Оглавление

Истории о подростках и для подростков

Пубертат прыщавый

Рассказ

До чего же достала эта соседская собака! Тявкает и тявкает. Такой классный сон прервала, да еще на самом интересном месте. Рита бросила сердитый взгляд на зашторенное окно, сквозь которое пытался пробиться солнечный свет, зажмурила глаза и и натянула одеяло на голову. А вдруг продолжение сна увидит? Но продолжения не последовало, видимо, киномеханику, притаившемуся по ту сторону яви, не удалось склеить разорванную пленку ее волшебного сновидения. Зато с первого этажа донесся звонкий голос мамы:

— Туся, вставай! Завтракать пора!

Ооооо! Только этого не хватало! Лето же, дача, каникулы, в конце концов! Имеет она право поспать вволю? Неужели и тут придется соблюдать никому не нужный режим?

— Туууу-ся! — снова крикнула мама.

Ну почему она не может оставить дочь в покое?!

— Маргарита! — раздался строгий голос отца. — Немедленно спускайся к завтраку!

Блиин! Вот прицепились! Придется вставать, не отстанут ведь!

— Иду уже! — сонно проворчала Рита, неспешно потянулась и выползла из-под одеяла.

Идти в столовую совсем не хотелось. Вот бы вернуться в те давние времена, когда мама сама по утрам приносила ей в спальню поднос с завтраком. Конечно, такое случалось нечасто, но как это было здорово!

— Почему ты в пижаме? — строго спросила мама, когда Рита появилась на лестнице. — Неужели трудно переодеться?

— А какая разница, в чем я?

— Большая разница. Не зря ведь существует одежда для сна и одежда для прогулок. Существуют правила, в конце концов!

— Ты ещё скажи, что еда бывает мужская и женская! — сердито проворчала Рита, плюхаясь на стул. — А правила пусть исполняют те, кто их придумывает!

— А еда-то тут при чем? — вскипела мама. — Нелепость какая-то: мужская, женская.

Рита бросила на нее недобрый взгляд.

— А чего это мы такие дерзкие? — папа поднял глаза от своей тарелки и в упор посмотрел на дочь.

— Здравствуй, друг мой Пубертат! — многозначительно произносла мама, разводя руки в стороны.

— Могу я хотя бы летом отоспаться? — огрызнулась Рита, раздраженно елозя ложкой по тарелке с овсяной кашей.

— Видишь ли, Туся, — как можно спокойнее произнесла мама, — режим — это…

— Не называй меня Тусей! — взорвалась вдруг дочь. — Я тебе не собачонка какая-то!

— Маргарита! — не выдержал отец и стукнул по столу кулаком. — Ты стала совершенно невыносима! Это переходит всякие границы!

Рита швырнула ложку, вскочила и бросилась к лестнице. Достали! Как же все они ее достали!

— Вернись сейчас же! — скомандовал отец, но она даже не обернулась.

— Оставь ее, — неромко проговорила мама. — Пусть перебесится. Это возрастное. Пройдет.

Конечно, сейчас она как будто защищает Риту, а вчера бабуле по телефону жаловалсь, что дочь совсем от рук отбилась. А потом бабуля позвонила внучке и полчаса мозги промывала. Ритусечка, ты опять грубишь родителям! Надо быть добрее к близким! Не обижай маму, Тусечка, прошу тебя! Как же все они ее бесят! Задолбали!

Рита схватила телефон и снова забралась на кровать. Что за черт?! Посты отправляются с трудом, ролики зависают. Она нервно отшвырнула телефон в сторону. Интернет на даче всегда был нестабильный, но сегодня вообще невозможный какой-то! За окном заурчала машина, это папа поехал на работу. Рита прислушалась: вроде тихо. Осторожно ступая босыми ногами, она спустилась в пустую столовую, где на столе одиноко стояла тарелка с ее остывшей кашей. Прокралась на кухню, налила в любимую чашку кофе, сделала бутерброд с сыром, но улизнуть в свою комнату не успела, спалилась на лестнице. Как ни старалась она осторожничать, но одна ступенька все-таки предательски скрипнула под ногой, и тут же раздался мамин голос:

— Не смей еду в спальню носить! Для этого есть столовая!

