодным тоном произносит она, выдёргивая плечо, и поднимает упавший паспорт.

— Могу то же самое сказать тебе, — отвечаю, невольно поражаясь такой наглости: она в меня влетела, так ещё и меня же сделала виноватым! — Я Марко Фернандес, — резко меняю тему, протягивая ей руку для рукопожатия. Её голубые глаза не выражают ничего, кроме холода и, кажется, презрения. — Понимаю, не с того начали наше знакомство, — обворожительно улыбаюсь, пытаясь растопить её лед, однако тщетно. Но это пока что.

— Аста, — пожимает мою руку, и я чувствую, насколько её кожа ледяная.

Через мгновение она обходит меня и уверенной походкой направляется к залу ожидания. Кидаю быстрый взгляд на автоматы с кофе: у меня была чёткая цель, но её снова разрушили! Ладно, кофе подождёт, у меня есть дело поважнее: нужно подобрать верный ключ к расположению Асты.

— Куда летишь? — быстро догоняю её. — И откуда?

— Это допрос? — холодно спрашивает она и садится в одно из кресел. Я сажусь рядом с ней.

— Нет, конечно. Просто интересно, какими судьбами оказалась такая прекрасная девушка в Ушуайе, — не свожу с неё взгляд, следя за реакцией. Она поворачивается и безразлично смотрит на меня в ответ. — Я, например, живу в этом городе, а лечу в Буэнос-Айрес.

— Лечу туда же, — просто отвечает она. — А до этого любовалась Антарктидой, — фальшиво улыбается она.

«То-то же от тебя веет льдом», — мысленно отмечаю, еле удерживаясь от того, чтобы не сказать это вслух. Никогда не встречал таких холодных людей, которые ни в какую не хотят идти на контакт, особенно девушек. И что-то мне подсказывает, что это вовсе не из-за неудачного столкновения.

— О, и как там, в Антарктиде? Просто хочу понять, чем именно этот континент привлекает людей: там же, по сути, только льды и пингвины.

— Ну, по сравнению с тобой, пингвины — отличная компания, — она пожимает плечами, не переставая сверлить меня взглядом. Внезапно начинаю замерзать, словно вышел на улицу зимой раздетый. С каждой секундой становится всё холоднее и холоднее, хотя в зале ожидания достаточно тепло. Этот мороз растекается по телу так же, как и недавний жар, за исключением того, что он идет в обратном направлении: от кончиков пальцев к самому сердцу.

— Что-то прохладно, не находишь? — спрашиваю, на что Аста лишь отрицательно качает головой и отводит взгляд, доставая электронную книгу. Холод отступает так же резко, как и приходит. В задумчивости смотрю на девушку. Она действительно прекрасна: прямой острый нос, ярко-выраженные линии и углы подбородка, тонкие, почти что бесцветные губы, чёткие брови и длинные ресницы в тон светлых волос. — У тебя очень красивый профиль, — мне даже не приходится льстить, чтобы сделать ей комплимент.

— Я знаю, — она растягивает губы в улыбке, словно вся эта ситуация её смешит.

— Чем по жизни занимаешься? — спрашиваю. Она вообще не поддаётся никаким комплиментам, как будто внутри неё и правда прячется огромная ледяная глыба.

— Слушай, Фернандес, что тебе нужно? — её цепкий взгляд полон холода и недовольства. — Сейчас я хочу спокойно почитать книгу, а не отвечать на твои вопросы. Иди охмурять других девушек, а от меня отстань.

— Просто хотел с тобой познакомиться! — возмущённо отвечаю я. — Хорошо, оставлю тебя наедине с книгой. Читай в удовольствие, — раздражаюсь и поднимаюсь с места. — Думаю, пингвины были рады, когда ты их покинула, — напоследок шепчу ей на ухо, наклонившись.

Она лишь прожигает меня уничтожающим взглядом, ничего не отвечая. Выпрямляюсь и поспешно ухожу в сторону автоматов с кофе. Зря только время тратил на эту Асту, с самого начала было понятно, что она вряд ли будет рада пойти со мной на контакт. Тоже мне, снежная королева!

Раздражённо нажимаю на кнопки, выбирая кофе. Постепенно начинаю успокаиваться, ожидая, когда сделается напиток. Неприятный осадок от общения с Астой всё ещё остаётся, явно не желая исчезать. И существуют же такие холодные люди…

***

В десять вечера оказываюсь в Канберре. Как и думал, здесь немного теплее, чем в моём родном городе, хотя сейчас как раз то время суток, когда температура воздуха понижается — поздняя ночь. На данный момент хочется только лишь заселиться в номер и уснуть в удобной постели. После многочисленных часов ожидания в аэропортах кровать кажется каким-то чудом.

