Глава 1. Тени за стеклом
Психиатрическая больница №3 имени Скворцова-Степанова встретила Натали резким запахом антисептика, въевшимся в стены, и сладковатым духом варёной капусты, доносящимся из столовой. Длинные коридоры с потрескавшимся линолеумом, выцветшие от времени стены, будто впитавшие в себя годы отчаяния и шёпотов за закрытыми дверями. Где-то вдалеке слышался монотонный гул телевизора, прерываемый внезапными криками или смехом — неестественным, нервным.
Натали шла, сжимая в руках пакет с печеньем и фруктами, чувствуя, как ладони слегка влажнеют. Она не была здесь с тех пор, как Кэтрин перевели в закрытое отделение.
Общая палата встретила её полумраком: тяжелые шторы пропускали лишь узкие полосы света, в которых кружились пылинки. Койки стояли в два ряда, застеленные одинаковыми серыми одеялами. У окна, в углу, сидела Кэтрин.
Её когда-то роскошные блондинистые волосы теперь были тусклыми, собранными в небрежный хвост. Больничный халат висел на ней мешком, обнажая острые ключицы. Пальцы, когда-то ухоженные, с безупречным маникюром, теперь были обгрызены с красными заусеницами. Но глаза… глаза оставались ясными. Слишком ясными для этого места.
— Ты выглядишь… лучше, — Натали осторожно присела на край кровати, стараясь не смотреть на соседку, что-то бормотавшую себе под нос, закутанную в одеяло с головой.
Кэтрин медленно повернула к ней лицо. Губы её дрогнули в кривой улыбке.
— Потому что тут нет их, — прошептала она, и голос её звучал хрипло, будто она долго кричала. — Ну… почти нет.
Натали почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Что случилось на самом деле? — она наклонилась ближе, бросая взгляд на медсестру, перевязывающую пациента в углу. Тот сидел неподвижно, уставившись в стену, его пальцы судорожно сжимали край простыни.
Кэтрин резко наклонилась вперёд, её пальцы вцепились в Наташин рукав.
— Я видела Лану у себя дома. В полночь. Она стояла в коридоре… но это была не она — Кэтрин задыхалась, её зрачки расширились. — Глаза — чёрные. Совсем. И она шептала: «Ты уже почти наша»
Натали почувствовала, как холодная волна прокатилась по её спине.
На мгновение перед глазами всплыло воспоминание.
2019 год.
Они с Кэтрин сидели в «Первой кондитерской» после работы. Солнечный свет лился сквозь большие окна, отражаясь в бокалах с вином. Кэтрин смеялась, тыкая вилкой в Наталин чизкейк.
— Ты и в жизни так же перфекционистка, как в отчётах? — дразнила она, её глаза сверкали озорно.
— А ты всегда такая наглая? — Натали фыркнула, но улыбка выдавала её.
— Только с тобой.
Сейчас.
— Натали? Ты здесь?
Голос Кэтрин вернул её в реальность. Больничная палата, запах лекарств, давящая тишина.
— Я тебе верю, — Натали сжала её руку, ощущая под пальцами холодную кожу. — Но что это?
Кэтрин закрыла глаза, будто собираясь с мыслями.
— Не знаю. Но… — она резко открыла их, впиваясь взглядом в Натали. — Будь осторожна. Особенно с Ланой.
Дверь палаты скрипнула. Медсестра с усталым лицом и тёмными кругами под глазами стояла на пороге, безэмоционально кивнув на часы.
— Время посещения закончилось.
Натали медленно поднялась, ощущая, как тревога сжимает горло. Кэтрин не отпускала её руку.
— Приходи ещё, — прошептала она. — и скажи ребятам в офисе пусть будут осторожны.
Натали кивнула, но в груди уже клубилось холодное предчувствие. Что-то было не так.
И дело было не только в Кэтрин.
Банк «Северный капитал»
Офисный этаж тонул в холодном свете люминесцентных ламп, отражающихся в стеклянных перегородках кабинетов. Воздух был пропитан запахом кофе, бумаги и чего-то металлического — будто сама атмосфера здесь была натянутой, как струна.