Дочь чертыхнулась и понуро прошлепала вниз. Зацепив ногой стул, со скрежетом отодвинула его и демонстративно уселась, всем своим видом изображая примерную девочку. Вы этого хотите? Получите! Она повязала на шею льняную салфетку и, оттопырив мизинец, церемонно взялась за чашку с кофе. Мама молча пронесла мимо нее гордо вскинутую голову. Прямо королевишна! Спина прямая, напряженная. Сердится. И пусть! На кухне зажурчала вода. Посуду моет, сегодня даже не поручает это дочери. Ну и ладно.

После завтрака Рита натянула серые льняные шортики, любимую майку цвета хаки и проворно сбежала по лестнице.

— Я гулять! — крикнула на бегу и поспешила покинуть дом, пока мама не успела ответить запретом.

— Панаму надень! — донеслось ей вслед, но Рита сделала вид, что не услышала.

Конечно, она уже остыла, и ей сейчас даже немного стыдно за свою выходку. Но не просить же прощения! Мамуля тоже хороша, могда бы и не цепляться по пустякам. Подумаешь, в пижаме к завтраку явилась. Не голая же. Пусть она немного придет в себя, а Рита пока разведает, кто из дачных друзей уже прибыл на летний отдых.

Она вышла за калитку и огляделась, решая, в какую сторону направиться. Соседская собачонка лениво забрехала за высоким металлическим забором. Рита подошла к нему и со злорадным удовольствием стала хлопать в ладоши. Псина тут же залилась звонким тявканьем. Вот так-то, побесись немного, шуба голосистая, тебе полезно! Хозяин из глубины двора сердито прикрикнул на собаку, и Рита бросилась бежать вдоль заборов, пока ее не разоблачили. Вскоре она остановилась, переводя дыхание и размышляя, кого из подруг навестить первой. Ленка вчера написала, что будет только через месяц, она уезжает на море. Маринку нынче предки грозились отправить в деревню к бабушке, на перевоспитание. Додумались же! Надо не проговориться своим, чтобы не взялись перенимать безумный опыт Маринкиных родоков. Это они с радостью, лишь бы жизнь дочери подпортить. Может, хоть Сонька приехала? И Рита направилась к дому подруги.

На звонок вышел незнакомый длинный парень в короткой мятой майке и протертых до дыр джинсовых бриджах, которые едва держались на его бедрах. Ленивой походочкой он приблизился к калитке.

— А… Соня… приехала? Нет? — растерянно спросила Рита, парня она видела впервые.

— А тут нет никакой Сони, есть только Сеня, — усмехнулся пацан, отворяя калитку. — Это я!

На вид он был явно старше ее и даже, пожалуй, хорош собой, если бы не прыщи на лбу и щеках. Темные волнистые волосы, повязанные ярко-оранжевой банданой, опускались на плечи, а голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц, которым позавидовала бы любая девчонка, смотрели с легкой усмешкой. На запястье красовалась небольшая татушка в виде китайского иероглифа, похожего на широко шагающего человечка. Рита узнала этот символ, так обозначается слово «счастье». Она уже давно мечтает о чем-нибудь подобном и пересмотрела в интернете множество вариантов, но родители пока не разрешают ей. Не смей портить кожу! И она не смеет. Неужели ему разрешили? Или он никого и не спрашивал? Судя по наглому выражению лица, этот типчик себе на уме.

— Ну что? — ехидно улыбаясь, спросил парень. — Сеня подойдет вместо Сони?

— А на фига мне Сеня? — дерзко ответила Рита и развернулась, чтобы уйти, но парень ловко ухватил ее за руку.

— Постой! Может, я все-таки сгожусь?

— Отвали! — рявкнула Рита, лихорадочно соображая, каким бы словечком припечатать парня, да желательно пообиднее.

И слово нашлось. Самое что ни на есть обидное, все чаще в последнее время произносимое мамой.

— Пубертат! — выкрикнула злобно Рита.

— Ктоооо? — парень от неожиданности отпустил ее руку.

— Пубертат прыщавый! — рявкнула она и, гордо вскинув голову, зашагала прочь.

Незнакомец Сеня, разинув рот от изумления, глядел ей вслед. Но она не обернулась, хоть и очень хотелось. А вот! А нечего было за руки хватать!

Отворилась калитка соседней дачи, и появился Стасик, рыжее косматое недоразумение лет восьми. Он был гораздо младше Риты, а с малышней она не водилась, поэтому прошла мимо, не обращая на него внимания.

