НО НА САМОМ-ТО ДЕЛЕ В ЛЕСУ СПОКОЙНЕЕ ДАЖЕ, ЧЕМ В ГОРОДЕ. И ГЛАЗУ ПРИЯТНО, И СЕРДЦУ МИРНО. ТЫ НИ К КОМУ НАПРАСНО НЕ ЛЕЗЕШЬ, И ТЕБЯ НЕ ТРОГАЮТ. ТАК РАЗВЕДЕШЬ КОСТЕРОК, ЧАЮ ВСКИПЯТИШЬ С САХАРОМ, ПАЛОЧКОЙ ПЕРЕМЕШАЕШЬ, ПОКУРИШЬ, ЖДЕШЬ НОЧИ. ТАК ПОКОЙНО НА ДУШЕ, ХОРОШО.
Потому что я немедленно вообразила, как папа, не дозвонившись нам утром, поднимает всех на уши или, если там всем плевать на нас, тоже угоняет какой-нибудь трактор и мчит в Жабалакню.
Брелок из ярких перьев, отчаянно раскачивающийся на зеркале заднего вида, так и норовил попасть маме в глаз. Она пару раз в раздражении отмахивалась от него, а потом одним движением сорвала и бросила на торпедо, при этом вежливо сообщив брелоку:
Вот если бросить на дорогу одно такое бревно, мы бы ни за что не проехали бы. Ну я на месте местных так и сделала бы. Если бы хотела нас остановить. К счастью, видимо, таких умных, как я, в Жабалакне не оказалось.
Мама взглянула на наряженные чурбачки в зеркало заднего вида и со словами «Простите, ребята, но вы остаетесь!» дернула рычаг переключения скоростей и рывком выехала на дорогу. Мы с Лесей обернулись.