Оглавление

Из прошлого в будущее

Живи настоящим

Есть только миг между прошлым и будущим…
Советская песня

Одна женщина научилась жить в прошлом. Да так и в самом деле удобно. Сахар тогда был дешевле. Квартиры давало государство. И она сама была моложе и не боялась смотреться в зеркало.

Все подруги ей завидовали. Они на работу идут в ООО да ЗАО, в крайнем случае в ЧП, а она — на нормальное госпредприятие, где зарплата вся белая, а пенсия гарантирована. Им, чтобы зубы полечить, надо кредит брать или машину продать, а она лечится бесплатно, хоть и очередь надо занимать за час до открытия. Но если плохо сделают, она на них в обком напишет.

— А как у вас там с социальными сетями? — спрашивали подруги.

— У нас одна социальная сеть — в парке на лавочке посидеть да лясы поточить.

— А как же на лавочку фото-видео выложишь?

— Фотки в альбоме посмотреть можно, а видео нужно, чтобы молодость вспомнить, а мы и так молодые.

Все ей завидовали и даже просили научить — как это жить в прошлом. Но ничего у них не получалось.

— Это потому, что вы на самом деле не хотите, — говорила им Лера. — Вы хотите в зеркале быть комсомолками, а взносы не платить, и вместо собрания смотреть «Пираты Карибского моря».

Но одна самая лучшая подруга ей сказала правду:

— Лера, нельзя жить в прошлом. Прошлого не существует. Оно прошло. Его нет. И никого в нем нет, кроме тебя самой. Там нельзя встретить любовь.

— У меня есть любовь! — возмутилась Лера.

— Это не любовь, а воспоминания о любви! — настаивала подруга.

— Нет, любовь!

— От настоящей любви дети бывают!

Тут Лера обиделась на Катю и выгнала ее из прошлого и навсегда закрыла путь в него.

Жил еще другой человек — мужчина. Он был мечтателем, и будущее было для него осязаемей настоящего. Там все было хорошо. Не было войн, все любили и берегли природу. А женщины не интересовались шмотками и курортами Красного моря, а растили детей и готовили ужин.

Но друзья над Геннадием потешались:

— Будущего нет. Когда оно наступает, то становится настоящим. И совсем не похожим на то, что думали когда-то ты или он.

— Но мысль ведь материальна! — спорил Гена. — И воздействует на реальность!

— Мысль материальна у всех, — давили интеллектом друзья. — Один хочет, чтобы девушка выбрала его, и второй хочет, чтобы его выбрала та же самая девушка. Чья мечта осуществится?

— Того, кто хочет, чтобы девушка была счастлива…

— Того, кто первым подарит ей кольцо с бриллиантом.

Но один, самый верный друг не смеялся над Геннадием, а спросил:

— Возьми, что ли и меня как-нибудь с собой в будущее. Хоть одним глазком посмотреть.

— Значит так, Леха, для начала глаза надо закрыть. Чтобы то, что есть, не мешало видеть то, что возможно будет. А со временем ты сразу будешь видеть человека таким, каким он может быть.

— Ой! Какой ужас!

— Что случилось?

— Я увидел себя таким, каким я буду через 20 лет!

— Солидным и авторитетным?

— Старым и никому не нужным. Что-то мне расхотелось в будущее.

А Лера погрузилась в прошлое еще глубже. Ей стало интересно собирать пирамидку. Ту, самую, что дают годовалым младенцам. Взрослым не понять, какое это увлекательное занятие. Так удивительно наблюдать, как из хаотической груды колец возникает строгий космический порядок. И сколько раз ни собирай — порядок всегда один и тот же, словно он спрятан где-то в самих кольцах. Но где — в их форме, в их дырочке или в том, что штырек пирамидки точь в точь подходит к этой дырке?

— Лера, ну ты совсем как ребенок!

— Катька! — обрадовалась Лера, потому что дети обид не помнят и «навсегда» это у них «до завтра». — Смотри как интересно! Порядок колец всегда один и тот же. Но откуда кольцо знает, где его место?

— Это не кольцо знает, это ты знаешь.

— А вот и неправда! Смотри, я соберу пирамидку по-другому, кольца поставлю не так как надо. Видишь?

— Что?

— Некрасиво!

— И что?

— Значит, как кольцам стоять, знает красота! Но разве красота — это я?

Катя задумчиво переводила взгляд с пирамидки на подругу и вдруг сказала:

— Красота — это соразмерность частей! — и спохватилась. — Тьфу! Что это я говорю?! От тебя нахваталась!

— Ты, Леха, натолкнул меня на мысль! Оказывается, что будущим можно управлять! — восторженно рассказывал Гена.

— И как?

— Смотри! Вот я в настоящем сажаю семечко подсолнуха. А теперь посмотри в будущее на три месяца! Видишь — какой он вымахал!

— Что посеешь — то и пожнешь? — удивился Алексей.

— Конечно!

— Можно посадить желудь дуба — и вырастет дуб…

— Именно дуб!

— Можно дать чертеж в строительную компанию — и они построят дом!

— Конечно, построят!

— А что надо посадить, чтобы выросла любовь? — спросил Леха.

— Что? — теперь уже задумался Геннадий. — Надо поразмыслить…

На следующей неделе у Кати и Алексея была свадьба. Чтобы побыть на свадьбе и не просто побыть, а быть свидетелями, пришлось Лере и Гене вернуться в настоящее — одной из прошлого, другому — из будущего. Настоящее показалось им в этот раз каким-то необычным.

— И вот я смотрю, а оказывается, ничего не изменилось за двадцать лет, и за тысячу лет ничего не изменилось! — делилась впечатлением Лера.

— Как это не изменилось? — удивился Гена, который уже наловчился менять будущее.