— Че, Соньку ищешь? — спросил тот вдогонку.

Рита шагала, всем своим видом говоря, что его это не касается.

— Так не приедет она больше, — добродушно крикнул парень, — продали они свою дачу. Там теперь Сенька живет. Крутой пацан. В восьмой перешел.

Рита не удостоила Стасика ответом, невозмутимо продолжая свой путь. Но информация пришлась очень кстати. Теперь ей все понятно. Значит, этот Сеня — новый дачник, и он старше Риты на два года. Именно так она и предполагала.

Весь день прыщавый Сеня не выходил у нее из головы. Может, зря она с ним так? Может, не стоило обзываться? Как-то уж совсем по-детски получилось. Что он о ней подумал? Дерзкая соплюха? Рита подошла к зеркалу и внимательно всмотрелась в свое отражение. Лицо как лицо, ничего особенного. Даже ресницы короче, чем у этого парня. И волосы пожалуй, пореже будут, чем у него. Рита вспомнила густую шевелюру до плеч с повязанной на нее банданой. Да, надо признать, что парень и в самом деле крут. А она обычная. И глаза у нее не такие уж примечательные. И скулы широковаты, если честно. Хорошо, хоть прыщей нет. Она придвинула лицо к зеркалу и пристально всмотрелась. Провела ладонями по щекам. Это что за бугорок тут? Прыщ? Неужели? Она легонько надавила пальцем. Внутри, под кожей, отозвалось болью. Рита чертыхнулась. Только этого не хватало!

— Что-то ты присмирела, Маргарита, перестала свой гонор показывать, — сказал за ужином папа и улыбнулся. — Ой, не к добру это!

— Не буди лиха, пока оно тихо! — усмехнулась мама.

Но Рита лишь вяло улыбнулась в ответ на их шуточки. Родители удивленно преглянулись.

Утром она первым делом бросилась к зеркалу. Так и есть! Прыщик набух и порозовел. Это возмездие! Это кара за ее вчерашнюю выходку! Парень, конечно, сам напросился. Но неужели нельзя было обозвать этого Сеню как-нибудь иначе? Чучелом, например, или придурком. Так нет же! Ей захотелось чего-нибудь этакое! Да чтоб пообиднее!

— Не переживай! — успокаивала ее мама, разглядывая прыщик. — Это возрастное, со временем пройдет.

Ага, со временем! А каким долгим оно будет, это самое «со временем»? И как ей теперь жить? Как она на улицу выйдет с таким лицом?

— Я завтра поеду в город и куплю тебе специальный лосьон для подростковой кожи, — пообещала мама, — будешь лицо протирать. И не убивайся ты так! Беда ли? Всего-то один прыщик. У других все лицо бывает усыпано, и ничего, живут.

Рита обреченно кивнула. Живут. И некоторые даже довольны жизнью. И, похоже, ничуть не смущаются. Она вышла на балкон и устроилась с телефоном в плетеном кресле. Теперь она будет дышать свежим воздухом только тут. Такие у нее теперь прогулки будут, балконные. Пока прыщик не сойдет.

Рита лениво окинула взглядом окрестности. Невдалеке она увидела знакомую ярко-оранжевую бандану, а рядом — Стасика, который показывал рукой на ее дом. Понятно, заинтересовался, значит, Сеня. Похоже, даже разыскивает ее. А может, он просто отомстить хочет? Хи-хи! Побить, что ли? Так мог бы и вчера догнать, она не очень быстро уходила. Рита поднялась во весь рост, а парни, увидев ее, развернулись и пошли прочь. Один — тощий и длинный, другой — упитанный и приземистый. Она довольно улыбнулась, плюхаясь обратно в кресло, и принялась гонять по экрану разноцветные шарики. А все-таки интересно, что этот прыщавый задумал? Пусть задумывает что угодно, она все равно больше из дома ни ногой.

— Марго! — донеслось вскоре снизу.

Рита уже основательно погрузилась в игру и не сразу поняла, что зовут именно ее.

— Марго! — послышалось снова, но уже громче.

Сквозь балясины балкона мелькнуло что-то оранжевое, прямо там, за редким штакетником забора. Сердце екнуло. Рита выдохнула, поднялась с кресла и подошла к перилам. На дороге, оседлав велик, стоял Сеня.

— Может, покатаемся? — предложил он с улыбкой.

