Сколько веков издевается человечество над неудачной выходкой Калигулы, посадившего лошадь в сенат.
А ведь одна лошадь, да еще в сенате, гораздо меньше компрометирует дела, чем целый табун, как опора великого дела мирового социализма.
Великое триумфальное шествие безграмотных дураков и сознательных преступников.
Каждый, кто желает поменьше работать и побольше жрать, смело называет себя ленинцем.
Каждый карманник, вытянувший кошелек у зазевавшегося прохожего, говорит, что он ленинец!
Искренний и честный проповедник великой религии социализма. Но, — увы! — на этого апостола не сошел огненный язык дара Духа Святого, нет у него вдохновения, нет взлета, и нет огня.
Набит туго весь, как кожаный мяч для футбола, скрипит и трещит по швам, но взлететь может только от удара ногой.
Этим отсутствием чуткости можно объяснить благоденствие и мирное житие провокаторов рука об руку с честнейшими работниками-большевиками.
Этим можно объяснить и бестактность «запломбированного вагона».
Почти ни одно крупное рабочее движение не было уловлено ими своевременно. Лучшее, что они могли делать, — это примазываться к делу post factum, что ими же самими было определено в 1905 году талантливым термином «хвостизм».
Большевики растерялись. Они никак не ожидали того, что случилось. Не ожидали наступления.
Но это не беда, и отчаиваться им нечего. Ведь это вполне соответствует психологии большевизма: большевики никогда не ожидали того, что случалось. Они никогда не чувствовали и не предчувствовали поворотов истории и были лишены всякой политической интуиции до степени редкой и поразительной.
Каждый, кто желает поменьше работать и побольше жрать, смело называет себя ленинцем.
Великое триумфальное шествие безграмотных дураков и сознательных преступников.
Ничего не чувствовал, ничего не предчувствовал. Знал только то, чем был набит, — историю социализма. Так и пошло.
Лучшее, что они могли делать, — это примазываться к делу post factum
