Для них вся война – это: визор захватил противника, подсветил, а ты только наводишь на него рамку прицела и жмешь на спусковой крючок. Бац… Цель поражена. Если же что-то идет не так, то начинается паника.
– Ир, по-моему, ты утрируешь, – Владлен отвернулся. – Ребята довольно неплохо подготовлены и быстро обучаются. Сколько они нанесли тебе урона?
– Двадцать процентов, – усмехнулась женщина, бросая сенсокомб внутрь шкафчика и доставая из него обычный комбинезон.
– Вот. А во время первой тренировки было всего три. К тому же учти – они не солдаты, хотя в «Искателе» их кое-чему все же обучили.
– Возможно, ты и прав, – Ирина одним резким движением застегнула молнию и, закрыв шкафчик, обогнула Владлена, рассматривающего висевшую на стене инструкцию о пользовании тренажерами. – А ведь стоило им отключить режим автоприцеливания или вообще отрубить визоры, и могли бы меня достать, – действовали ведь грамотно.
: «Предвидел ли адмирал Градов то, что произойдет дальше, или же данный
Конечно, в их мире хватало различных причудливых существ и, если не упоминать о его странном явлении, можно выдать за одного из них, только вот это не гарантирует ему жизнь.
Юная энгмарка показала розовый язычок и, одним гибким движением увернувшись от устремившейся к ее уху руки капитана, отпрыгнула в глубь коридора.
Кстати, на твоем месте я бы не стал это трогать, опасности особой нет, но больно будет. – Последнее относилось к Намару, который стоял у стола и с неподдельным изумлением разглядывал находившийся там небольшой шар, который изредка сыпал электрическими разрядами.
Тот огонь, что живет во всех людях с начала веков, тот огонь, что порою сжигает нас, а иногда и возрождает из пепла, подобно легендарному фениксу. Этот огонь нельзя погасить, ибо, даже если ты посчитаешь его погасшим – превратившимся в угли, ты ошибешься. В любой момент, от легкой искорки надежды, от случайного взгляда или слова, от невинного взмаха длинных ресниц, он может вспыхнуть снова. И тогда он вырвется – вырвется на волю, сокрушая все преграды, руша все вокруг в своем неугомонном победном танце, дробя сердца на мириады мелких осколков, чтобы потом объединить их в одно целое. В то одно, что будет биться в такт движению тел, сплетению рук и мерцанию глаз, и нет ему преграды, ибо имя ему – ЛЮБОВЬ.
Тот огонь, что живет во всех людях с начала веков, тот огонь, что порою сжигает нас, а иногда и возрождает из пепла, подобно легендарному фениксу.
– Я наблюдать и делать двигатель, чтобы корабль ходить меж врат до планет, – почти пролаял он, не отрывая глаз от стоящей у двери Геры, тело которой то и дело становилось почти прозрачным, а по волосам пробегали голубоватые разряды. – Я делать это хорошо, и Кайлс уважать мне… уважать до последней свой день, он даже делать меня свой помощник. – Урак тяжело вздохнул и, совсем по-человечески шмыгнув носом, просительно уставился на открытую Кириллом бутылку воды. – Понятно, значит, ты был бортинженером, а затем стал помощником капитана, или как это у вас там эта должность называлась.
подобной реакции – ненависть буквально
Парень: Андрей Соколов, двадцать семь лет, старший лейтенант, оперуполномоченный УБВУ СБЗ[79], специалист по безопасности вирт-сетей, закончил с отличием Берлинскую академию правопорядка. Худой, высокий юноша, с короткими черными волосами и твердым пристальным взглядом. Девушка: Арина Дзак, двадцать пять лет, капрал УБВУ СБЗ, судя по досье, только месяц назад закончила стажировку и принята в штат Новониколаевского отделения. На первый взгляд растерянная пигалица, которая с испугом смотрит на свою новую начальницу большими пронзительно-зелеными глазами. Однако если судить по тому же досье, девочка не лыком шита и уже успела поучаствовать в нескольких операциях, причем проводимых в мирах Анклава, а это говорило о многом. На задания вне системы обычно посылали лучших агентов, готовых в прямом смысле слова рисковать своей жизнью; анклавцы очень не любили, когда лезли в их дела, и в случае провала обычно не церемонились.