— Надо подумать! — кокетливо ответила упрямица.

— А чего думать-то? Выходи!

И правда, чего думать-то? Что ей мешает? Прыщик? Ерунда какая! Да и есть ли ему дело до чужих прыщиков? У него и своих хватает. А ее велосипед? Он же с прошлого лета в сарае стоит. Может, уже и колеса спустили? Так Сеня и накачает, если что. Эти мысли стремительно мелькали в голове Риты, пока она скакала вниз по лестнице.

— Мам, я на велике кататься! — крикнула на бегу. — Не теряй, если что!

— А как же твой пры..? — начала было мама, но тут же осеклась.

Тыкутка

Рассказ

Эта история началась хмурым январским утром. Серега, еще недавно выдернутый из сладкого сна звонким сигналом будильника, но окончательно так и не проснувшийся, хоть и пришлось пробежаться по морозцу, сидел среди таких же полусонных пятиклашек, когда дверь кабинета распахнулась и появилась Елена Васильевна.

— Знакомьтесь, — объявила она, пропуская вперед себя скромно потупившую глаза девчонку, — это ваша новая одноклассница Маша Симонова.

Все уставились на новенькую. Серега слегка удивился ее совершенно круглому, словно циркулем прорисованному лицу, на котором двумя разбегающимися в обе стороны от носа запятыми были прорезаны узенькие глазки. Не глаза, а филигранно выпиленные щелочки над румяными с мороза щеками. Фигура девчонки отличалась коренастостью и чем-то напоминала Соньку из параллельного класса, носившую прозвище Шкафонер. Новенькая с растерянностью и смущением смотрела на ребят. Вот тогда-то все и началось.

Нет, пожалуй, началось это гораздо раньше, солнечным осенним деньком, когда Серега с Дэном, своим лучшим другом и одноклассником, возвращались из школы. В одном из дворов они остановились возле яблони, сплошь унизанной небольшими прозрачными плодами.

— Серый, будешь тыблоки? — спросил тогда Дэн, ловко подпрыгнув и потянув вниз тяжелую ветку.

Сергей ухватился за ветку и рассмеялся, мгновенно вспомнив полузабытый детский рассказ о глупой девчонке, которую обучали чтению. Она никак не могла осилить букву «я» и вместо нее читала «ты». Тыблоко. Да-да, именно оттуда это забавное словечко. А Дэн уже весело выкрикивал:

— Тыблоня вся в тыблоках!

Серега тут же включился в игру и весело добавил:

— А над тыблоней кружит тыстреб!

— Высматривает тыгоды! — с азартом продолжил Дэн.

— И падает в тыму! — подхватил Серега.

Парни шагали дальше и наперебой вытаскивали из памяти слова на букву «я», мгновенно превращая их в веселые абракадабры.

— Тыщик!

— Тысень!

— Тыкорь!

Но вскоре паузы между словами стали удлиняться. Оказалось, что слов, начинающихся на «я», не так уж и много. Только друзей это не сильно огорчало, они уже увлеклись новой игрой, и забавные словечки с той поры прочно поселились в их речи.

— Хочу на Тымайку, — говорил один, — там солнце тырче светит, даже в тынваре жара стоит.

— Тысен пень! — тут же подхватывал другой. — На тыхту бы сейчас, да бросить тыкорь прямо в океане!

Вскоре они заразили этой глупостью весь класс.

— Тывился не запылился! — дружно кричали одноклассники опоздавшим.

— Тывка обязательна! — командовал староста, объявляя об уборке пришкольной территории.

Эта незамысловатая забава, распространившаяся подобно сезонной эпидемии гриппа, побурлила, поклокотала и, перезаразив всех, незаметно сошла на нет, оставив лишь стойкий иммунитет. Приелась, стала неинтересной. Так что к зиме о ней уже и забыли.

А вскоре после новогодних каникул в классе появилась новенькая. Тогда-то и вылетело это слово, разорвав сонную утреннюю тишину. Оно легонько вспорхнуло с задних парт и зависло в воздухе:

— Тыкутка!

Конечно же, Маша в тот момент ничего не поняла, зато поняли и захихикали все остальные ребята, с любопытством смотревшие на нее. Девчонки — оценивающе прищурив глаза, парни — слегка ухмыляясь.

— Маша приехала из Москвы, она будет учиться в нашем классе, — пояснила Елена Васильевна.