— Ну, смотри! Деревья растут снизу вверх и никак иначе. Вода течет только вниз. Люди все так же любят детей! А дети рождаются у женщин! Все как всегда! И в будущем все будет точно так же!

— То есть — погружаясь в прошлое, ты можешь видеть будущее? — обрадовался Гена.

— Ну да! В мире есть порядок и этот порядок неизменен! — подтвердила Лера.

— И все же мы можем менять будущее! Я могу менять будущее!

— В некоторых чертах!

— В самых важных чертах! Я могу поссориться с любимой, и весь мир вокруг будет несчастным. А могу поладить — и мир засияет радостью!

— Когда ты любишь — и дождь влюблен! — согласилась женщина. — А если одинок — то и деревья в лесу шепчут про одиночество!

Тут в разговор ворвались Алексей с Катей:

— Ну что вы тут спрятались в уголке?

— Пойдемте танцевать!

Геннадий взял Леру за руку:

— А в самом деле — пойдем?

— Пойдем!

Зал топтался в бестолковом современном парном танце, но Лера стала увлекать Геннадия в вальс.

— Но я же не умею! — отнекивался мужчина.

— А ты перенесись в то будущее, когда я тебя уже научила!

— И в самом деле!

И они закружились в вальсе. Было очень забавно видеть, как вихрь их движения увлекал встречающиеся пары, и они сначала неуклюже, а потом все более смело и естественно вливались в общее кружение.

Алексей, запыхавшись от танца, сказал невесте:

— Никогда бы не подумал, что Лера и Гена найдут общий язык! Прошлое встретится с будущим! В настоящем!

— Настоящее прошлое с настоящим будущим…

— В настоящем настоящем.

Катя вдруг заметила:

— Время — это вихрь! И только отметины прошлого показывают нам, что мы уже в будущем.

— Что ты сказала?

— И в самом деле — что это я говорю? Побежали ко всем!

Обретение колеса

— Папа, а правда, что когда ты был молодой, ты видел колесо? И даже ездил на автомобиле?

— Правда, сынок! Давно это было. Пожалуй, лет сто назад. А ты откуда знаешь?

— Мама рассказывала.

Отец с сыном лежали на траве и смотрели в звёздное небо. Роса ложилась на берёзы и ели, но одежды людей, согреваемые жаром их тел, оставались сухими и лёгкими.

Сын с детской непосредственностью погладил отца по окладистой бороде:

— А почему нам теперь не нужны колёса?

— А почему Бог дал кошке лапы, лошади ноги, змее хвост, но нигде в природе не встретишь колеса?

— Мне надо подумать.

Месяц, оттолкнувшись от веток черёмухи, поплыл в вышину. Соловей заполнял своей трелью пространство Вселенной, раскинувшейся от таинственных далёких галактик до загадочных глубин внутри человека.

— Кошка лапой ходит по земле, лазает по дереву, ловит мышку, умывается. А колесо может только катиться по ровной поверхности — это слишком просто для Бога.

— Ты прав, малыш. Но трудность есть ещё такая: время. Планета наша при вращении своём создаёт время, в котором мы живём, творим и любим. Вращение колеса любого ход времени меняет и нарушает согласованность процессов природных. А рассогласование в душе и в теле, и в обществе — несчастье есть, болезнь и смута.

— Но как же тогда на белом свете появилось колесо?

— Посмотри на эти звёзды. Миллионы лет глядят они на Землю и помнят всё, что было. Давай у них мы спросим.

Белый всадник летел к подножью Синих гор. Его мантия стелилась над травой, над камнями и словно приподнимала его над поверхностью. Белый конь, стройный и грациозный, казалось, едва касался почвы ногами. Это был не бег, не скачка, а полёт — конь со всадником слились в единое существо и так, без устали, могли лететь вечно. Вслед за ними, вздымая клубы пыли, мчались с воплями и гиканьем Черные наездники. Их силы были на исходе, они раздирали шпорами бока коней, но Белый всадник удалялся, с каждым мигом приближаясь к спасительному мосту, за которым был Великий Белый Город, город Магов и Волхвов. Но Тёмные силы не зря готовились так долго: от моста навстречу всаднику уже двигался другой отряд. Его увидев, Белый всадник остановился. Он повернулся на своём коне, оценивая взглядом пропасть с одной стороны дороги и кручу с другой и вдруг решительно послал коня на уходящий вверх почти отвесно каменистый склон. Чёрные наездники на взмыленных конях, остановились внизу, не в силах сделать более ни шагу.

— Он ушёл! — воскликнул предводитель одного отряда.

— Неважно! — отозвался другой. — Оттуда ему не выбраться. Кольцо Белых Магов разорвано. Теперь Город падёт.

Великий Город закрывал ворота, едва дождавшись повозку последних беженцев, стремившихся укрыться в крепости. Огромная орда кочевников подступала к стенам. В этом было что-то нелепое и несуразное, ибо Город и Степь всегда жили в мире. Город был скорее духовным и культурным авторитетом, чем политическим и экономическим центром. Сюда стекались мыслители, художники, творцы из Леса, Степи, приморских поселений, чтоб поучиться секретам мастерства, постигнуть тайны Мироздания, суть Человека и пути Судьбы. На уровне определённом мастерство переходило в магию, волшбу, но всё это на пользу только было окружающим народам, позволив жизнь организовывать свою на основе тонко рассчитанных обрядов, примет надёжных и заветов верных.

— Зачем же всё-таки сюда пришли мы? — так предводитель орды в который раз спрашивал у своего советника. — Чтоб силой вырвать то, что нам и так дают? Обряды, песни, правила, манеры?

— Расчет гораздо тоньше, повелитель.

— Как ты меня назвал? Никак я не привыкну к словам диковинным твоим.

— Я повелителем тебя назвал — потому, что по веленью твоему теперь всё будет происходить в этой стране, все слушаться тебя начнут и исполнять твои все указанья.