Наконец добираюсь до гостиницы, которую выбрал, ещё будучи в Аргентине. Внутри всё выполнено в светло-коричневых тонах, на стенах — панели с мягким, не бьющим по глазам, светом. Подхожу к стойке регистрации, где мне приветливо улыбается девушка милейшей внешности.

— Добрый вечер, — приветствует она меня, и от её улыбки появляются милые ямочки. Рассматриваю имя и фамилию на пластиковом бейдже: Руби Андерсон. — Есть ли бронь номера?

Отвечаю отрицательно, и начинается скучный процесс бронирования. Самый главный для меня критерий комнаты — хорошее освещение и удобная кровать. Хотя я и не планирую проводить много времени в гостинице, всё же нужно будет выполнять хотя бы какие-нибудь заказы, ведь эта поездка в Австралию — не отпуск, а всего лишь временная смена обстановки. К тому же, чуть позже я планирую снять небольшую квартиру, так что излишние удобства номера меня не особо интересуют.

Пока Руби что-то печатает на компьютере, я невольно рассматриваю её. Она кажется слишком милой для работы администратором гостиницы, хотя, может, и ошибаюсь: аккуратно уложенные каштановые волосы, едва достающие до плеч, большие обрамлённые пушистыми ресницами светло-серые глаза, тёмные прямые брови, аккуратный нос с немного приподнятым кончиком, смягчённые углы подбородка, коралловые припухлые губы. Она внимательно что-то читает на экране компьютера, а затем говорит мне номер комнаты и дает ключ-карту.

— Большое спасибо, — благодарю её, одаривая обворожительной улыбкой. — Ты очень красивая, Руби.

Она смущённо улыбается и отвечает:

— Спасибо. Давайте я провожу вас до номера.

Руби выходит из-за стойки, и мы направляемся к лифту. Ожидая его, не свожу взгляда с девушки, словно пытаясь запечатлеть её в своей памяти на всю жизнь. Она чем-то притягивает меня, есть в ней такое, отчего хочется любоваться ею целую вечность. Её идеальная осанка и сцепленные в замок руки свидетельствуют о спокойствии и уверенности, которые так и исходят от неё.

Двери лифта открываются, и мы заходим внутрь.

Глава 3. Руби Андерсон

Довожу Марко до двери, ведущей в его номер, и, улыбаясь, произношу:

— Вот мы и на месте. Если что-то не устроит или не понравится, обращайтесь ко мне, я улажу все проблемы и неудобства.

Он обворожительно улыбается и берёт меня за руку, оставляя на ней лёгкий поцелуй. У меня перехватывает дыхание от такого неожиданного действия с его стороны, и я всеми силами пытаюсь казаться спокойной. И это, чёрт возьми, сложно, потому что этот мужчина как будто бы обладает неведомой мне силой, заставляющей завороженно им любоваться: густые каштановые волосы, серо-зелёные глаза, всегда испытующе рассматривающие, словно проверяя на прочность, высокие скулы и такие манящие губы… он выше меня на голову, даже больше, у него крепкое телосложение. Так, Руби, ты на рабочем месте, отложи ненужные мысли в сторону!

— Большое спасибо, — он смотрит на меня пронзительным, почти что гипнотическим взглядом. Я смущённо улыбаюсь и в этот момент замечаю у него татуировку на левом предплечье. Кажется, это феникс.

— Интересная татуировка, — говорю и в ответ получаю добродушную усмешку. Он закатывает рукав рубашки по локоть, и я вижу татуировку целиком: это действительно феникс, он в ярости, будто готовится атаковать несуществующего противника. — Почему именно такая?

— Ну, мне просто нравятся фениксы, они… сильные. Не знаю, просто почему-то выбрал это.

Я понимающе киваю и желаю доброй ночи: и так дольше положенного времени с ним провела, нужно возвращаться к своим обязанностям. Редко вижу таких людей, которые бы притягивали внимание одним своим существованием. Я бы, возможно, начала с ним встречаться… ну а что, во-первых, он красивый, во-вторых, думаю, сильный, в-третьих, материальное положение у него хорошее, раз уж он прилетел в Австралию из, как он мне рассказал, Ушуайи — как никак, такой путь обойдётся недёшево. Вот тебе и горячий аргентинец, что ещё нужно для счастья…

Ровно выдыхаю, стараясь выкинуть его из головы, хотя бы до конца смены. А вот уже после шести утра можно думать о нём, сколько захочется.

***

После окончания смены прихожу домой и заваливаюсь спать, а просыпаюсь только в четыре часа дня. Ну что ж, обычно после работы я сплю до самого вечера, а сегодня как-то рановато, могла бы ещё пару часиков отдохнуть. Несмотря на сложный график, я уже с ним свыклась: сначала сутки работаешь — с шести до шести утра, а потом три дня отдыхаешь. Хотя летом всё же работать трудно, потому что дел накапливается больше, чем когда-либо в течение года, поэтому за целые сутки удаётся присесть лишь несколько раз. Да и вместо трёх дней отдыха может быть два или вообще один. Однако я не жалуюсь, меня устраивает работа администратором гостиницы.