Лана медленно кружила вокруг стола Виктории, её каблуки отстукивали чёткий, почти хищный ритм по полу. На ней был идеально сидящий тёмно-синий костюм, волосы уложены в безупречную гладкую волну, но что-то в её движениях выдавало неестественность, слишком плавные, слишком расчётливые.
— Где наша трудолюбивая коллега? — её голос звучал сладко, как мёд, но глаза оставались холодными, словно два куска льда.
Яра, сидевшая за соседним столом, не отрывала взгляда от монитора, но её пальцы слегка дрожали над клавиатурой. Она знала, что Лана видит это.
— На больничном, — ответила Яра, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Мигрень. Опять.
Лана замерла. Затем, не спеша, наклонилась к Яре так близко, что та почувствовала лёгкий запах её духов — что-то дорогое, удушливо-тяжёлое.
— Как удобно… — прошептала она, и в её голосе сквозило что-то нечеловеческое.
Яра невольно сглотнула.
В этот момент дверь кабинета Натали резко распахнулась.
— Адам, Яра — ко мне. Срочно.
Голос Натали был жёстким, но в нём дрожала едва уловимая тревога.
— —
На подоконнике стоял увядающий кактус — будто даже растения здесь не выдерживали.
Натали захлопнула дверь, повернула ключ и на секунду прислонилась к ней, будто проверяя, не идёт ли кто-то за ними.
— Кэтрин видела Лану у себя дома, — выдохнула она, понизив голос до шёпота. — В ту самую ночь, когда её увезли.
Яра резко схватилась за спинку кресла, её пальцы впились в кожаную обивку.
— Это не случайность, — прошептала она, бросая взгляд на дверь.
— Тогда что?! — Натали выглядела на грани, её обычно безупречный макияж сегодня был слегка смазан, а под глазами залегли тени.
Адам, до этого молчавший, медленно поднял голову. Его обычно спокойные серые глаза сейчас были тёмными, почти чёрными.
— Они подменяют людей. Или… что-то в них вселяется, — сказал он тихо, и слова повисли в воздухе, как приговор.
Яра резко вдохнула.
— Лана… она иногда смотрит на меня так, будто…
— Будто что? — Натали наклонилась к ней.
Тишина.
За дверью раздались шаги. Медленные. Знакомые.
Все трое замерли.
Квартира.
Комната больше напоминала студенческую общагу — заваленная окурками пепельница, стопки книг и бумаг, разбросанных по полу. На стене облупились обои, а из-под дивана выглядывали пыльные провода от давно не работавшей техники. Воздух был густым, пропитанным сигаретным дымом и горечью пережаренного кофе.
Виктория сидела на полу, скрестив ноги, окружённая распечатками с форумов. На экране ноутбука мелькали странные символы, фотографии искажённых лиц, тексты на непонятных языках. На столе перед ней лежала потрёпанная книга «Одержимость: история и практики изгнания», открытая на странице с подчёркнутой красным строкой:
«Сущности могут вселяться в тех, кто был связан с ними в прошлой жизни…»
Её пальцы дрожали, когда она перелистывала страницы.
Внезапно телефон зажужжал, заставив её вздрогнуть. Сообщение от Елены:
«Знаю, где можно найти ответы. Завтра — в Казанском соборе. Там есть архив.»
Виктория медленно положила телефон на стол. За окном шелестели листья, и ветер бил в стекло, словно пытаясь прорваться внутрь.
И вдруг ей почудилось, что это не просто ветер.
Что-то скреблось в стекло.
Медленно. Намеренно.
15 лет назад.
Маленькая Вика и её подруги — Катя и Лиза — сидели в старом сарае, освещённом лишь одной коптящей свечой. Они нарядились в мамины платки, разрисовали лица углём и шептались, как настоящие ведьмы.
— Ты точно знаешь заклинание?» — Катя смотрела на Вику широко раскрытыми глазами.
— « Конечно!» — Вика важно подняла палку, которую назвала «волшебным жезлом». «Мы вызываем духов!»
Они взялись за руки и начали бормотать что-то, смешивая выдуманные слова и обрывки фраз из сказок.
