Может быть, чтение — это акт внушения, когда сознание исподволь, незаметно пропитывается до самого дна, но таким образом, что не улавливает самого этого процесса. Читатель, страдающий амнезией литературной памяти, возможно, изменяется при чтении, но не замечает этого, потому что при чтении изменяются и те критические инстанции его мозга, которые могли бы сообщить ему об изменении. А для того, кто сам пишет, болезнь эта могла бы оказаться даже благом, чуть ли не непременным условием сочинительства, — ведь она избавляет от парализующего преклонения, внушаемого каждым великим литературным произведением, и формирует легкомысленно-пренебрежительное отношение к плагиату, без коего не может возникнуть ничего оригинального.
Я нашел его рано утром сидящим в обычном его положении на кровати. Я не сумел закрыть ему глаза, ибо его веки нельзя было опустить. Когда же я захотел вынуть из его руки перо, левый указательный палец моего хозяина разбился, как стекло. Человек, приглашенный обмыть труп, лишь с великим трудом сумел одеть его, ибо, даже когда прошло обычное трупное окоченение, распрямить сидячее тело оказалось невозможным. Доктор Прокоп, друг и врач моего хозяина, не знал, что делать, и заказал прямоугольный гроб. 1 сентября мой господин, к ужасу похоронной команды, обрел последний покой на кладбище в Пасси в прямоугольной могиле, каковая после погребения была, правда, засыпана тысячами роз. Спаси, Господи, его душу!
Лик истины ужасен, и взгляд ее смертелен, как взгляд Медузы. Но тот, кто однажды, случайно или путем настойчивых поисков, нашел путь к ней, должен пройти его до конца, даже если тогда не узнает он ни покоя, ни отрады, ни людской благодарности.
Это, это... и не комната в доме дяди, это детская в доме родителей в Шарантоне — нет, не детская, это подвал, да, подвал, ты в подвале родительского дома, ты ребенок, тебе только снилось, что ты вырос, стал омерзительным охранником в Париже, а ты ребенок и сидишь в подвале родительского дома, а снаружи идет война, и тебя взяли в плен, погребли под руинами, забыли. Почему они не приходят? Почему такая мертвая тишина? Где другие люди? Господи, да где же другие люди? Я же не могу жить без других людей! Он готов был заорать. Он хотел выкрикнуть в тишину эту единственную фразу, что он же не может жить без других людей, такой огромной была его нужда, его физическая потребность, таким отчаянным был страх седого ребенка Ионатана Ноэля оказаться всеми оставленным.
ты должен ее убить, но ты не умеешь убивать, ты и мухи не обидишь, впрочем, муху-то ты убьешь, или мокрицу, или клеща, но никогда тебе не убить кровное существо, теплокровное создание весом в один фунт, скорее ты убьешь человека, этак ненароком, пиф-паф, это быстро, получается маленькая дырка, диаметр восемь миллиметров, это дело чистое и позволительное, это разрешается в порядке самозащиты, параграф первый служебной инструкции для сотрудников вооруженной внутренней и внешней охраны, это даже предписывается, и никто, ни один человек тебя не упрекнет, если ты застрелишь человека, напротив, но голубка? Как застрелить голубку? Она же трепещет крыльями, легко промахнуться