— Разве не из тундры? — уточнил кто-то громким шепотом, и по классу прокатился очередной смешок.

Учительница строго посмотрела на ребят, мгновенно притихших и надевших на лица маски невинности, и четко, с легким нажимом произнесла:

— Я очень надеюсь, что вы сумеете подружиться с Машей.

А потом показала, куда той сесть.

Так новенькая стала Тыкуткой.

Но подружиться с ней никто не спешил. Да и сама она почему-то не стремилась к этому, держалась особняком. Девчонки откровенно хихикали и перешептывались за ее спиной. Пацаны жестоко троллили, то и дело насмехаясь над ее внешностью. Но она не реагировала на них, словно жила не здесь и сейчас, а в каком-то другом мире. Словно тут присутствовала лишь ее оболочка, спокойная и равнодушная ко всему, а душа ее, способная радоваться и горевать, почему-то оставила девчонку навсегда, улетела далеко и безвозвратно. А может, Тыкутка уже настолько привыкла к издевкам со стороны сверстников, что устала на них реагировать? Наверняка ей с самого раннего детства доставалось. Казалось бы, ребята, не получавшие никакой, даже малейшей реакции на свои смелые выпады, должны были успокоиться и отстать от девчонки. Но не тут-то было! Некоторых ее немое равнодушие только сильнее раззадоривало. С каждым днем одноклассники становились все изобретательнее, от приколов и дерзких шуточек уже перешли к реальным боевым действиям. То в столовой незаметно опрокидывали солонку в ее тарелку, то прятали оставленный без присмотра Машин рюкзачок, то перевешивали в раздевалке ее куртку, а потом хитро посмеивались, со стороны наблюдая за бесконечными поисками. Если бы Тыкутка разозлилась на них, хоть раз огрызнулась, пожаловалась Елене Васильевне, расплакалась, наконец, они бы, может, и прекратили свои издевательства. Но девчонка лишь тихонько вздыхала и пожимала плечами, словно сокрушаясь, какие же все они глупые.

Серега тоже принимал участие в этом всеобщем безумии, хоть и испытывал чувство неловкости. Нет, он не был зачинщиком, скорее, пассивным участником, идущим на поводу у толпы. Откровенно смеялся вместе со всеми, с интересом ждал Машиной реакции на каждую выходку пацанов. И хотя в душе ему было искренне жаль Тыкутку, воспротивиться всеобщему порыву, встать на сторону беззащитной девочки у него не хватило бы духа. И это его донимало, Серега злился на собственное слабоволие, пытался оправдать себя привычным «как все, так и я», и огорчался еще больше. Но однажды все изменилось.

Теплым мартовским деньком он вышел из школы и направился к кучке пацанов, привычно поджидающих Тыкутку, чтобы, как всегда, оскорбительно свистеть и улюлюкать ей вслед. Но неожиданно путь ему преградил Петька Гвоздь, долговязый восьмиклассник, гроза всей школы.

— Телефон давай! — сурово проговорил он. — Мне позвонить надо!

Серега растерянно посмотрел на стоящих в сторонке друзей, словно ища у них поддержки. Те с интересом наблюдали, что будет дальше, но не двигались с места. На самом деле все прекрасно знали, что будет. Гвоздь обычно брал чужой телефон, с напускным интересом изучал его и действовал в зависимости от настроения. Мог, например, сделать вид, что тот выскользнул у него из рук, а потом, подняв с земли, с наглым видом сокрушаться над разбитым экраном, якобы сожалея о случившемся. Не удержал, извини, пацан, с кем не бывает! А мог просто положить его себе в карман и заявить, что попользуется немного и вернет. Жаловаться на него боялись, но если такое все-таки случалось, Гвоздь все отрицал, утверждая, что жертва сама дала ему телефон, а он просто забыл его вернуть, позвонил и по привычке сунул в карман, а хозяин телефона почему-то не напомнил, убежал почему-то. Спешил, видимо, очень.

— Нет у меня телефона! — сердито отрезал Серега.

— А если я проверю? — грозно проговорил Гвоздь и стал похлопывать его по карманам, а когда тот попытался увернуться, цепко ухватил парня за плечо.

— Пацаны! — закричал было Серега, повернувшись к одноклассникам.

— Стоять! — громко рявкнул юный беспредельщик, и жертва замерла от неожиданности.