И вдруг свеча погасла.
Тишина.
Потом — шёпот из угла сарая.
— «Это… это ты, Лиза?» — Вика сжала подругу за руку.
— « Нет…»
Тогда они втроём услышали это.
Смех.
Тонкий, как лезвие.
Они бросились бежать, не оглядываясь.
На следующий день Лиза заболела. Говорила, что видела во сне женщину с чёрными глазами.
Сейчас.
Виктория резко вдохнула, вернувшись в реальность.
Скребущий звук за окном не прекратился.
Она медленно повернула голову. Там отражался лишь ее силуэт.
Казанский собор.
Тяжёлый воздух старинного здания пропитан запахом ладана и старых книг. Высокие своды будто нависают над Еленой и Викторией, а тусклый свет из узких окон ложится на каменные плиты пола. Пожилая монахиня в поношенном чёрном одеянии медленно поднимает голову от толстой книги, её глаза за толстыми стёклами очков кажутся неестественно большими.
— Архивы XIX века? Зачем вам это? — её голос сухой, как шелест пергамента.
Виктория слегка сжимает пальцы, чувствуя, как под ладонью проступает холодная поверхность деревянной стойки. Она обменивается быстрым взглядом с Еленой — та стоит чуть позади, словно ища защиты.
— Это… для исследования, — Виктория натянуто улыбается, стараясь говорить увереннее. — О судьбах женщин в истории.
Монахиня медленно переводит взгляд на Елену, и та невольно съёживается.
— Мы знаем, что здесь есть записи о «процессах над «ведьмами», — Елена выдавливает из себя слова, но голос дрожит.
Тишина. Монахиня кажется статуей — лишь пальцы с узловатыми суставами слегка постукивают по столу.
— Вы не первые, кто спрашивает об этом, — наконец произносит она и неожиданно встаёт.
Она движется к старому шкафу, скрипя половицами, и после недолгих поисков достаёт потрёпанную папку.
— Копии. Оригиналы не выдают.
Виктория почти хватает папку, чувствуя, как под пальцами шершавая поверхность бумаги. Елена робко тянется, прикасаясь к уголку, словно боится, что документы рассыплются в прах.
— Спасибо, — шепчет Виктория.
Монахиня ничего не отвечает. Её взгляд тяжёлый, будто она видит не их, а кого-то ещё — тех, кто приходил до них.
Квартира ребят. Вечер.
Лампа с тёплым жёлтым светом отбрасывает тени на разбросанные по столу бумаги. Виктория сидит, поджав ноги, её пальцы быстро листают пожелтевшие страницы. Елена ходит по комнате, нервно теребя край свитера.
— «Печать держится на душах казнённых», — Виктория вслух зачитывает строку, и голос её звучит чужим, будто это говорит не она. — «Если все они умрут вновь — врата откроются окончательно».
Елена резко останавливается.
— То есть… чтобы сорвать печать, нужно, чтобы все «ведьмы» из того ритуала снова погибли? — её голос срывается.
Виктория поднимает глаза. В них — не страх, а холодное осознание.
— Но это же… — она не договаривает, потому что Елена уже бледнеет.
— Это нас, — шепчет Елена. — Мы — их перерождения. И если мы умрём…
Виктория резко встаёт, стул скрипит.
— Надо звонить остальным.
Елена колеблется, потом вдруг хватает её за руку.
— Вика, подожди. А если… если это правда? Что тогда?
Виктория замирает. Она видит в глазах Елены тот же ужас, который сжимает её собственное сердце. Но где-то глубже — злость.
— Тогда мы не дадим этому случиться, — говорит она твёрдо. — Мы не позволим никому нас убить.
Елена медленно кивает, но пальцы её всё ещё дрожат.
— А если мы не успеем?
Виктория вдруг улыбается — резко, почти вызывающе.
— Тогда хотя бы узнаем, что там за врата.
Елена фыркает, и напряжение чуть спадает.
— Чокнутая, — бормочет она, но в голосе уже нет паники.
Виктория берёт телефон.
— Звоним остальным. Вместе разберёмся.
Елена глубоко вдыхает и кивает.
