«Готика крымских скал / Вместо короны на детство. / Непостижимо наследство / Солнца империал…»
У этого тела, у этой земной оболочки, у всего, что в тебе творится, есть свои долги на этой земле.
Я не виновата, что я такая, не всегда добрая! Это всё боги и ангелы виноваты, что меня такой сделали
Стыд собственной ненужности».
И перебои с продуктами, когда переодевшимся в вечернее к ужину хозяевам лакеи в ливреях подают «Pommes de terre au bacon» – небольшую отварную картофелину с маленькой жареной луковицей и крохотным кусочком ветчины на каждого.
только в эти несколько кратких минут душа позволяет себе ощутить всю легкость бестелесья. Только прежде ее душа летала к счастью. Теперь к избавлению от мук.
Полгода назад ей казалось: еще немного, придут свои, выгонят красных извергов и всё будет как всегда.
Извергов выгнали. И сами извергами стали.
Можно ли приколотить к тетрадному листу ритм этого неба, этого моря, этой жизни?
Не равносильно ли обреченное отчаянное стремление попытке прикнопить к листу солнечный свет? Или бабочку, которых так много на крымских отрогах, и которых ловит теперь Савва. Прикнопишь на бумагу, свет исчезнет, бабочка умрет. И вместо полета лишь пустая кнопка и высохшая тушка.
Пока, вернувшийся из Ялты ни с чем – не нашлось в обезумевшем от революций городе кормилицы – Дмитрий Дмитриевич не застает в спальне жены почти идиллию – уснувшая в кресле Анна с уснувшей у нее на руках сытой Иринушкой, и во сне не выпускавшей изо рта материнскую грудь.
Разве тех, кого она непроизвольно сравнила с волками, могут быть спасителями? Разве они могут спасать? Или могут?