— Но как такое может быть? Даже сейчас орда идёт, движимая скорей негодованием, чем обращая внимание на мои приказы. Негодованьем, вызванным теми слухами, что мы распространили о том, что Братство Магов Белых распалось, и в их кольце образовалась брешь, и мы теперь перед судьбою беззащитны. Вот что свело с ума степной народ, его направив против города Великого, а вовсе не мои — как ты назвал их? — повеленья.

— Изменится всё очень скоро, мой повелитель.

Предводитель с интересом посмотрел на своего советника:.

— А ты ведь был одним из Магов, да?

— Я Магом остаюсь, и до сих пор на стороне я Света. Я Степь сюда призвал, чтоб вразумить моих заблудших Братьев.

— А в чём же заблужденье их?

— Ты знаешь — Великим Городом управляет всеобщее собранье горожан.

— А разве может быть иначе?

— Не только может, но должно. Чем обсуждать любую мелочь всем народом, не лучше ли доверить всё решать лишь одному — так будет быстрей и проще. Не будет споров бесконечных, дрязг и брани.

Теперь предводитель смотрел на бывшего мага уже настороженно:

— И кто же будет тот «один», кто станет всё решать?

— Ты.

— Папа, а как же связана история о власти и коварстве с изобретеньем колеса?

Давно умолк полночник-соловей. Лишь лёгкий шелест листвы нарушал космической глубины тишину.

— Я так, сын, думаю, что зло не может в это мир принести ничего нового. Новое может исходить только от Света и Добра. И зло стремится вынудить Добро творить то, что выгодно ему. Ведь и на войну зовут «за Родину», и землю терзают плугом, чтобы «прокормить семью».

С высокой башни наблюдали нашествие Орды два Белых Мага. Вздымая пыль, подкатывалась Степь к стенам высоким Города, на ходу готовя лестницы для штурма и тараны.

— У них привычки нет ко взятью городов, заминка эта даст нам времени немного.

— Горожане готовятся к отпору, но разве можем допустить мы кровопролитие? Должны мы убедить и Степь, и Город в своей обычной силе, чтоб избежать войны.

— Но нас всего одиннадцать. Кольцо магическое незамкнуто, а именно его могущество желает обнаружить Степь своим напором.

— Незамкнутость кольца лишает связи нас с эклиптикой и Зодиаком. К тому же чувствую я среди сил степных присутствие Отступника. Он вынудить нас хочет во имя Добра победы зло впустить в себя. И я не вижу, как сему противиться мы можем.

— Но кровь мы проливать не будем никогда.

Белый всадник спешился, хлопком по крупу отпустив коня на отдых. Лесистая горы вершина не позволяла видеть далеко, но Маг знал, что спуск с вершины этой со стороны другой преграждает река. Он был в ловушке — безопасной, но ловушке. Он сел под горную сосну и погрузился в думы. Рукой держась за амулет с заделанным в него сапфиром, он мысленно призвал своих Собратьев из Города.

— Я знаю про нашествие. Но можем ли мы замкнуть Кольцо на расстоянии, чтоб отразить его?

— Не сможем. Необходим контакт телесный, чтоб раскрутить до полной скорости вихрь мысли творящей.

— Я мог бы перенестись к вам, разобрав своё тело на частицы и собрав в Центральном Храме.

— Опасно это, среди противников находится Отступник. Наверняка погоня за тобою и разрыв Кольца — его рук дело. Значит, будет он настороже и может вклиниться в процесс телепортации, и ты погибнешь, молодой наш Брат.

— Я с вами мысленно останусь.

Молодой Маг открыл глаза и увидел, что невдалеке от него под кустом рябины присела девушка.

— Здравствуй, незнакомец. Я здесь живу, мой дом неподалёку, пойдём со мной.

— Ты не боишься незнакомцев? В такие времена?

— Я видела, как за тобой гнались. Твой конь летел легко, а значит — душа твоя легка. Пойдём.

От чёрной орды отделился рыжий всадник и направился к башне. Он обратился к Белым Магам:

— Вы не рискнули перенести в Город этого молодца, которого вы взяли мне на смену. И правильно — я бы этого не допустил. Но Город теперь обречён. Откройте ворота — и вас отпустят на все четыре стороны. Авторитет Кольца разрушен.

— С тобой, Отступник, переговоров мы вести не будем. И Город не сдадим.

— Надеетесь на чудо?

— Прекрасно знаешь ты, что даже по отдельности каждый из нас сильней тебя.

— Но нет решимости и страсти в вас! Нет веры в личное своё предназначенье. Поэтому падёте вы!

И рыжий всадник устремился к орде, уже ощетинившейся поднятыми штурмовыми лестницами.

— Я здесь живу, — сказала девушка, рукою указав на хижину небольшую, почти незаметную под кровлей леса.

Выбежавший из кустов козлёнок прижался к её ногам.

— Так вы одни живёте здесь, в пустыне? А звери дикие не беспокоят вас?

— Здесь диких нет зверей. Дичают звери без присмотра человека. А я за всем присматриваю здесь. Мне мой отец оставил это место. Оно хранит меня и весь наш род.

— Я чувствую, что наша встреча не случайна, прекрасная девица. Как будто тьма меня гнала навстречу свету. И говорят: нет худа без добра.

— Отец мой говорил мне, что когда-то я встречу здесь любовь свою. И снова прав он оказался.

А в Башне Белых Магов забрезжил также луч надежды:

— Сияние Кольца мы можем имитировать материальным способом. Из дерева гигантское построив колесо, раскрутив и подпалив его. И вызвав панику среди напавших.

— Последствия деяния сего ужасны могут быть. Вращение, со временем столь близко связанное, вносить в материальный мир нельзя! Прозрите вдаль на несколько веков! Уже я вижу гигантские турбины электростанций, безжалостно терзающие гармонию естественных процессов, я вижу мельницы, что сводят с ума гамлетов и дон-кихотов, повозки самодвижущиеся, заполонившие своим зловонием весь мир. Винты судов огромных, разрезающие дельфинов. И мир, закатанный в асфальт во имя колеса.

