Если первую половину жизни жить правильно, вторую можешь прожить как угодно. Если первую половину жизни жить неправильно, второй половины может не быть. Если первую половину жизни прожить правильно, то потом уже не хватит сноровки и желания жить неправильно. Если первую половину жизни прожить неправильно, правильно жить уже никто не научит.
личке у меня работал ещё Злой, тоже отменный типаж, – они вечно с Тайсоном сцеплялись языками. Мы как-то уехали в Новоазовск со Злым и зависли там, у самого синего моря. Тайсон заскучал, звонит Злому: «Ну, чего, не откинул ещё копыта?» – Злой, с вызовом: «Отлично себя чувствую. Готовься к моему приезду», – Тайсон, обыденно: «Я уже нагадил в твою кровать». Злой: «Переляжешь в мою, а я в твою лягу». Тайсон, бесстрастным голосом: «В свою я тоже нагадил».
Находил – на войну, на жену, на девок, на деток, на ярость, на убийство, на жалость, на прощение; он был огромный, как парус, – в него задувал ветер; он был из песни.
С той стороны метали фейки, как икру, – и вся эта лягушачья парша плавала на поверхности, зайдёшь по колено – потом ноги чешутся, кожа слезает, трёшь её до зуда, на пальцы смотришь: то ли кожу натёр, то ли это мелкие какие-то червяки завелись и передавлены тобой только что – тьфу, мерзость.
А Донбасс – он иной: суровые столбцы текста – прямоходы сочиняли. Никакого жонглёрства: кирпичная кладка.
С той стороны метали фейки, как икру, – и вся эта лягушачья парша плавала на поверхности, зайдёшь по колено – потом ноги чешутся, кожа слезает, трёшь её до зуда, на пальцы смотришь: то ли кожу натёр, то ли это мелкие какие-то червяки завелись и передавлены тобой только что – тьфу, мерзость.
А Донбасс – он иной: суровые столбцы текста – прямоходы сочиняли. Никакого жонглёрства: кирпичная кладка.
Семья у меня красивая, сыновья ничего так, жена прекрасна, а дочери – вообще не люди, а нечто сотворённое из неги, лазури и цветочной пыльцы. И глаза приделаны к этому.