Сходив в душ и почистив зубы, выхожу на кухню и открываю холодильник, придумывая себе очень поздний завтрак. Если бы я не любила готовить, то наверняка бы пошла в кафе, потому что там, знаю, подают очень вкусные блинчики. Но всё же занятие любимым делом перевешивает, поэтому с воодушевлением начинаю готовить большой драник с начинкой из плавленого сыра и зелени.

После наивкуснейшего завтрака выхожу из дома с целью немного прогуляться по парку. Сегодня прохладно, поэтому накидываю тёплую кофту, чтобы точно не замерзнуть. Мне нравится этот сезон своей непредсказуемостью — сегодня может быть прохладно, дождливо, но завтра всё будет кардинально отличаться от предшествующего дня. Хотя в этом году апрель относительно спокойный, без резких перемен погоды.

Не спеша прогуливаясь по парковой дорожке, замечаю вдалеке Марко, идущего навстречу. Он пока меня не увидел, поэтому отвожу взгляд в сторону, делая вид, что рассматриваю деревья и наслаждаюсь прогулкой по парку. Он всё равно меня заметит, так что встречи не избежать. Не сказала бы, конечно, что я против этого.

— Какая неожиданная встреча! — дойдя до меня, Марко останавливается рядом. — Хотел сегодня пожелать тебе доброго утра, но увы, не нашел.

— График работы, — пожимаю плечами, широко улыбаясь. — В пятницу пожелаешь.

— С нетерпением буду ждать пятницы. Прогуляемся вместе? Если у тебя нет никаких дел, конечно.

Соглашаюсь, он довольно улыбается, и мы направляемся в глубь парка вдоль дорожки. Внутри меня всё трепещет от радости: очень надеялась встретиться с Марко и провести время вместе, но не думала, что это будет сегодня же. Ну а раз уж сейчас я не на работе, можно позволить себе чуть больше, чем просто разговоры.

— Так почему ты решил посетить именно Австралию? — спрашиваю, рассматривая дымчатые облака.

— Для меня эта страна всегда казалась недосягаемой, как будто находится в некой изоляции от остального мира. Она занимает целый континент, и это ли не удивительно? К тому же, тут интересные флора и фауна, — он мечтательно улыбается. — Ты живёшь здесь всю жизнь?

— Да, — чуть грустно отвечаю я, осознавая, что за все двадцать пять лет нигде не была, кроме родного города. — Я никогда не путешествовала, всегда была только здесь, в Канберре. Очень хотела бы побывать на западе Австралии, посмотреть, чем он отличается от востока.

— Посмотришь, я уверен, — говорит он и неожиданно берёт меня за руку. В его широкой ладони моя кажется такой хрупкой и маленькой. — А я часто путешествую: мне иногда нужна смена обстановки и всё такое. Не могу усидеть на месте и года. Правда, в основном путешествую только по Аргентине, но это не имеет значения, самое главное — переехать на время, чтобы не чувствовать застоя в работе и жизни. Совсем недавно остановился в своём родном городе.

— А ты надолго прилетел в Австралию? — интересуюсь я.

— Думаю, на пару месяцев. Первую неделю поживу в гостинице, а потом сниму квартиру. Сейчас просто присматриваюсь к этой стране, и пока мне всё очень нравится, — он многозначительно на меня смотрит, смущая.

За разговорами время летит незаметно: мы успеваем полностью обойти парк и даже посетить другой, полюбоваться закатом и провести последние лучи солнца. С Марко очень приятно общаться, складывается ощущение, будто я знаю его всю жизнь. Сейчас мы идём в сторону моего дома, потому что Марко, как самый настоящий джентльмен, решил провести меня, чтобы убедиться, что ничего не случится. В любой другой ситуации я бы отказалась, но перед этим мужчиной сложно устоять, поэтому и согласилась. Его компания мне приятна, так что не вижу в этом ничего плохого.

Мы доходим до моего дома, когда на улице окончательно темнеет. Марко поворачивается ко мне и обнимает; его прикосновения такие мягкие, приятные, так и хочется утонуть в них. Это сравнимо с тем, когда ты ложишься в комфортную кровать после очень сложного трудового дня — так же желанно и уютно. Он уже хочет уйти, но я говорю ему:

— Не хочешь остаться на чай?

— С удовольствием, — довольно отвечает он, и в свете фонарей замечаю особый блеск его глаз.

Мы заходим в дом, а затем и в лифт, и я нажимаю на кнопку с числом «18». Марко окидывает меня изучающим взглядом, и я поднимаю голову, заинтересованно смотря на него. Он устанавливает зрительный контакт, и уже начинаю рисовать в голове различные сценарии сегодняшнего вечера, желая только один.

— Ты очень красивая, Руби, — говорит Марко, заводя прядь моих волос за ухо.