Издалека, сквозь ночь и тьму пробилась в Башню мысль Молодого Мага:

— Мы можем компенсировать урон частично и заронить зерно, из коего гармония вновь возродится.

— Как это сделать, юный наш Собрат?

— Влияние дурное колеса уравновесим мы обрядом новым. Его основой станет танец кольцевой, с женою мы его назвать решили хороводом во имя Хорса-Солнца. Участие в движенье круговом совместном гармонизирует тела и души его участников, а кроме того поддержит вращенье колеса перевоплощений внутри рода.

— Мысль глубока, Собрат мой молодой! Я вижу, ты находишься во вдохновении Любви. Тебя я поздравляю и твою избранницу. А теперь — за дело.

Ещё орда на приступ не поднялась, едва затеплился рассвета уголок, когда над башней Магов завертелось огненное колесо. Кочевники остолбенело смотрели на явленье, будили спящих. И говорили:

— Так значит сила магов не угасла. Так это здорово!

Отступник только хохотал:

— Они ввели в мир дисгармонию! Всё вышло так, как я хотел.

Внезапно накренилось колесо и, с башни соскользнув, вдруг покатилось по направлению к степным войскам, след огненный на склоне оставляя. И дрогнула орда, и побежала, разнося всем на пути радостную весть, что живо Братство Магов.

А предводитель орды, вскочивши на коня, огрел Отступника нагайкой:

— Вот это та победа, что мне ты обещал?

— О, повелитель, ты и не знаешь, насколько наше время близко. Обман от знаний Космоса отключит Магов, и мы убьём их. И вместо творчества в мир войдёт изобретательство.

— Безумец!

Предводитель орды умчался, но Отступник знал, что он найдёт другую марионетку. Он двинулся в Город. Его час пробил.

Орда отступила. Вернулись ненадолго в окрестности Великого Города мир и спокойствие. Молодой Маг с женой добрались до Города в сопровождении увязавшихся за ними козлёнка и молодого гепарда. Они увидели, что остальные Маги соорудили невиданную повозку на четырёх колёсах, накрыли её сверху матерчатым куполом и собирались в дорогу.

— Уходите?

— Мир изменился, по-старому уже ничто не может продолжаться. Мы стать решили скоморохами, бродячими артистами, и танец новый распространять в народах, и знания свои укрыть от вражеского взора на самом видном месте — ярмарочных площадях.

— А без бород вы выглядите даже меня моложе. Мы вам подарок приготовили. Дайте-ка эту заготовку колеса.

Маг молодой взял обруч, окунул в смолу, поджёг и поднёс к гепарду молодому. Зверь сжался от страха, но преодолел его, доверившись человеку, и по команде прыгнул в обруч. Сказал маг молодой:

— Пусть это действие станет символом циркового представления и одновременно напоминанием поколеньям скоморохов об их начале и о том, что странствию их через века придёт конец. Настанет день гармонии и счастья, и мир покинет колесо, останется лишь солнцем, катящимся по небу.

— А вы останетесь в горах?

— У нас иной путь. Мы род свой поведём путём слияния с природой. Но дом наш будет всегда открыт для вас, идущих общества путём, и всех потомков ваших.

Отец и сын лежали на земле, уже светало, звёзды растворялись в голубизне катящегося дня.

— Папа, а барды приезжают к нам сегодня?

— Сегодня.

— И будут песни, хороводы, шутки, пляски?

— Обязательно.

— Я медвежонка научу прыгать сквозь кольцо.

— Медведю трудно прыгать, сынок. Медведей скоморохи учили ходить на двух ногах, чтобы напомнить человеку, что не двуногостью отличен он в природе, но Мыслью и Любовью.

— Папа, а барды наши — это потомки тех самых скоморохов?

— Они те самые. Они вернулись.

Три порусенка

Изначальный вариант древней сказки

Давным-давно в далекой галактике….

Нет, это другая сказка, но тоже интересная.

В некотором царстве, некотором государстве…

Но и это не совсем подходит. Потому, что государство известно точно, и называлось оно — Русь. Или Рось. У кого как язык поворачивается. А почему точно известно? Потому что происходила эта история в те времена, когда на всей планете было всего одно государство. Государство Света. А Русь — как раз и означает Светлое Место. Потому она и Святая Русь. Нет, погоди-погоди, скажет кто-то — всем известно, что Сказка о трех поросятах — это английская сказка, а совсем не русская. Правильно! И хорошо, что у вас такая хорошая память. Англия — страна ангелов. А живут ангелы в Светлом Месте, то есть на Руси. Я же говорю, что одна была страна.

Итак, в давние времена на Святой Руси жили-были… кто? Думаете, поросята? В смысле — детеныши свиней? Нет, вот это как раз англичане напутали, когда стали уже язык изначальный забывать. Жили-были порусята — дети русов.

Жили-были три порусенка. Вообще-то, конечно, порусят было гораздо больше, они целыми ватагами по Святой Руси бегали, играли, взрослым помогали, учились жизни и хозяйству. Но эти три порусенка уже выросли, и призвал их к себе старейшина деревни и сказал:

— Пришло время вам пройти испытание и стать уже взрослыми. Вам предстоит показать миру свое умение вести взрослую жизнь. Показать, что вы в состоянии построить дом, содержать хозяйство, сделать счастливой свою половинку, вырастить достойных детей.

— Ох, и сложная задача! — вздохнул один порусенок.

И второй вздохнул, согласившись с ним. А третий улыбнулся внутрь себя и сказал:

— Наконец-то.

— Ты не боишься? — спросил его старейшина Лад. — На тебя будет смотреть столько народу.

