Термин «темные века» можно применять только в отношении периода между 400 и 600 гг. Большинство ученых этот термин не любят.
Почему жители современной Великобритании называют свои города и деревни словами валлийского, гэльского и английского языков, а не по-латыни?
Раскопки в Макинге дали поразительные результаты: примерно миллион (!) находок из 203 землянок, 53 деревянных «дома с каркасом», 468 кремаций и почти 400 ингумаций [209]. У археологов впервые появилась возможность проследить историю поселения V века с момента его основания — причем поселения с очевидными германскими культурными коннотациями. Ставший классикой план раскопок в Макинге (см. рис. 1) дает представление о планировке и структуре поселения, а также о хронологии его становления.
В процессе исследований был проведен изотопный анализ [202] скелетов двадцати человек, погребенных в Уоспертоне [203]. Чуть больше половины из них происходили из этой местности, еще четверо — предположительно из Западной Британии, и еще четверо (возможно, рабы) — из Средиземноморья. Никто не был уроженцем северо-западной континентальной Европы. Таким образом, несмотря на соблазн расценить захоронения VI века с новым погребальным инвентарем как доказательство того, что в долину Эйвона пришли чужаки-поселенцы, следует признать, что люди, умершие и похороненные в Уоспертоне в этот период, принадлежали к общине, существовавшей без изменений уже многие поколения. Жители Уоспертона пережили наступление новой эпохи и приспособились к радикальным переменам, совершившимся в Британии в V веке, сохранив свою местную и региональную идентичность. Они просто плыли по течению.
Почти нигде в научной литературе не обсуждается вопрос о том, кто изготавливал погребальные урны: мужчины, или женщины, или и те и другие. Мы с уверенностью говорим, что изготовлением тканей занимались преимущественно женщины; по наблюдениям антропологов и этнографов, в большинстве доиндустриальных обществ гончарным ремеслом также занимаются женщины [193]. Можно даже представить себе, что именно женщины-ведуньи V века, чьи захоронения порой удается идентифицировать, выбирали и продумывали основные детали погребального обряда — ритуалы, погребальный инвентарь, путь процессии к месту кремации (то есть исполняли роль, которую позже взяли на себя христианские священники, а затем — похоронные бюро) [194]. Можно вспомнить, что в англосаксонской поэзии именно женщины подносят воинам мед и эль в пиршественном зале. Может быть, Ситебед была местной ведуньей, организовывавшей церемонии прощания с умершими?
Похороны были поводом продемонстрировать чувство общности, идентичность и статус, свои чаяния и горе и заодно — подумать о собственной смертности.
Археолог Тони Уолмотт, исследовавший Бердосвальд, считает, что последовательные трансформации амбара происходили на протяжении нескольких веков — вплоть до VI века. Он усматривает параллель между перестроенным южным амбаром и архитектурой «англосаксонского» пиршественного («медового») зала. Неужели прототипом Хеорота — этого поэтического образа королевского дома, где чаша идет по кругу, где властитель раздает дары и поэт восхваляет героев, — был всего лишь перестроенный амбар, место, где поселился командир гарнизона, устраивавший пиры для своих товарищей по оружию и собиравший дань с жителей подчиненной ему территории?
Суммировав выводы этнографов и сведения из древних преданий и позднейших легенд, можно предположить, что среди верований бриттов преобладал анимизм: вера в духов, часто капризных, порой злобных, присутствующих повсюду. Духи могли вселяться в птиц и животных, в неодушевленные объекты — деревья и валуны, — могли жить в родниках, реках и темных омутах, в пещерах, в любых местах, где ощущается некая связь с иным миром, — на вершинах холмов, на перекрестках, в болотах, в лиминальных точках [164], в древних монументах, таких как хенджи [165] и погребальные курганы. Они одухотворяли материальный мир, придавая общий смысл человеческой жизни с ее возможностями и подстерегающими опасностями. С помощью приношений, заклинаний и посвящений можно было просить или призывать силы, управляющие любовью, рождением детей, здоровьем, урожаем, болезнями и удачей, чтобы они стали на сторону смертных. Посредники — называйте их как хотите: шаманы, друиды, ведуньи — входили в измененное состояние сознания, чтобы общаться с духами из другого мира или с предками членов общины. Природные циклы, определявшиеся сменой дня и ночи, лунным месяцем и солнечным годом, задавали естественные рамки, в которых проходила человеческая жизнь: празднества и церемонии, пахота и сбор урожая, изобилие и голод, браки, рождения и политика — все это соотносилось с ключевыми днями равноденствий и солнцеворотов.
Историк Ян Вуд высказал предположение, что, аналогично тому, как создавались «Страсти святого Альбана», историю путешествия Германа в Британию первоначально записали как tituli — пояснительные подписи к фрескам или картинам в крипте аббатства Сен-Жермен в Осере. Другими словами, материалом для сочинения Констанция послужил своего рода комикс, подобный гобелену из Байё [160]. Эта гипотеза кажется довольно убедительной, если принять во внимание, с одной стороны, туманность деталей, а с другой — четкие визуальные образы в описаниях событий
Герман, взяв командование на себя, расположил свои силы в долине «окруженной крутыми горами» (что, прямо скажем, не очень похоже на Хартфордшир). По его сигналу бритты издали ужасающий боевой клич «Аллилуйя», который разнесся эхом по узкому ущелью, обратив испуганных врагов в бегство. Многие утонули в реке. Эта победа поставила точку в войне против двух врагов Британии: захватчиков-варваров и ложного учения [159].