— А это что у нас тут такое? — нараспев проговорил хулиган, нащупав телефон и пытаясь просунуть руку в карман чужой куртки.

Но вдруг ноги Гвоздя подогнулись, и он мгновенно плюхнулся на колени. Перепуганный Серега удивленно уставился на своего обидчика, за спиной которого с невозмутимым видом стояла Тыкутка.

— Тттты! Чукча узкоглазая! — обернувшись к ней, взревел Гвоздь, ловко вскочил и замахнулся.

Мгновенный захват, бросок, и обидчик уже лежит на спине, а Маша спокойно смотрит на него. Как она это сделала?

— Понял! Сдаюсь! — подняв вверх руки, проговорил поверженный враг, он хорошо знал, когда стоит отступить.

Серега оторопело уставился на свою спасительницу и не смог вымолвить ни слова. Притихшие одноклассники с удивлением наблюдали за нами.

— Пойдем! — спокойно сказала Маша, повернулась и зашагала прочь.

Серега послушно пошел за ней. И никто сегодня не улюлюкал вслед девчонке.

— Как это? — наконец спросил он. — Почему? Почему ты раньше не давала отпора?

— Раньше не было угрозы здоровью и жизни, — спокойно пояснила она.

— Ты спортсменка? Разряд есть? Какой борьбой ты занимаешься? — обрушил он на Машу целый поток вопросов.

— Нет, я не занимаюсь борьбой, просто меня папа научил некоторым приемам, чтобы могла постоять за себя при случае.

— Круто! — выдохнул парень. — А он у тебя кто? Спортсмен? Тренер?

— Нет, он спасатель, — ответила Маша и замолчала.

А потом негромко добавила:

— Был спасателем.

Они как раз вышли на бульвар, и Маша села на нагретую теплым мартовским солнцем скамейку. Сергей плюхнулся рядом. Тыкутка рассказала, что ее отец сильно пострадал при одной спасательной операции во время пожара. Перед самым новым годом. Теперь он инвалид. Долго лежал в госпитале, а сейчас проходит реабилитацию в подмосковном санатории. И мама все время с ним. Поэтому Машу и отправили сюда, к бабушке. Временно. Но когда закончится учебный год, она вернется домой.

Сереге вдруг стало стыдно. За себя, за пацанов, за весь свой класс. Раскаяние жгло изнутри и чего-то требовало от него, наверное, какого-нибудь доброго поступка. И какого же?

— Прости меня, — проговорил он, смущаясь, — я не знал. Спасибо тебе.

Девочка в ответ лишь пожала плечами и окинула парня внимательным взглядом. В этом взгляде не было ни обиды, ни негодования, ни победного ликования, которые непременно прочитались бы в глазах любой из его одноклассниц, окажись та на месте Маши. Но Серега сумел различить в нем кое-что. И это было доверие.

Они молча поднялись со скамейки и пошли вдоль бульвара. Парню очень хотелось продолжить разговор. Он уже задавал новый вопрос, когда звонок телефона оборвал его на полуслове.

— Серый! Ты где? — прокричал в трубку Дэн. — Мы все в твоем дворе, тебя дожидаемся!

Разговаривать с другом почему-то не хотелось, да и встречаться с пацанами тоже. Ничего не ответив, он отключил телефон и опустил его в карман.

— Можно мне проводить тебя до дома? — спросил Серега нерешительно и тут же смущенно замолчал, ведь сегодня именно она защищает и провожает его.

Маша в ответ согласно кивнула и широко улыбнулась, отчего ее необычные глаза стали совсем узкими.

Самый лучший День шнурка

Повесть

Глава 1. Они еще пожалеют!

— Слушай, Лягушонок, ну чего ты? Не обижайся, а? Я и в самом деле не могу. Прости! — голос отца звучит глухо и виновато.

Я не знаю, что ему сказать, я вообще ничего не хочу говорить, просто отключаю телефон. Никому нет до меня дела. Ну и пусть! Ну и ладно! Они ещё пожалеют! Они все горько пожалеют!