— Ты уже об этом говорил.

— И скажу ещё много раз, не сомневайся, — он наклоняется и аккуратно целует меня, сминая своими губами мои, и я отвечаю на поцелуй, внутренне ликуя. Он кладёт руки на талию и прижимает к себе, а я обхватываю его шею, углубляя поцелуй.

Двери лифта открываются, и он нехотя отстраняется. Выхожу и направляюсь к своей квартире, чуть дрожащими руками вставляю ключ в замочную скважину и открываю дверь, заходя внутрь и пуская Марко. Чувствую его руки на своём теле и произношу:

— Сначала дай закрыть входную дверь, а потом делай со мной, что хочешь.

Пока поворачиваю ключ в замке, он успевает снять с себя ветровку и разуться. Откидываю ключи на тумбу, параллельно стаскивая с себя кроссовки, и он тут же разворачивает меня к себе, вновь касаясь губ. На этот раз поцелуй требовательный, жадный, Марко прикусывает мою нижнюю губу, отчего сильнее сжимаю его широкие плечи. Он стаскивает с меня кофту, а затем и футболку, оставляя лишь лифчик. Снова тянусь к его губам, вовлекая в страстный поцелуй, и он подхватывает меня под бёдра, поднимая, а я обхватываю его шею, прижимаясь как можно ближе.

— Самая дальняя дверь — в спальню, — шепчу, на мгновение отрываясь от его губ. Он кивает, и мы переходим в более удобное место.

***

После ухода Марко занимаюсь одной-единственной вещью — прокручиванием сегодняшнего вечера в голове снова и снова. Кто бы мог подумать, что сегодня я занялась бы чем-то кроме бездумной прогулки в одиночестве и просмотром фильма в кровати! Если честно, думала, что после секса с Марко о нём забуду, потому что особый интерес пропадёт, но не тут-то было: теперь я хочу большего. Чёрт возьми, пока что он идеален!

Решаю, что мне стоит выйти на улицу, чтобы проветрить голову от таких мыслей, и надеваю на себя спортивный топ, штаны и толстовку — сейчас ещё холоднее, чем днём, поэтому не стоит пренебрегать вещами потеплее. Когда беру ключи с тумбы в прихожей, замечаю чужой телефон. Должно быть, Марко забыл. Нужно будет отдать ему, причём как можно скорее. Но не сегодня.

Улица встречает меня слабым, но свежим порывом ветра. Направляюсь вдоль домов, не выбирая конкретного пути. Людей почти нет, потому что сейчас поздний вечер — можно лишь увидеть тех, кто ожидает такси, чтобы добраться до ночного клуба, но и таких не очень много.

Сама того не замечая, заворачиваю в тупик, образовавшийся из двух рядом стоящих домов. Разворачиваюсь и иду в обратном направлении, но почти перед самым выходом из тупика вижу какой-то странный камень. Подхожу к нему и подбираю, заинтересованно оглядывая его со всех сторон: он имеет почти чёрную неровную поверхность и небольшие размеры — запросто помещается в ладони. Хотя он неестественно тяжёлый для обычного камня. Может это какой-нибудь особый вид? Нужно будет попробовать найти информацию о нём.

Прячу этот загадочный камень в карман штанов и тут же ощущаю лёгкое головокружение. Чуть сгибаюсь, опираясь руками о колени и опускаю голову, чтобы прийти в себя. В это же мгновение чувствую странное напряжение во всём теле, словно нагружаю все мышцы одновременно, отчего чуть ли не падаю.

В один миг всё проходит: и головокружение, и странное ощущение во всём теле. Остаётся лишь лёгкая слабость, однако, несмотря на это, продолжаю идти к хорошо освещённой дороге, но навстречу выходит какой-то мужчина в капюшоне, направляющийся ко мне. Пытаюсь увеличить между нами расстояние, уходя вбок, но в конечном счёте он ловко хватает меня за локоть, а затем прижимает к стене одного из домов, образующих тупик.

— Деньги. Живо, — требует он, не отпуская меня.

Начинаю дёргаться в попытке вырваться, но другой рукой он неожиданно достаёт нож, на который я, вследствие достаточно резких и быстрых движений, нечаянно напарываюсь правым плечом. Лезвие преодолевает толстовку в качестве препятствия и неприятно скользит по коже, становясь причиной неизбежной боли. Стиснув зубы, резко выпрямляю раненую руку и хватаю нападающего за затылок, разворачиваясь и прикладывая его головой о стену со всей силы. Он пытается перехватить мою руку, и я повторяю действие ещё раз, пока он не падает на землю.

На негнущихся ногах отхожу от него, смотря на неподвижное тело. Ничего, жить будет! Перевожу дыхание и быстрыми шагами ухожу домой, желая забыть случившееся. Буквально за пару минут оказываюсь у двери в подъезд, и в этот же момент боль от ножевого ранения вновь даёт о себе знать. Она терпимая, но всё же заставляет неприятно морщиться. Оказавшись внутри, поднимаюсь на свой этаж и заворачиваю в сторону своей квартиры, смотря лишь под ноги.

