Называй меня как хочешь, Аня! Соколов, Филатов, Зайчик, Придурок – не важно! – Саша сам разворачивает меня лицом к себе, нежным движением пальцев смахивает с лица челку и безжалостно дразнит неземным, до дрожи любимым взглядом. – Обижайся! Дуйся! Ругайся! Кричи! Только рядом со мной. Навсегда! Навеки!
черт побери, что было с моим вкусом? Мало того что на мне джинсы, облегающие ноги ничуть не хуже капроновых колготок, футболка с идиотской надписью «Abibas» и ветровка, насквозь пропахшая печкой, так еще и кеды непонятного оттенка я оттяпал в магазине последние. Пижон, ё-мое.
Странная штука любовь: согревает даже в самое серое ненастье, проглатывает время, как голодная жаба комарика, и напрочь отключает голову. Чем не амнезия? Все ненужное, маловажное, незначительное ластиком стирается из памяти, а мир одномоментно сужается до одного-единственного человека, ради которого – каждый вдох, каждая улыбка, каждое слово и это счастье в груди, необъятное, яркое, бесконечное.
Он – моя потребность, мое прозрение, моя вредная привычка! Лихорадка, приносящая удовольствие. Наркотик, от которого впадаешь в зависимость, стоит раз попробовать.
С силой сжимаю Анькины ладони, немного озябшие и обветренные, и прикладываю их к своей груди, внутри которой неистово тарабанит влюбленное сердце. – Поверь, нет там никакой Яны!
Хочу прокричать, что везде только она, Аня, девочка с глазами цвета горного озера и ласковым солнцем в душе. Хочу признаться, что все мои мысли принадлежат только ей – милой и смешной, по-домашнему уютной и безмерно заботливой… Я влюблен в Пуговицу, в нее одну, и, наверно, этого не изменить!