Я сижу на своем излюбленном месте, прислонившись спиной к вентиляционному коробу. У старых домов, которые почему-то называют сталинскими, необычные крыши, тут легко можно найти укромный уголок. Обнаружив однажды, что дверь на чердак не заперта, я, конечно же, направилась туда и попала в смердящее птичьим пометом помещение. Убогое пристанище голубей. При моем появлении птицы встрепенулись, нервно заклекотали, прямо перед глазами замелькали крылья. Иногда они касались головы, и это были не очень приятные ощущения. Отмахиваясь руками, я стала пробираться к полукруглому чердачному оконцу с выбитой рамой, единственному источнику света в этом мрачном убежище. Нестерпимая вонь вызывала легкое омерзение и толкала меня дальше, на крышу. Пара ловких движений, и я уже по другую сторону небольшого окошка, ставшего с тех пор моим порталом в новый мир. Мир свободы и вольного ветра. Опасный и притягательный. Мой персональный мир. О нем я никому не рассказываю. Вернее, почти никому. Лишь один человек знает про это место, территорию моей личной свободы. Здесь мне никто не мешает. Можно сидеть и ни о чем не думать, просто глядеть вдаль. Но не сегодня. Этот день для меня особенный. А потому в голове проносится куча самых разных мыслей, рожденных одним единственным фактом: это мой последний день. Я так решила.

Телефон вновь оживает. Ответить? Или не стоит? Ладно, послушаю, как папочка будет оправдываться. В конце концов, он имеет право на последнее слово.

— Лягушонок! Чего ты отключаешься? Ты хотя бы выслушай меня! Я, правда, не могу! — все так же виновато говорит отец. — У Вадика высокая температура, как я его оставлю? Сейчас врач придет. А у Инги сегодня очень важная встреча. Она поздно вернется. Мне никак не уйти из дома. Понимаешь? Никак!

Инга — это новая папина жена, а Вадик — их двухлетний сын.

— Ну что ты молчишь? — продолжает отец. — Ты можешь меня понять?

— А меня понять кто-нибудь пробовал? Моя жизнь хоть кого-то интересует? И не называй меня Лягушонком! Мне уже тринадцать!

Я со злостью бросаю телефон. Никому до меня нет дела! Даже в день рожденья. Нет, они обо мне, конечно, не забыли. Мама утром поздравила, вручила подарки и уехала со своим Валерием Сергеевичем на дачу к его боссу. Пикник там у них, видите ли. Неотложное воскресное мероприятие.

— Пойми, Ларисик, это очень важно для него! Важно для карьеры, для нашего достатка! — мама старалась говорить убедительно, но голос ее звучал так же виновато, как сейчас у отца. — Не сердись! Мы вечером вернемся и устроим праздничный ужин. Погуляй пока, встреться с отцом, созвонись с подругами.

Какие подруги? Она сама увезла меня от них за тридевять земель! И все из-за этого Валерия Сергеевича! Как же хорошо мы жили, пока мама с ним не познакомилась. Даже то, что отец ушел в другую семью, меня не сильно огорчало. Ведь мы регулярно виделись, ходили в кино, в зоопарк, гуляли по городу. Он ушел, но все равно оставался со мной. Во всяком случае, пока не родился Вадик. А вот маму я потеряла, хоть и по-прежнему жила рядом с ней. Валерий Сергеевич отнял ее у меня. Раньше она была только моей, а теперь приходится делить ее с чужим дядькой. Нет, он ничего плохого мне не сделал. Может быть, он и в самом деле хороший, как утверждает мама, но я его все равно не люблю. Он не обижает меня, не придирается к мелочам, не ругает за плохие оценки. Он меня почти не замечает. Я просто бесплатное приложение к его жене, этакий своенравный бонус, с которым ему приходится мириться. Летом мы переехали в его большую квартиру в самом центре города, и у меня теперь есть отдельная комната. Казалось бы, надо радоваться, а мне горько. Меня, не спросив, переместили на второй план, задвинули в дальний угол. Раньше у нас с мамой была небольшая квартирка. Мы жили в одной комнате, спали на одном диване, делились друг с другом радостями и горестями. И я была счастлива. А на новом месте все по-другому. Все какое-то чужое. Да еще другая школа, новые учителя. И одноклассники, которые сразу невзлюбили меня, припечатав досадным прозвищем Крыска-Лариска. Что я им плохого сделала? Вот если бы я была красавицей, наверное, все было бы иначе. Но я уродина. Не зря же отец зовет меня Лягушонком. В детстве мне нравилось, когда он так меня называл, это звучало смешно и ласково одновременно. Но сейчас-то я понимаю, что на самом деле похожа на лягушонка: большой рот, круглые глаза, тонкие длинные конечности. Не руки и ноги, а именно конечности! Настоящие лягушачьи лапы. И как с этим жить? А еще я абсолютно лишена талантов, и потому меня не за что любить. Моя бывшая одноклассница Вика, например, хорошо поет, даже участвовала в телевизионном шоу, дочь маминой коллеги Настя занимается индийскими танцами, моя давняя подружка Ташка пишет стихи, которые иногда публикует в школьной газете. А я ничего не умею, я никакая, и потому никому не интересна. Когда я поделилась этими мыслями с мамой, она рассмеялась:

— Глупый маленький мышонок! Ты лучшая девочка на свете!

