Шляпка моя понравилась — вот и смотрит пристально.
— Да уж и шляпка-же! — заговорил Конурин, прищелкнув языком. — Не то пирог, не то корабль какой-то. В Петербурге в такой шляпке пойдете, то за вами собаки будут сзади бегать и лаять.
Иван Кондратьич, вы не то толкуете. Оставьте… Ни вы, ни они вас все равно не понимают, остановила Конурина Глафира Семеновна.
— Обязаны понимать, коли русския деньги брать любят.
Оказия! Выпьет баба на грош, а на рубль веревок требуется, чтобы обуздать ее… пробормотал Конурин и плюнул.
Прощай, славный город Ницца! Чтобы тебе ни дна, ни покрышки!
Грех, бабушка, в вертушку в эти годы играть. Богу-бы молилась дома.
— Ну, наконец-то в рай впустили!
, наконец-то в рай впустили! произнес Конурин. Люди свои кровныя деньги им несут на седение, а они у каждой двери заставы понаделали.
— И пущай. На свои деньги я сюда приехал, а не на чужия. Конечно-же, гвоздь ему в затылок.
— Гвоздь ему в затылок… послышался ответ.
Поймет. На свинячьем поймет, коли видит, что деньги можно взять.
