А потом столько звездюлей навешают, что до вечера не сосчитаешь.
Потом Олег высказался – добавил паники. Сказал, что шум боя наверняка услышали абсолютно все обитатели острова, разве что глухие остались не в теме. Но и они быстро узнают, что на берегу происходит нечто перспективное для любителей пожрать, когда унюхают запах крови: ее здесь больше ведра пролили.
Видимо, знают про Анфису и понимают: дураков, согласных идти в бой вплавь, здесь не найдется.
Как мало они разбираются в дураках…
бесхозного имущества не бывает – бывает нераспределенное.
диксов мы на ночь собираемся за оградой и вход закрываем. Но все равно бывает разное – они ведь и днем могут встретиться. Нарываются наши иногда.
– А где диксы воду берут?
– Да кто их знает – они ведь не рассказывают. Может, им морской вообще хватает – живут на ней, как мутанты. Говорят, видели, как дикс жрал медузу, выброшенную на берег. В них ведь жидкости, наверное, много – может, так и выживают.
– Насчет воды – откуда она здесь?
– О! Это вопрос хороший! Я давно ждал, когда ты его задашь!
– Ну так не тяни.
– Макс, да на него нет ответа.
– Не понял?
– Ты когда сюда шел, случайно не видел труб больших, что из воды выглядывают? В один ряд торчат – будто зубчики на расческе.
– Видел.
– А сам буй видел?
– Не только видел – я даже посидел на нем немножко.
– А эту хреновину, на грушу обрезанную похожую, что мы штабом называем, видел?
– Я похож на слепого?
– Макс, никто не знает, откуда все это. Здесь повсюду разные штуки странные стоят. Очень старые на вид. Эн говорит, что здесь была цивилизация в давние времена, но сгинула до нашего появления. Конец света у них наступил почему-то. Но штуки эти остались. В основном они бесполезны – никому не мешают, но и толку от них никакого. Для чего поставлены – не знаем. С буями только понятно: они обозначают места, куда падает все, что светляку попалось. А в этой груше есть что-то вроде огромного кондиционера. Или холодильника. Я заглядывал одним глазком и видел кучу пластин. Одни слоем льда покрываются, на других вода конденсируется, но не замерзает, а стекает. Вот ее мы и пьем. Лед тоже в дело идет: в нем продукты замораживать можно.
– А энергия откуда берется?
– Не знает никто.
– А если перестанет работать?
– Это будет очень плохо – ведь без воды останемся. Только чего ей ломаться? Вон буи работают нормально, и вода тоже идет всегда, без перебоев.
– А кроме вас и готов люди здесь еще есть?
– Есть. Приходили несколько раз, и в дальних экспедициях иногда сталкивались.
– И как?
– Когда как. Обычно миром расходились.
– Что они говорили?
– Да они обычно все нерусские, а у нас переводчиков не было
В защищенном периметре под самой баррикадой тянулся ряд навесов из веток, все тех же водорослей и непонятной черной субстанции; дальше шли хижины со стенами из камней и клубков морской растительности – размерами эти жилища немногим превосходили собачьи будки.
Высота этой преграды мало где превышала полтора метра, но перебраться было проблематично – густо натыканные острые ветки тянулись гораздо выше.
Слишком много сил ушло на погружение – надо было не лезть нахрапом, а найти камень и с ним нырять.
Но у пловцов грудная клетка шире и дыхалка лучше – измором возьмет: не протянет враг долго в таком темпе.
– Это уже не кастрюля, а ванна получается, – заметил Геморрой.
– Да какая разница? Я хоть из унитаза хлебать буду, лишь бы супчик повкуснее был и горячий, – размечтался Жора.