— Руби? — удивлённо спрашивает кто-то, и я поднимаю голову и вижу Марко. — Я забыл у тебя телефон и… — он внимательно прищуривается, делая паузу, но я не обращаю на это внимание и прохожу к двери, вставляя ключ в замочную скважину. — С тобой всё хорошо?

— Да, почти, — открываю дверь и захожу внутрь, впуская Марко.

— А, по-моему, ты ранена… — он кидает настороженный взгляд на моё правое плечо, как раз на то место, где разорвана ткань одежды. — Закрывай, я остаюсь, — он кивает на дверь, и я удивлённо смотрю на него. — Что? Я умею оказывать первую помощь.

— Я и сама в состоянии позаботиться о себе, — всё же закрываю дверь и разуваюсь. — Тогда пойдём в ванную, там вся аптечка.

Включаю свет в ванной комнате, аккуратно снимаю толстовку и достаю аптечку, в то время как Марко моет руки. Присаживаюсь на бортик ванной, осматривая свою рану: в целом, не всё так плохо, как казалось — кровотечение еле заметное, что, думаю, связано с тем, что лезвие не вошло в кожу перпендикулярно, а лишь прошлось по касательной. Хотя я бы не сказала, что боль соизмерима ране.

— Что произошло? — спрашивает Марко и смотрит на моё плечо обеспокоенным взглядом, но, видимо, поняв, что случай несложный, чуть успокаивается. Он начинает промывать рану слабым раствором антисептика, всё ещё ожидая ответа.

— Неудачно вышла прогуляться. Напал какой-то идиот, денег хотел, — коротко отвечаю и хмыкаю. — А у меня были с собой только ключи, так что он всё равно остался бы ни с чем, — Марко поднимает на меня взгляд, полный удивления. — Что?

— Зачем тебе вообще понадобилось выходить так поздно на улицу? — спрашивает он, собираясь перевязывать плечо стерильным бинтом.

Первые несколько секунд молчу, не зная, что ответить. Ну не скажу же я ему: «Наш секс был настолько горяч, что я решила выйти на улицу охладиться». Ничего умного в голову не приходит, поэтому выдаю короткое и лаконичное «захотелось», вызывая у Марко добрую усмешку. Он заканчивает заниматься моей раной, оповещая об этом.

— А с вором-неудачником что случилось? — интересуется, пока я мою руки.

— Не знаю, — пожимаю плечами, смывая мыло тёплой водой. — Я приложила его головой о стену пару раз, думаю, он просто без сознания, вряд ли мёртв, — выключаю воду и поворачиваюсь к удивлённому моим ответом Марко. — Спасибо, — привстаю на носочки и обнимаю его, обхватывая его шею. Он приобнимает меня за талию и шепчет «всегда пожалуйста». — Ты можешь остаться на ночь, если хочешь, — немного отстраняюсь, устанавливая зрительный контакт.

— Я останусь, — отвечает он, и на его лице появляется загадочная улыбка.

Переодевшись в пижаму и включив в спальне ночник, гашу свет и ложусь в постель, удобно устраивая голову на плече у Марко. Он подтягивает одеяло, заботливо укутывая меня, и спрашивает:

— Ты спишь с ночником?

— Да, — отвечаю, немного смутившись. — Я боюсь темноты. Знаю, это глупо, потому что темнота это всего лишь отсутствие света и никаких чудовищ она не скрывает, но от этого легче не становится.

— Это не глупо, у каждого есть страхи, — он обнимает меня чуть крепче, вызывая волну приятных мурашек.

— И какой же у тебя страх?

— Боюсь утонуть или быть утопленным. Да, мне тридцать лет, и я не умею плавать, можешь начинать смеяться.

— Ну… это неожиданно, — как ни странно, я его понимаю: когда чего-то боишься, старательно этого избегаешь. — Но могу тебя понять.

— Спасибо, — произносит он и целует меня в макушку. — А теперь давай спать, уже поздно, — он накрывает мою руку, мирно лежащую на его теле, своей. — Доброй ночи.

— Приятных снов, — отвечаю я и закрываю глаза, прислушиваясь к размеренному стуку его сердца.

Утром просыпаюсь раньше Марко и, пока он досматривает сны, выключаю ночник, а затем принимаю освежающий душ, чтобы взбодриться. О ране на плече я вспоминаю только тогда, когда замечаю бинт; боли совсем нет, если, конечно, не трогать руками. Оставляю этот порез незабинтованным, потому что внешне он выглядит достаточно хорошо. Останавливаюсь перед зеркалом и сыплю зубной порошок на щётку. Чистя зубы, задумчиво смотрю на пустое место рядом с раковиной: обычно здесь лежит расчёска, но в этот раз почему-то её нет. Гипнотизирую ничем не заполненную поверхность, словно пытаюсь телепортировать недостающий предмет. В итоге отвожу взгляд, заканчивая чистить зубы.

