Прощай, Равенна! Памятная дата, —
Лишь год назад я зрелищем заката
Захвачен был среди твоих болот.
Как щит, сиял просторный небосвод
И отражал предсмертный час светила.
На западе край тучи золотила
Сиянья полоса – подобьем риз
Господних, и за пурпурный карниз
Ладья Владыки Света уплывала.
Прохладное ночное покрывало
Студит глаза, и памяти прилив
Любовью полнит душу, говорлив.
Свеж юный мир в весенней полудреме,
Желанья жар томится в черноземе,
И вскоре полногрудая заря
Швырнет охапки лилий в косаря.
Но после долгого господства лета
По лесу осень золотом браслета
Сверкнет и щедро оделит листву
Монистами, но ветер мотовству
Дань воздает. И вновь холодный мрак
Над миром воцарился.
Янтарных асфоделевых полян,
Лугов, лилейным окропленных цветом, —
Как приговор, звуча любым обетам,
Величью, гордости: всё суета.
В твоих чертах такая разлита
Отриновенность, – неуместны пени,
Жалки слова. На стертые ступени
Не проливалась жертвенная кровь
Сражавшихся, и сколь ни суесловь, —
Ты не чета Невесте Океана,
Владычице двух царств. Золототканна
Под солнцем паутина. Всем ветрам
Распахнуты ворота. Каждый храм,
Разрушенную башню иль гробницу
Трава заполнила. Взломав бойницу,
Растет смоковница. Бездушный Рок
На медленный закат тебя обрек
В силках времен, оставив от побед
V
Соленый бриз качал вершины сосен.
Стволы скрипели, – так низкоголосен
Бывает зимний сдержанный прибой.
Закат янтарный заполнял собой
Лесные соты. И, посеребренны,
В траве нарциссов бледные короны
Светились нежно. Внемля пенью птиц,
Восторга полон, я готов был ниц
Упасть перед мгновением свободы,
Перед покоем, что лесные своды
Душе истосковавшейся сулят.
Из памяти, из темных анфилад,
Богов преобразившиеся тени
Выходят. Позабытых сновидений
Мир оживает.
Бежал от страсти, что меня губила,
Но в памяти вовеки не умрет
Надменных греческих бровей сверкающий
разлет,
Он кается, он умерщвляет плоть, —
Все это для богов так мало значит,
Им безразлично – что добро, что грех.
Один и тот же дождь они шлют поровну
на всех.
Что пользы размышленьям предаваться:
Сердца даны нам, чтоб любить, уста —
чтоб целоваться.
Очаровательный двойник прекрасной
Салмацис,
Не юноша, не дева; заодно
Тот и другая; этих двух огней
Слиянье тайно воспламенено
Обоими; пылает в нем и в ней
Убитая в своем двойном огне
Любовь; и нимфам видится сквозь листья
при луне
Божественнее заросли таят:
О Геликоне с фавнами, о заводях наяд
Не вспомнить невозможно на заре
Того, кого так чтил я, но мечту
Одр цвета крови и греха, и папу на одре
