Так окрыленно, так напевно Царевна пела о весне. И я сказал: «Смотри, царевна, Ты будешь плакать обо мне». Но руки мне легли на плечи, И прозвучало: «Нет. Прости. Возьми свой меч. Готовься к сече. Я сохраню тебя в пути. Иди, иди, вернёшься молод И долгу верен своему. Я сохраню мой лёд и холод, Замкнусь в хрустальном терему. И будет радость в долгих взорах, И тихо протекут года. Вкруг замка будет вечный шорох, Во рву — прозрачная вода… Да, я готова к поздней встрече, Навстречу руки протяну Тебе, несущему из сечи На острие копья — весну». Даль опустила синий полог Над замком, башней и тобой. Прости, царевна. Путь мой долог. Иду за огненной весной.
Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение, Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле. Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления, Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, ни во мгле. Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно, Я тебя увидал — как слепой вдруг расширит глаза И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна, Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза. Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами. Я спросил: «Хорошо, что в душе преломляется лед?» Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами. И люблю — и любовь — о любви — для любимой — поет.
Легкомыслие! — Милый грех, Милый спутник и враг мой милый! Ты в глаза мне вбрызнул смех, и мазурку мне вбрызнул в жилы. Научив не хранить кольца, — с кем бы Жизнь меня ни венчала! Начинать наугад с конца, И кончать еще до начала. Быть как стебель и быть как сталь в жизни, где мы так мало можем… — Шоколадом лечить печаль, И смеяться в лицо прохожим
Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной — Распущенной — и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится еще, что вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не вас целую. Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью — всуе… Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя! Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня — не зная сами! — Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, — За то, что вы больны — увы! — не мной, За то, что я больна — увы! — не вами
Я любил в тебе слиянье Качеств противоположных: Глаз правдивых обаянье И обман улыбок ложных; Кротость девочки-подростка, Целомудренные грезы — И бичующие жестко Обличенья и угрозы; Сострадательную нежность Над поруганной рабыней — И внезапную мятежность Перед признанной святыней.
Я не люблю иронии твоей. Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим, Еще остаток чувства сохранившим — Нам рано предаваться ей! Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока еще кипят во мне мятежно Ревнивые тревоги и мечты — Не торопи развязки неизбежной! И без того она не далека: Кипим сильней, последней жажды полны, Но в сердце тайный холод и тоска… Так осенью бурливее река, Но холодней бушующие волны
