В 1808–1809 годах он участвовал также в русско-шведской войне, а в 1809–1811 годах – в русско-турецкой.
В Отечественную войну 1812 года Строганов вновь сошелся на поле боя с французами. При Бородино он командовал дивизией, затем – корпусом. Во главе корпуса сражался он и во всех остальных баталиях этой кампании – при Тарутине, Малоярославце и Красном.
В 1813 году Строганов дрался с французами в «битве народов» при Лейпциге. В 1814 году в битве при Краоне он устоял против самого Наполеона. Однако это выигранное сражение оказалось для Павла Александровича роковым: он потерял в нем своего единственного сына. Смерть наследника повергла Строганова в жестокую депрессию, повлекшую за собой тяжелую болезнь
Уроки Ромма не пропали даром. Он очень старался, чтобы его ученик как следует познакомился с революцией. И тот действительно с ней познакомился. После чего уже ни за что не хотел ее повторения у себя на родине. Более того, не довольствуясь сугубо политической деятельностью, Павел Строганов отправился с оружием в руках сражаться против наследников Французской революции: в 1807 году он перешел на действительную военную службу и принял участие в кампании против Наполеона.
Любопытно, что из всех членов кружка наиболее радикальные взгляды имел не бывший «якобинец Очер», а великий князь Александр. О воззрениях будущего императора Строганов с откровенным неодобрением писал:
«Идеи великого князя всегда тяготели к самым что ни на есть крайностям демократии, он желал сразу установить республику без какого бы то ни было потомственного дворянства. Необходимо было подвергнуть все это критике, показать ему, какие стадии надо пройти и какого образа действий придерживаться».
Когда Александр Павлович после смерти Екатерины II обрел статус официального наследника престола, «молодые друзья» предприняли попытку «исцелить» его от революционных иллюзий, для чего Новосильцев во время коронационных торжеств в Москве представил Александру мемуар с изложением общих взглядов членов их кружка на будущее России. Сам документ не сохранился, но его целью, по словам Строганова, было «дать почувствовать [будущему] императору необходимость двигаться медленно, двигаться постепенно и не допускать потрясений».
возникновении кружка «молодых друзей» будущего наследника, куда, кроме самого Павла и Новосильцева, вошли также польский князь А. Чарторыйский и В.П. Кочубей, племянник графа А.А. Безбородко. Это сообщество единомышленников имело общую цель – «привести народ деспотического государства, в коем мы живем, к такому, где он наслаждался бы свободным строем».
Всё изменила революция. Она разрушила прежнюю систему ценностей, в рамках которой Ромм неизменно оказывался в неудачниках. В системе революционных координат те таланты, что ранее позволяли их обладателям продвигаться в традиционных сферах общественной жизни – государственном управлении, коммерции, науке, искусстве, утратили былое значение, а наивысшим достоянием стали воля к борьбе, непримиримость к врагам революции, готовность зайти как можно дальше в разрушении старого уклада жизни и в стремлении к умозрительному идеалу. Ко всему этому Ромм был готов. Он с юных лет воспитывался в янсенистском духе, которому были присущи ярко выраженное дуалистическое восприятие мира, как арены борьбы добра и зла, моральный ригоризм и враждебность к инакомыслию. Не удивительно, что он органично воспринял дихотомическое мировидение революционного сознания, делившего нацию, да и все человечество, на два противоположных полюса – лагерь революции («свободы», «народа») и лагерь контрреволюции («деспотизма», «аристократии»). Хотя во взрослые годы у Ромма сформировалось сначала достаточно скептическое, а во время революции и воинствующе негативное отношение к католической религии, он до конца своих дней сохранял впитанный едва ли не с молоком матери моральный ригоризм янсенистского закала. Его не страшила борьба, и он не испытывал жалости к тому обществу, которое предстояло разрушить, ведь там его уделом была лишь череда рухнувших надежд. К участию в революции Жильбер Ромм был подготовлен всей своей предыдущей жизнью. Книгу о нем А. Галанте-Гарроне открыл словами Лазара Карно: «Революционерами не рождаются, революционерами становятся». С этим трудно не согласиться, хотелось бы лишь добавить: «становятся до революции».
Расставание с учеником, с которым они вместе провели около двенадцати лет и к которому учитель, несмотря на все сложности в их взаимоотношениях, был по-своему привязан, глубоко опечалило Ромма
Ромм следовал именно той стезей, которую избрал в 1789 году.
Это была стезя революционера, разрушавшего Старый порядок – тот самый Старый порядок, при котором все начинания Ромма окончились крахом. Мы видели: за пять лет, проведенные в осаде «республики наук», он ни на йоту не приблизился к тому, чтобы стать ее «гражданином» и получить заветное звание ученого, сулящее престиж и достаток.
Петербург для меня является, после Франции, наиболее предпочтительным по учтивости, чистосердечности и любви [его обитателей] к искусствам и литературе.