Ну вот! Я и крыса, и мышонок! И зачем только она меня родила, такую уродину? Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку! Я даже маме теперь неинтересна, у нее на первом месте новый муж. Неужели нельзя было остаться сегодня дома? Если Валерию Сергеевичу эта поездка так важна, то и ехал бы один. А зачем маму с собой тащить? По какому-то там протоколу положено! А бросать ребенка в день его рожденья тоже положено? Вот и пусть потом жалеют об этом! Они еще не знают, что сегодня утром видели меня в последний раз.

С недавних пор я частенько задумывалась, каким он будет, последний день моей жизни? Интересно получилось: первый снег в этом году выпал в мой последний день. Я смотрю на побелевшие крыши соседних домов и представляю, как мое тело распластается на присыпанной снегом земле. Руки раскинуты, одна нога согнута в колене, из головы сочится кровь. Я в кино видела такую картинку. Вокруг сразу соберется толпа. Приедет скорая помощь и полиция. Кто-то из соседей опознает меня, и полицейские тут же позвонят маме. Тогда Валерию Сергеевичу придется бросить своего босса и мчаться с мамой в город. Так ему и надо! Мама будет рыдать всю дорогу, до самого дома. А когда увидит на снегу мое тело, потеряет сознание. И до конца жизни будет винить себя. И папа тоже. Может быть, даже возненавидит свою Ингу и маленького сына, потому что из-за них он потеряет дочь. Одноклассники придут на похороны вместе с Галиной Ивановной. Будут испуганно переглядываться или прятать глаза. И, может быть, кто-то скажет, что я была неплохим человеком, и даже пожалеет, что не познакомился со мной поближе. А может, наоборот, все решат, что я полная дура, раз пошла на такое. И только один человек одобрит меня. Это Тод. Я не знаю его настоящего имени. Tod — его ник. В переводе с немецкого это слово означает — «смерть». А мой ник — Vita, то есть «жизнь» по-итальянски.

Однажды — это было примерно месяц назад — он зашел на мою страничку и написал: «Привет, мой антипод! Может, подружимся?» А почему бы и не подружиться? Виртуальные друзья порой лучше реальных. С тех пор мы ежедневно общаемся в чате. Болтаем о разном, но чаще обсуждаем тему жизни и смерти, раз уж у нас такие ники. Тод убедил меня, что смерть — это вовсе не страшно, ее бояться не надо. Это просто переход из одного состояния в другое. Это шаг в неизведанное. Это вызов. И только поистине сильная личность способна на такой шаг. Я хочу быть сильной. Я шагну сегодня. Я так решила. И все наконец-то закончится. Не будет осточертевшего визгливого голоса Галины Ивановны. Не будет прыщавой рожи Федяева, который то и дело норовит в перемену притиснуть меня к стенке в укромном уголке, где никто не видит, и лапать, пока я, изловчившись, не вывернусь из его противных липких рук. Не будет ухмылочек и высокомерных взглядов Чижовой и Спицыной. И никто больше украдкой не прицепит к моей спине бумажку с дурацкой надписью: «Я чмо!»

Эти мысли меня немного утешают, и я уже вижу растерянные лица ненавистных одноклассников. Если бы Тод был рядом, если бы он учился в моей школе, может быть, мне было бы легче, он не дал бы меня в обиду. Он рыцарь, всегда готовый прийти на помощь. Так он иногда себя называет. Я даже не знаю, как он выглядит, сколько ему лет. Тод ловко уходит от моих вопросов. На его аватарке изображена полная луна на темном небе. Он говорит, что полнолуние — пора непредсказуемости, его любимое время.

Ну вот, стоило вспомнить Тода, как тут же пришло сообщение от него:

«Привет! С днем рожденья!»