— Я не боюсь взглядов людей, все они будут смотреть на меня с любовью и поддержкой. Но есть один взгляд, который мне особенно важен.

— Ты говоришь о Мирославе?

— Да. Если она посмотрит на меня с любовью, я пройду любое испытание. Для нее я все готов сделать.

Старейшина улыбнулся пылкости юношеского чувства и продолжил:

— После испытания вам будет дана возможность выбрать себе новое, взрослое имя. А на время испытания вы забудете свои имена и станете зваться Наф-Наф, Нуф-Нуф и… — он посмотрел на влюбленного юношу, — Ниф-Ниф. Идите готовьтесь! Завтра к нам придет волк!

Вы уже знаете, что в нашей сказке не все так просто, и догадываетесь, что волк — это не четвероногое хищное животное серого цвета. Волк — это волх, волхв. И не волхвы получили свое название от волков, потому что будто бы носили волчьи шкуры. Так говорят некоторые на смех курям, но они ошибаются. Это волки получили свое название от волхвов. Потому что волхвы дружили с волками, и волки являлись к ним по первому зову на помощь или просто поболтать о том о сем. А вот волхвы назывались волками потому, что крутиться волчком было одним из их волшебных действий. Волчок — то, что крутится, вращается. Так создается образ будущего. Вр-ащение связано со вр-еменем, с его цикличностью, возвращением на круги своя. Поэтому, просматривая прошлое или моделируя будущее, волхвы вращались. Они управляли временем. Народная молва идет дальше и приписывает волхвам свойство не только вращаться, но и превращаться. В частности, в волков. Не будем это ни отвергать, ни доказывать. А вернемся к нашим порусятам.

Встали Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф перед волхвом — статные, красивые, сильные, — всем на загляденье. И начал им старый волхв (хотя по виду ему много лет не дашь) задавать загадки, чтобы проверить их сообразительность и культурную идентичность (ой, зарапортовался! надо было сказать — знание обычаев предков).

— Вот скажите мне, славные юноши, — спрашивает волхв Густомысл (а у самого глаза блестят от удовольствия, что вопрос заковыристый). — Что больше — человек или Вселенная?

— Вселенная! — уверенно говорит Наф-наф. — Ведь человек помещается во Вселенной.

Довольно кивает волхв и смотрит на другого юношу.

— Человек! — утверждает Нуф-Нуф. — Ведь когда я вижу небо, оно все помещается у меня внутри.

И этим ответом доволен Густомысл.

— Человек равен Вселенной! Человек делает вселенную Вселенной, — начинает Ниф-Ниф и запинается.

— Продолжай, — заинтересовался волхв.

— Просто есть одна девушка. Пока я не знал ее — вселенная была пуста. А когда мы с ней рядом, все во Вселенной обретает жизнь и смысл. Просто она и есть Вселенная. Для меня.

— Чем хороши наши загадки, — рассмеялся волхв, — что заставляют думать, но что бы человек ни придумал — оказывается правильным. А чтобы ни брякнул, не подумав, даже угадав случайно — все равно не правильно.

И весь народ рассмеялся, только Мирослава разрумянилась. Она очень переживала за Владимира. Какого Владимира? — спросите вы. Просто она знала, какое имя выберет юноша, когда пройдет испытание. Ему дано было нести в мир лад, быть в ладу с миром, поэтому и имя его должно быть Владимир. И когда он получит это взрослое имя… На этой мысли сердце Мирославы сжималось и трепетало. Ей очень хотелось быть взрослой и быть тем миром, той вселенной, с которой в ладу будет Владимир. Правда, ей и самой еще предстояло пройти испытание, только для девочек. Но сейчас было важно, чтобы испытание прошел ее возлюбленный, и она всем сердцем желала ему успеха.

— Что ж, молодцы, а теперь переходим к настоящему испытанию, — обратился к юношам волхв. — Вы видите, что надвигается осень, ночи стали холоднее, на березах уже появились желтые листочки. Скоро придет зима. И вам, и вашей семье в такую пору будет необходимо укрытие. Покажите нам, какие вы умельцы-домостроители. Помощников можете себе выбрать любых, и сроку даю вам до белых мух.

— А когда будут белые мухи? — выскочила девочка из первого ряда.

— Через три дня! — улыбнулся волхв.

Наф-Наф был из основательной семьи, поэтому решил строить дом из камня. Это требовало немалого труда и умения, но юноша не стал вытесывать камни, а скреплял их глиняным раствором. К тому же волхв ему немного помог, уменьшив наполовину силу земной тяжести — все же задание было учебным. И через три дня стоял дом — небольшой, но аккуратный, даже с красивыми башенками по бокам и добротной тесовой крышей. В доме топилась небольшая уютная печка, из трубы шел веселый дым. — Вот это дворец! — восхищался народ.

Старейшина Лад одобрительно похлопал парня по плечу.

— Очень хорошо! — похвалил парня Густомысл. — Ты настоящий мастер, и ты прошел испытание. Но кое-что я хочу еще для себя выяснить.

Волхв раздвинул руками народ, закружился волчком, затем повернулся к дому и дунул на него. И тотчас небо потемнело, ударил мороз, поднялся пронизывающий ветер. Скоро люди стали замерзать и стучать зубами, но не расходились, с любопытством ожидая, что же такого задумал волхв. Наконец, он хлопнул в ладоши, тучи рассеялись, выглянуло солнце. А волхв осмотрел дом изнутри и сказал старейшине:

— Видишь, углы покрылись инеем. Теплопроводность высока. И печка не помогла. Вот так-то.

Второй юноша, Нуф-Нуф, из экологических соображений решил свой дом сделать из дерева — все-таки это живой материал, дышащий, и запах в доме от сосновых бревен приятный. Быстро и ловко он с бригадой такой же молодежи собрал сруб, накрыл его дерновой крышей. Щели между бревнами законопатил мхом. Получилось очень хорошее жилище. Не хуже, чем предыдущее. И этот дом понравился народу. А девочка из первого ряда даже попросилась пожить в нем недельку.