Когда тянусь к полотенцу, то нечаянно смахиваю что-то с ванной тумбы. Озадаченно смотрю на упавший предмет и, к своему удивлению, вижу ту самую недостающую расчёску. Поднимаю её, внимательно рассматривая. Её точно здесь не было, иначе я бы заметила, и привидеться мне не могло, в этом тоже уверена. Аккуратно кладу её рядом с раковиной и перевожу взгляд на пол, пытаясь вообразить на нем расчёску. Представляю тёмную удобную ручку и светлый резиновый слой для крепления пластиковых зубчиков, и в какой-то определённый момент она действительно появляется на полу. Быстро перевожу взгляд на ванную тумбу и обнаруживаю, что расчёска пропала. Точнее, телепортировалась. И я этому каким-то образом поспособствовала.

Что за чертовщина? Может, полтергейст?

Расчёсываю волосы, всё ещё размышляя о том, как у меня получилось переместить предмет, не прикасаясь к нему. Напрашивается весьма логичный ответ: с помощью силы мысли. Вот только это возможно в каком-нибудь фильме про сверхспособности или, если уж допускать существование чего-то не доказанного наукой, в параллельной вселенной. В реальном мире этого просто не может быть! Но я же собственными глазами это видела, значит… может. Или всё-таки полтергейст?

Всё в той же задумчивости выхожу на кухню и достаю нужные для приготовления блинчиков ингредиенты. Пытаюсь отвлечься от странностей, происходивших буквально две минуты назад, и погрузиться с головой в непродолжительную готовку. Действую аккуратно, чтобы нечаянно что-то не телепортировать — я же не знаю, как это работает, вдруг это происходит случайным образом в случайное время.

— Доброе утро, — Марко появляется на кухне так неожиданно, что я даже пугаюсь его столь резкого возникновения. — Да ты ещё и хозяйственная… — он обнимает меня сзади за талию, прижимая к себе, и целует в макушку, вызывая улыбку. — Приму душ, а потом обязательно вернусь к тебе.

Пока он находится в ванной комнате, успеваю закончить готовку блинчиков и красиво разложить их на тарелках. Наконец Марко снова появляется на кухне и подходит ко мне, обнимая.

— Это самый лучший запах в моей жизни, клянусь, — он вовлекает меня в нежный поцелуй, прижимая к кухонной тумбе и обвивая талию. Я охотно отвечаю взаимностью. — Как спалось? — спрашивает он, отстраняясь от моих губ.

— Хорошо, — отвечаю, раздумывая, стоит ли ему говорить о том, что расчёска сегодня пережила два бесконтактных передвижения.

— Но ты что-то недоговариваешь…

— Утром произошло что-то странное, — окончательно отстраняюсь от него, ставя тарелки с блинчиками на обеденный стол. Пересказываю ему загадочные события, стараясь не упустить какой-либо детали. — Звучит так, будто я сумасшедшая, да? — скептически спрашиваю его по окончании рассказа.

— Знаешь, я бы не поверил в твой рассказ, если бы со мной тоже не случилось что-то странное, — в удивлении замираю, а он понимающе кивает. — Не буду вдаваться в подробности, просто покажу.

Он осматривает кухню, будто пытаясь найти нужную ему вещь, и замечает свечку, стоящую для красоты на обеденном столе — я её специально сюда поставила, потому что своим ярким цветом она приносит радость. Марко садится за стол и сосредоточенно смотрит на неё, словно пытаясь загипнотизировать, а я осторожно наблюдаю за происходящим. Внезапно — так же, как и при неожиданном появлении расчёски — фитиль зажигается. Удивлённо смотрю на ровное пламя свечки, не веря глазам.

— Да, думаю, у меня был такой же взгляд, когда я столкнулся с этим впервые, — спокойно произносит Марко.

— Это реально, — перевожу на него взгляд. — Нам это не кажется, — он согласно кивает.

— Кроме того, у меня ещё зажили ожоги. Как вижу, твоя рана всё ещё на месте, но это может быть связано с… ну, знаешь… способностями. У меня, наверное, регенерация, — горделиво произносит он.

— Можем проверить, — предлагаю и в ответ получаю опасливый взгляд. — Ладно, как хочешь, — он кивает в знак благодарности и принимается за блинчики. Следую его примеру.

— Это самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Ты просто золотце, Руби! — искренне произносит он, вызывая у меня довольную улыбку — приятно, когда хвалят то, чем любишь заниматься. Неожиданно мне в голову приходит идея, из-за которой я встаю из-за стола. — Что такое? — удивлённо спрашивает он, а я быстро дохожу до спальни, беру оттуда телефон и затем возвращаюсь на кухню. — Тебе нужно сделать срочный звонок?

