— Леночка, вас почему на заседании сегодня не было? Выздоравливайте, пожалуйста. Мы тут с коллегой пленум собираемся в пятницу устроить. Да, в доме отдыха. Хочу ходатайствовать о привлечении вас к этому делу в качестве третьего лица. Да, мы, в свою очередь, как лица, имеющие намерение удовлетворить в полном объёме… Так сказать, выпить, закусить и медленно снять с вас все обременения… Выздоравливайте, пожалуйста, поскорее! В пятницу. В Ногинск. Обнимаю.
Безупречность, стерильность или вежливость, неотличимая от занудства, пугают даже тех граждан, кто формулирует себе необходимость получать сервис выше среднего.
Напротив, общая лёгкая небрежность, аккуратное, безопасное и уверенное нарушение ПДД и в целом злонамеренный, но без истерики и суеты, выход за рамки, границы и правила — воспринимается на ура.
Как возить грузинок правильно? Мне рассказывал мой приятель Каха, что медленно и спокойно — нельзя. Это что-то вроде неуважения.
Первая с лёгким буксом сцепления до трёх тысяч оборотов. Ударно вторая, подходим к повороту на Монетчиковский, поздний апекс, оставляю вторую, чуть распустив сцепление и дав турбине ожить, полный газ, успеваем в поворот по широкой дуге и проскакиваем на зелёный. В правом ряду плетётся полицейская машина, её мы обгоняем, едва не поцеловав зеркалом, вторая, уверенный разгон, торможение, нагружаю передок и в поворот — и мы уже скрылись. Нас не догнать.
Поглядываю в зеркало: пассажирки в экстазе. Так их не возили даже в Гори или Поти. Немудрено: откуда там возьмутся автобусы с таким крутящим моментом...
На предполагаемом финише мы были первыми, я даже как будто слышал восторженные крики болельщиков.
— Спасибо! — дамы протягивают тысячу и жестом показывают: сдачи не надо. Я благодарю в ответ.
— Никита Юрьевич С.? — уточняет пассажирка после того, как я продиктовал ей свой номер телефона. — Уже полгода не встречала Никит в такси, сплошные Ахмеды и Ашоты.
Чаще всего я не реагирую вообще никак на подобные откровения паксов. Но тут зачем-то приоткрыл кран:
— А вы заказывайте тарифы подороже, там Никит гораздо больше.
Пассажирка как будто ждала моего паса.
— Я не зарабатываю на «подороже»! — заорала она. — У нас в стране не ценят труд, между прочим! Мне хватает только на еду! Я учительница в школе! Нам не платят, чтобы я «подороже» заказывала! Не уважают труд! Зачем вы сюда свернули? Надо было ехать прямо, там тоже можно проехать!
Прямо перед нами стояла глухая пробка на выезде на Рублёвку и навигатор предсказуемо предложил отвернуть от неё, предупредив, что прямо — на шесть минут дольше.
— Глядите, — начал я спокойным тоном, — вы вышли после трёх минут платного ожидания и заплатили мне стоимость поездки без его учёта. Потом сели с пакетом мусора и попросили покататься по дворам в поисках не просто помойки, но помойки с удобной крышкой. Затем возмутились тому, что я поехал более быстрой дорогой, чтобы наша поездка длилась хотя бы пятнадцать минут вместо оплаченных вами пяти. Вы уверены, что вы сами имеете представление об уважении к чьему-то труду?
Педагог вышла из машины, с силой хлопнула дверью и зашагала к дверям храма знаний.
Самые дисциплинированные пассажиры — корейцы и бортпроводницы. Даже не представляю себе, как бы выглядел заказ от корейской бортпроводницы, кстати...
Безупречно оформленный заказ (в комментариях — все необходимые инструкции для водителя: «заезд через шлагбаум со стороны улицы такой-то, вам заказан пропуск». Если останавливаемся по дороге в магазине, неизменно введён промежуточный адрес. Садятся по струночке, сами пристёгиваются, разговаривают вежливо, но дружелюбно, вопросы задают по существу, никогда не ноют и не костерят пассажиров, и вообще, чувствуется, что уважают свою работу. И чужую тоже.
Встречали ли вы небритую стюардессу? Ругающуюся, ноющую? Невнятно излагающую мысль или просьбу? Я не встречал.
Более того, все опрошенные мною не имеют ничего против слова «стюардесса», что бы ни утверждали интернеты на этот счёт.
Пассажир в годах разглядывал сиденье, ощупывал его, будто искал какой-то изъян.
Изъяна не находилось, отчего мне показалось странным его замечание.
— Вот в девяностых это были времена, — продолжал задумчиво дядечка, — Мы тогда стояли у Павелецкого!
Прозвучало это как будто стояли они под Курском и держали оборону: с нескрываемой гордостью.
— Никаких сотовых, ничего вот этого, всё строилось на человеческом общении, понимаешь?
Я понимал. Хорошо помню армии этих «таксидогороданедорого», которые облепляли гостей столицы, едва те ступят на перрон.
— Бывало, двести баксов в день срубали! Вы вот сейчас можете двести баксов в день? Нет? То-то же. Никакого уважения к профессии.
Бывают такие собеседники, которым не нужны твои реплики. Поток их сознания подвластен только земному притяжению, что заставляет мысли струиться вниз, по направлению к ливнёвым канализациям вечности. Это был как раз такой случай, так что мне не требовалось ни возражать, ни соглашаться.
— Сколько там натикало-то? Четыреста?! До Беговой четыреста?! Совсем охуели, что ли?!