— Поживешь, — обнадежил ее волхв. — А пока отойди!

И он опять начал кружиться, а потом остановился и дунул на дом. Опять поднялся ветер, повалил снег, затрещал мороз. Но народ, уже наученный горьким опытом, успел сгонять мальчишек домой за шубами, и смотрел за происходящим с комфортом.

Смотрит на жилище старый волхв и говорит старейшине:

— А деревянный дом потеплей каменного. Инея в углах нет. Дай-ка я добавлю!

И еще раз подул Густомысл на дом, грянул мороз сильней прежнего. Задрожали люди под шубами, появился иней в углах избы. Хлопнул в ладоши Густомысл, вызвал солнышко, похвалил парня за мастеровитость. И он прошел испытание.

А Ниф-Ниф никак не мог решить — из какого же материала сделать дом.

Тогда подошла к нему Мирослава и говорит:

— Сделай дом… из соломы!

— Да ты что, Мирослава, меня же люди засмеют! — оторопел юноша. — Не пройти мне тогда испытания. И не отдаст твой отец свою дочь за такого неумеху.

— Мой отец — пахарь. И однажды нас с ним зимой застала в полях вьюга, и не могли мы вернуться домой — так и заночевали в копне. Так даже и не заметили холода, наоборот — вспотели.

Слова девушки запали в душу парня, и решил сделать, как она сказала. Привез воз соломы, деревянным прессом сжимал ее в блоки, которые укладывал в стену. Крышу, чтобы не нарушать общий дизайн, сделал из камыша. Толстая получилась крыша, но тоже очень теплая. Завалинку выложил дерном. А сверху обмазал стены глиной. Правда, не успел до конца и один угол остался без штукатурки. Хорошо, печку успели поставить, и вмазать трубу глиной в крышу.

Народ, как и ожидалось, удивился. Ниф-Ниф совсем изволновался. Мирослава переживала — не подвела ли она юношу своим советом? А девчонка из первого ряда, как назло, даже рассмеялась:

— Ха-ха-ха! Ну и дом, он-то точно от волчьих шуточек в ледышку превратится!

— А вот сейчас и попробуем! — сказал Густомысл. — Иди в дом!

— Да я же там окоченею! — упиралась насмешница.

— Окоченеешь — выйдешь! — настаивал волхв.

Девочка послушно отправилась в дом, а волхв завертелся волчком, гикнул и с разворота дунул на изделие из соломы. Поднялась буря, снег заструился поземкой, ударил мороз. А девочка, видно, пропустила момент волховства, пока хлопала дверью и кричит из окна:

— Начинайте уже!

— Видно, маловато морозцу! — говорит Густомысл старейшине Ладу. — Дай-ка я добавлю!

Завертелся он, громогласно гикнул и снова дунул на дом. Ох, как завыла буря! Мороз трещал, будто палки толстенные переламываются.

А волхв стучит в окошко и спрашивает:

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли, красавица?

— Что? — кричит девчонка за окном, а сама шубу снимает — жарко.

Удивился народ. Сам дрожит в шубах, а любопытство сильней.

— А ну, Густомысл, добавь-ка морозцу!

Завертелся волхв, страшно гикнул — да как дунет. От ветра покатились люди, у одной избы в деревне крышу сорвало. Мороз такой, что пар застывает у рта и на землю падает. А соломенный дом стоит, держит удар. Видно, парень в него не только смекалку, но и всю любовь свою вложил.

Стучится волхв в окно и спрашивает:

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли, красавица?

— Нормально! — отвечает девочка. — Только тот угол, что глиной не замазан, инеем покрылся.

— Да, видно, штукатурка нужна не только для защиты от влаги! — переглянулись старейшина и волхв.

А народ изнемог от холода и ломанулся в тепло соломенного дома. Тут только Густомысл спохватился, хлопнул в ладоши, появилось солнышко, начал таять снег, запарила земля.

— Молодец! — обнял парня старейшина Лад. — Экое чудо сотворил!

— Молодец! — поддержал его волхв и решил пояснить для народа. — Было это не просто испытание. Грядут трудные времена. Наступает великий холод. Сейчас и я, и все мои товарищи ищем решение, как жить дальше нашему народу. Поэтому такое испытание я предложил для ваших юношей. Выдержали они его с честью. А про соломенный дом я расскажу в столице на совете волхвов.

Народ возликовал, все поздравляли юношу.

А Густомысл продолжил:

— Наф-Наф и Нуф-Нуф могут продолжить прохождение испытания. А Ниф-Ниф… — Все посмотрели на юношу. — Я хочу его взять с собой на Совет. Предлагаю считать его прошедшим испытания и дать возможность выбрать взрослое имя.

— Владимир! — облегченно выдохнула Мирослава.

— Что Владимир? — повернулся к ней волхв.

— Его имя Владимир! — повторила девушка.

— Я знаю! Я согласен с этим именем, — подтвердил Шушков.

(Какой Шушков? — спросите вы. — Это фамилие такое! — отвечу я. — Может ведь у юноши быть фамилия? Не отвлекайте)

— Но… — продолжил Владимир.

— Что? — настороженно посмотрел на юношу Густомысл.

— Это была идея Мирославы — построить соломенный дом. Это ей надо ехать в столицу.

— Да у вас здесь команда целая! — воскликнул волхв. — Значит, вас обоих надо брать с собой. Кто отец этой девушки?

— Отец ее в отъезде. Он знатный хлебороб, его попросили поделиться опытом. Но я ее прадед! — поднял руку старейшина Лад. — Она моя младшая любимая правнучка!

— Отпустишь правнучку в столицу?