— У меня есть друг, он начинающий учёный. Вернее, он занимается наукой уже несколько лет… в общем, он ещё и парапсихолог. Он может нам помочь, — ищу в контактах его номер.

— Помочь? В чём?

— Мы ничего не знаем о своих силах: что спровоцировало их появление, чего стоит от них ожидать, пределы возможного и много других вопросов, ответов на которые у нас нет. Он поможет нам найти эти ответы.

— Какая разница, откуда и почему эти силы появились? Они есть — это главное!

— Ну вот сожжёшь себя когда-нибудь — узнаешь, — спокойно отвечаю и нажимаю на кнопку вызова. — Ты не отвертишься от встречи с ним, — на это Марко лишь закатывает глаза, возвращаясь к еде.

***

Вечером этого же дня мы с Марко приходим к моему другу, Даррену. Он с добродушной улыбкой пропускает нас в свой дом, и я замечаю огонёк интереса в его зелёных, почти изумрудных, глазах. Он ставит чайник на плиту, и мы все садимся за стеклянный кухонный стол.

— Мне стоит представиться. Даррен Эванс, — он протягивает руку Марко, и тот неохотно её пожимает, представляясь. Даррен словно не замечает его холодности и поворачивает голову ко мне, отчего несколько тёмных волнистых прядей волос забавно подпрыгивают. — Не могли бы вы рассказать в подробностях то, что с вами произошло? Меня интересует всё: и само проявление способностей, и событие, которое, как вы считаете, могло этому поспособствовать.

Мы с Марко по очереди рассказываем свои истории. Я и не думала упоминать нападение вора вчерашним вечером, поскольку вообще не связывала эту ситуацию с утренней, но, услышав рассказ Марко о пожаре в торговом центре, внезапно осознала, что дело как раз-таки в нападении. Или в том загадочном камне. Или и в том, и в другом. За время наших рассказов Даррен внимательно нас слушал, даже в тот момент, когда заваривал нам чай.

— Что ж, начнём с причины появления ваших способностей, — он выпрямляется. — Ваши истории схожи в двух моментах: во-первых, вы оба попали в такую ситуацию, которая ранила вас — ожоги и ножевое ранение соответственно, во-вторых, вы нашли необычный камень. Предполагаю, что эти две особенности связаны между собой, потому что они последовательны, и последовательность эта не нарушалась. Однако мне нужно изучить этот камень. Если сейчас его с собой нет, то…

— Есть, я принесла! — говорю радостно, доставая из сумочки нужный предмет. — Мне показалось, что он весит неестественно много для обычного камня. И цвет необычный.

— Для начала, это осколок, а не цельный предмет, — спокойно произносит Даррен, осматривая предмет из моих рук. — Секунду, — он скрывается в одной из комнат и возвращается, надевая перчатки. Мы с Марко смотрим на него с удивлением. — Не буду же я трогать неизвестный предмет, который может являться причиной сверхсил, голыми руками! Вам уже не страшно, а мне — как сказать, — он берёт в руки осколок камня и придирчиво его осматривает. — И это не камень вовсе.

— И что же? — спрашивает Марко.

— Что-то, чего не было на нашей Земле изначально. Метеорное тело, — констатирует Даррен, вовсе не удивляясь. — Я оставлю его у себя? Временно, в рамках изучения, — спрашивает он, и я киваю. — Теперь перейдём непосредственно к самим полученным силам. На данный момент я мало что могу о них рассказать, потому что мне необходимо самому увидеть их проявление, зафиксировать наблюдения и сделать выводы, однако сейчас могу объяснить малую часть. Начнем с тебя, Марко, — Даррен переводит на него взгляд, делая небольшую паузу. — У тебя пирокинез, и это факт. В парапсихологии этим термином обозначается умение управлять огнём и значительно повышать температуру объектов на расстоянии силой мысли. Для того, чтобы, например, зажечь спичку с помощью своих способностей, тебе достаточно поглотить достаточно тепла из окружающих источников и сфокусировать его на своей цели. Объясняя на совсем понятном языке: твои способности зависят от окружающей среды. Например, в Антарктиде в период полярной ночи ты не сможешь использовать свои силы, разве что остаточные.

— Бред какой-то, — скептически вставляет слово Марко.

— Можешь проверить, как раз Руби сможет помочь с перемещением, — саркастично отвечает Даррен. — Ты можешь накапливать остаточную энергию после использования своих сил, а затем использовать её в месте без источников тепла. Воспламеняя какой-либо объект, ты ускоряешь движение его молекул, в холодной среде — та же Антарктида — это ускорение будет не таким сильным, как в тёплой. Могу рассказать о возможных умениях, но на данном этапе тебе будет достаточно и этой информации. Вопросы?

