Упрекая дорогого вам усопшего, что он не являет себя, не забывайте, что это вы нуждаетесь в нем, а не наоборот. Если мы кого‑то по‑настоящему любим, разве мы требуем от него жертвовать собой ради нас? Разве позволить любимому предаваться эгоистическому покою – не самое прекрасное свидетельство любви, какое возможно ему даровать? Для этого нужно куда меньше усилий, чем кажется: нужно только доверие. Воистину радуйтесь, если ваш покойный возлюбленный молчит. Значит, он умер наилучшим образом. Значит, ему хорошо в смерти. Не делайте из этого вывод, что он вас не любит. Он любит вас самым чудесным образом – не заставляя себя судорожно, неприятно напрягаться ради вас. Быть мертвым очень уютно. Возвращаться к вам утомительно. Только представьте: зима, вы лежите под одеялом, наслаждаетесь отдыхом и теплом. Даже если вы нежно любите друзей, хочется ли вам выходить на мороз, чтобы им это сказать? А если вы тот самый друг, неужто вам и вправду хочется выгонять человека, которого вам не хватает, в ледяной туман только затем, чтобы вас утешить? Если вы любите своих мертвых, доверяйте им настолько, чтобы любить их молчание.
На самом деле их не только не пришлось уговаривать быть свидетелями обвинения, но они сами страстно этого желали. Меня потрясло, с какой охотой каждый из них обличал меня. Причем без всякой необходимости. Все они знали, что меня приговорят к смерти
Их явно не пришлось подкупать, даже уговаривать не пришлось. Все явились свидетельствовать против меня по доброй воле. Некоторые говорили, как им отрадно наконец выложить все, что накипело, в лицо преступнику.
Былой слепец пожаловался на уродство мира, былой прокаженный заявил, что ему больше не подают милостыню, синдикат рыбаков Тивериады обвинил меня в поощрении одной артели за счет остальных, Лазарь поведал, сколь отвратительно жить с трупным запахом, въевшимся в кожу.
Умирающие на смертном одре часто говорят: “Если бы начать все сначала…” – и перечисляют, что бы они переделали или изменили. Это доказывает, что они еще живы. После смерти уже не испытываешь ни сожаления, ни одобрения по поводу своих действий или бездействия. Видишь свою жизнь как произведение искусства.
После нескольких песнопений меня положили в гробницу. Для многих погребение ужаснее самой смерти, и в этом страхе нет ничего нелепого. Умереть – почему бы и нет? Но какой кошмар, когда тебя запирают в склепе, да еще иногда с другими трупами! Кремация кого‑то утешает, а кого‑то пугает. Вполне объяснимая боязнь. Те, что вопят во все горло: “Делайте с моим телом, что хотите, мне плевать! Я буду мертв, какая мне разница”, видимо, не слишком хорошо подумали, прежде чем говорить. Неужели у них так мало уважения к частице материи, столько лет позволявшей им познавать жизнь?
Вот что исчезает, когда умираешь, – это время. Как ни странно, это замечаешь только со временем. Единственной вещью, которая дает смутное представление о времени, становится музыка: не будь ее течения, мертвый совсем перестал бы понимать все быстротечное.