— Ради общенародного дела что ж не отпустить? Пусть и мир посмотрит, и себя покажет.

— Тогда завтра едем…

— На буром волке? — встряла опять девочка из первого ряда…

На этом мы закончим нашу сказку, хотя ее героям еще жить да поживать. Да добра наживать. И не только того добра, что в сундуках, а того, что в сердце и в душе.

А вы говорите — три поросенка.

Сказочник и Изобретатель

Добрая Сказка об альтернативной энергетике

Людям всегда не хватало энергии.

Ещё в каменном веке поспорили Изобретатель и Сказочник. Изобретатель хотел обогреть свой род (племён тогда ещё не было), а Сказочник ему говорил под руку:

— Не тем ты занимаешься! Нам дано тепло собственных тел. Зачем тебе эта альтернативная энергетика?

— Как же не тем? — возмущался Изобретатель, высекая искру ударами камня о камень. — Ты же видел силу огня, когда молния ударила в дерево. Нам было тепло, пока дерево не прогорело. И ни один дикий зверь не посмел приблизиться к огню.

— Тепло может быть и от доброго слова и от нежного взгляда, — твердил своё Сказочник. — А если в сердце Любовь, то дикий зверь не причинит вреда человеку.

— Давай, зажги своим горячим словом эту сухую траву! — иронизировал Изобретатель.

— Гори, гори ясно, чтобы не погасло! — отозвался Сказочник.

И тут же кремень высек особенно большую искру, и трава занялась, пошёл дымок. Друзья дружно раздули его и подкидывали тоненькие веточки в весело потрескивавшее пламя.

— Значит, лучше всего высекает искру вот этот красный камень, — заключил Изобретатель.

Так появилась наука.

— Много бед натворит человек этим огнём! — вздохнул Сказочник.

Так появилась традиция антиутопии.

— Ну каких, каких бед? — возмутился Изобретатель.

А огонь уже разросся и побежал по сухой траве, лизнул стоявший рядом кустарник. Друзья бросились затаптывать огонь босыми ногами. Наконец, усталые и обожжённые они стояли за пределами выжженного круга и наблюдали как в центре него догорает кустарник.

— Смотри-ка! А по этой чёрной траве огонь снова не бежит! — Изобретатель поднял веточку и бросил в погасающий куст. Пламя повеселело и взвилось снова, но уже не разбегалось. — Значит, сначала надо выжигать землю, а потом уже подкармливать огонь.

Так появилась техника безопасности.

— Нельзя нашим людям давать огонь! Не готовы они!

— Да что они сделать могут?

В это время появились люди и с ходу объявили Изобретателя колдуном и хотели бросить его в созданный им же костёр.

— Стойте! — воскликнул Сказочник. — Этим вы разозлите Великий Огонь! Он вас покарает! — Да? — удивились люди. Они были ещё очень наивными. — Ну, тогда не будем сжигать колдуна.

— Огонь говорит, что изобретателей нужно беречь — и тогда вам будет хорошо.

— А что хорошего-то будет? — наивность не мешала людям быть прагматичными.

— У костра можно вечером греться и рассказывать сказки, от которых дети будут становиться добрее, — сказал Сказочник.

— Зачем нам добрые дети? — не поняли люди. — Охотник должен быть удачливым и сильным!

— Вы сможете печь на огне коренья, которые трудно разжевать сырыми. У вас появится много еды. Ваши воины станут сильными и смогут победить соседей, — вздохнул Сказочник.

— Это дело! — обрадовались люди. — А мясо на костре можно жарить?

— Можно, -опустил голову сказочник. — И даже женщины будут особенно любить тех, кто угощает их жареным мясом.

Так появился шашлык.

С тех прошли десятки тысяч лет. А людям всё так же не хватало энергии. Люди освоили энергию падающей воды и создали водяную мельницу. Они поймали энергию ветра своими парусами и переплыли море. Они догадались запереть пар в котле — и по рельсам поехал паровоз. Нефть и газ настолько увеличили силу людей, что они стали опасными для всей планеты. А тут подоспела и ядерная энергия.

И снова встретились Сказочник и Изобретатель.

— Чем занимаешься? — полюбопытствовал Изобретатель.

— Ищу такое слово, чтобы в сердце зажигало Любовь. Чтобы все дети вырастали не врагами друг другу и не конкурентами, а друзьями и сотрудниками. Чтобы не спорили из-за того, кому больше достанется.

— Опять ты за своё! Неужели сотни веков тебя ничему не научили? Глупости это всё! Чтобы всем всего хватало нужен вечный двигатель — неиссякаемый источник энергии. И я его почти изобрёл! Или будешь спорить, что вечный двигатель невозможен, что французская академия наук постановила, что второе начало термодинамики…

— Спорить не буду, — сказал Сказочник и показал пальцем в пробегающую кошку. — Даже вот это четвероногое — свидетельство того, что в живых системах энтропия уменьшается, а значит второй закон термодинамики в них не действует. Если Вселенная живая — то это открытая система и в ней есть неисчерпаемый источник энергии.

— Я же говорил! — торжествовал Изобретатель. — Вот что хорошее естественнонаучное образование делает даже со Сказочниками!

— Но если Вселенная живая, то вечный двигатель невозможен.

— В смысле? — удивился Изобретатель.

— Люди и сейчас не сахар, а будь у них бесконечная энергия — они же разорвут планету.

— Науку все равно не остановить!

— Надо научиться направлять науку, иначе за нас это сделает Вселенная, — настаивал Сказочник.

— Что она может сделать?

— Да мало ли! Осложнения после гриппа, отказ тормозов, гопники в подворотне… — нехотя привёл примеры Сказочник.

— О! Гопники — орудия Вселенной! Но вообще логику понял: нет изобретателей — нет проблемы. И что же ты предлагаешь?