— Я тушил свечу ладонью, но огонь не оставил на мне и следа. Как это возможно?

— Предположительно, всё твое тело покрыто микроскопическими прозрачными пластинами, которые состоят из огнеупорных элементов. При взаимодействии с огнём, будь то самовозгорание или соприкосновение с внешним источником, потраченная энергия выбрасывается между пластинами. Но это всё при условии, что данные пластины действительно есть, а это нужно будет проверить. Ещё вопросы? — Марко отрицательно качает головой, и Даррен переводит взгляд на меня. — С тобой, Руби, всё не так просто, я не могу сказать что-то конкретное, не изучив твои способности. Есть несколько вероятных способов телепортации, но я немного расскажу о том, который похож на твой. Есть такое понятие, как квантовая запутанность.

— А если на человеческом? — спрашиваю я.

— Это когда квантовое состояние двух частиц оказывается взаимосвязано, и эта связь не зависит от удалённости частиц друг от друга. Из этого понятия вытекает другое — квантовая телепортация. В данном случае телепортируется не сама энергия или вещество, а именно квантовое состояние, при этом изначальное состояние «оригинальной» частицы разрушается. Если объяснять, как ты выразилась, на человеческом — твоя расчёска «скопировалась», разрушив исходное состояние на прежнем месте. Большего пока рассказать не могу.

— Жуть какая… — потрясённо протягиваю я. — А я могу сама телепортироваться?

— Возможно, хотя это и сложно, — протягивает Даррен. — Предлагаю так: я изучаю принесённый вами метеорит и звоню тебе, Руби, а там мы уже договариваемся о встрече. Идет?

Переглядываюсь с Марко: он уже не так скептически настроен, и вроде даже в его глазах замечаю интерес, поэтому вновь поворачиваюсь к Даррену и киваю.

Глава 4. Екатерина Карпова

— Нет, ты понимаешь, она приревновала меня к той, кто является моей потенциальной подругой! — возмущаюсь, разговаривая по телефону. По ту сторону слышится протяжное «угу», этим и ограничивающееся. — Насколько нужно быть не уверенным в себе человеком, чтобы вытворять такую чушь? Она всерьёз думала, что я не должна ни с кем общаться, кроме неё, ты представляешь? Это эгоистично!

— И насколько сильно вы поссорились? — безучастно спрашивает Макс.

— Настолько, что навсегда! — раздражённо отвечаю я, бездумно нарезая круги по комнате. — Я не хочу и не буду общаться с тем, кто считает себя центром всеобщего внимания. Если она не может принять тот факт, что я — нормальный человек, круг общения которого состоит из нескольких людей, то пусть вообще забудет о моём существовании, — делаю паузу, ожидая поддержки, но в ответ не слышу ни слова. — Ладно, проехали. Как у тебя дела?

— Нормально, — отвечает он, словно пытаясь побыстрее завершить этот разговор.

— Я тебя от чего-то отвлекаю? — хмурюсь, переставая ходить по комнате.

— Нет.

Усмехаюсь, и на несколько секунд повисает молчание. За последний месяц наши отношения ограничивались редкими встречами, которые включали непродолжительную прогулку или просмотр фильма в домашней обстановке и дальнейший секс. При этом стала замечать, что Макс всё более неохотно вступает со мной в диалог, а если чувствует, что я жду от него хотя бы какой-нибудь реакции, то безучастно произносит в ответ что-то вроде «ну да» или «ты права». Если короче: ему на меня всё равно. Видимо, конфетно-букетный период прошёл, и осталось только… что? Бессмысленное времяпрепровождение?

— Знаешь, давно хотела тебе сказать кое-что… — делаю небольшую паузу, вновь ожидая хоть какой-то реакции, хотя бы простого вопроса «что» было бы достаточно. В ответ снова тишина, и я саркастично улыбаюсь: что и требовалось доказать. — Забудь обо мне, ладно? У тебя, кстати, это хорошо получается.

— Что ты имеешь в виду? — слышу удивлённый голос Макса, резко оживившегося.

— Ого, а вот и долгожданная заинтересованность! Давно же она не появлялась, — горько рассмеявшись, говорю я. — Это к тому, что я не слепая и давно уже заметила, что ты охладел ко мне. Поэтому упростим друг другу жизнь: ты забываешь обо мне, а я — о тебе. Удачи!

На этот раз не дожидаясь ответа, сбрасываю звонок и откладываю телефон на стол. Если от разрыва отношений с подругой остался неприятный осадок, то от расставания с парнем — только облегчение. Надо было раньше это сделать, сразу же, как только начала подозревать неладное. И не тратила бы лишние нервы.

Направляюсь на кухню и достаю из холодильника апельсиновый сок, наливаю его в стеклянный стакан и возвращаюсь в комнату. Ставлю сок рядом с ноутбуком и продолжаю перевод художественного стиля. Отношения и проблемы могут п