— Другую методологию научных исследований! — Сказочник обрадовался. Впервые за много тысячелетий Изобретатель спросил его о чём-то. — Не вырывать насильно знания у природы, а стать достойными знаний — и они будут дарованы. Мы просто догадаемся, не нужно будет десятков экспериментов и андронных коллайдеров.

— Ну вот ты стал достойным знаний Вселенной? Можешь сказать, как осуществить холодный термоядерный синтез или извлечь энергию из вакуума?

— Ты не понял. Всё человечество должно стать достойным столь могущественных знаний либо создать механизмы контроля и безопасности, которые убедят Вселенную, что нам можно доверять.

— Защиту от дурака! — согласился Изобретатель.

— От дурака, проходимца, властолюбца, несчастной любви… — продолжил Сказочник.

— Несчастная любовь-то здесь причём?

— Если человек несчастен — он способен причинить зло и себе, и другим. Так что это очень важно!

— То есть неисчерпаемая энергия будет дана людям счастливым, заботящимся друг о друге и о всем живом, — размышлял Изобретатель. — Этого никогда не случится.

— А я верю в людей! — воскликнул Сказочник. — Поэтому верю и в сапоги-скороходы, и в скатерть-самобранку, и в неразменный пятак.

— Я верю только в вечную очередь в поликлинике! — вздохнул Изобретатель.

— Может, с этого и начать? Чтобы очередей не было?

— Хм! — сказал Изобретатель.

И тут же изобрёл электронную запись к врачу, портал Госуслуг, камеры контроля скорости на дорогах. Посмотрели на это люди — и потребовали сжечь на костре колдуна, который всех загоняет в цифровой концлагерь.

— Да погодите вы! — кричал Сказочник на весь интернет. — Он же как лучше хотел!

— А получилось как всегда! — угрюмо ворчали люди и продолжали волочить упиравшегося Изобретателя на электрический стул. — Он нам ещё за 5G не ответил.

— Он изобрёл вечный двигатель! — от отчаяния крикнул Сказочник. — У вас теперь у каждого будет всё, что пожелаете! Вы сможете летать над городом, а не стоять в пробках.

— А превращать воду в вино? — заинтересовались люди.

Сказочник обречённо кивнул.

— И прежним жёнам не надо будет платить алименты?

— Незачем. У них же и так всё будет!

— Класс! — сказали люди и отпустили Изобретателя.

— Что ты наделал! — набросился на него Изобретатель. — Зачем обещал им вечный двигатель? Они же теперь обгложут всю планету! Да я и не придумал его ещё. Вот видишь — не вертится колёсико…

— Вертится! — Сказочник провёл над колёсиком рукой.

— И в самом деле вертится. Получилось! А как это произошло?

— Вселенная поверила, что мы успеем вдохновить людей стать добрыми. Пока не станет поздно.

— А если не успеем? — спохватился Изобретатель.

— Надо успеть!

— Тогда чего же мы ждём? За дело!

Наваждение

Иисус нес крест, данный ему людьми. Хотя можно ли было назвать их людьми именно сегодня, если все они попали в пелену наваждения? И только один еще боролся с мороком — именно ради него Иисус продолжал нести крест по пыльной дороге.

Еще вчера вечером в Гефсиманском саду он говорил апостолам:

— Молитесь, дабы не впасть вам в искушение.

Но они не молились, и он не раз заставал их спящими, и просил снова:

— Бодрствуйте и молитесь!

Но апостолы не вняли. Они вообще не столько впитывали и разносили учение, дававшееся им через Иисуса, сколько заслоняли его собой, не допуская к людям. Поэтому учитель и бросил им однажды в сердцах:

— О, род неверный и развращенный! Доколе буду с вами и буду терпеть вас?!

И это про них, про апостолов, было сказано много веков спустя другому пророку: «И хитрили они, и хитрил Аллах. Но Аллах лучший из хитрецов!»

Иисус поправил на плече крест и взглянул в глаза человека, который не поддался наваждению и продолжал видеть всё происходящее без искажений. Это был юноша, который не раз прорывался к учителю через толпу и задавал искренние вопросы. «Этот сможет выстоять», — подумал Иисус и вспомнил произошедшее за последние сутки.

Ему было горько за людей, слепых и глухих к истине. Всё это было так отвратительно — начиная со сцены «ареста» в Гефсиманском саду. Они и в самом деле решили, что «взяли» его, а апостолы даже бросились «защищать». Разве могут малые дети схватить взрослого воина? Разве могут другие малые дети его «защитить»? Разве он нуждается в такой «защите»? Это лишь наваждение. Когда он просил в своей молитве: «Да минует меня чаша сия!» — вовсе не о суде и не о смерти он говорил. А вот об этом — как же горько видеть тех, кому предназначено стать проводниками воли Всевышнего — такими беспомощными, жалкими, безвольными, подвластными чарам лжи. Все силы тьмы навалились разом, чтобы сокрушить их волю, чтобы показать свою мощь и власть над ними: «Посмотри, Иисус, кого ты учил, на кого надеялся, кого так любишь — вот что мы можем сделать с ними! Ты не изменишь мир, ибо мир — наш!»

И вот малые дети с нищенским разумом, одетые в одежды синедриона, думали, что судят его. Водили к царю Ироду, водили к прокуратору Понтию Пилату. А он все верил в них, все надеялся, что поймут они абсурдность происходящего, что узрят истину. Но все было по-прежнему: слепые вели слепых, а думали, что в их силах осудить зрячего. Это было бы смешно, если бы не цена этого смеха. Они не прозрели, значит, им пребывать во тьме еще тысячу лет. Если бы хоть один человек! Хоть один! И он нашел взгляд этого одного в толпе, и ради него продолжил участие в нелепом спектакле.

Пилат приблизился к истине, он дал толпе шанс прозреть и раскаяться, сказав: «Я не нахожу в нем вины!» Но наваждение было слишком с