Оглавление

Про маму, ее «Восход»

и нашу семью

Рассказ начну издалека. Не претендую на точность во времени, возможно, даже перепутала места действия — возможно! — суть остается та же. Напишу чем жила, что видела и чувствовала сама. Кто-то другой, живущий рядом, может быть видел все иначе, но это уже его дело.

Очень давно, году в 1900-м, в украинском городке Павлограде появилась на свет моя бабушка Кучеренко Галина Илларионовна. К сожалению, не знаю, кем были ее родители, только слышала — бездетная тетушка служила у состоятельного помещика. И тот был настолько доволен работницей, что даже согласился похлопотать о судьбе ее племянницы. Так тринадцатилетняя Галина получила разрешение поступить в институт благородных девиц.

Скорее всего, это был Московский Екатерининский институт благородных девиц — одно из первых женских учебных заведений в России. Здесь обучались дочери дворян, но в 1804 году создали мещанское отделение и для девиц прочих сословий. Вероятно, там моя бабушка Галя, невысокая голубоглазая девушка с толстой русой косой и получала «путевку» в жизнь.

Галина Кучеренко, 1919 г. Павлоград

Институтский курс разделялся на два трехгодичных класса, меньший и старший.

Учебная программа включала русскую словесность, Закон Божий, французский и немецкий языки, арифметику, географию, историю, физику. Кроме того преподавались музыка, рисование, рукоделие.

«Младший педагогический классъ. Урокъ математики»

Здесь бабушка Галя получила первые навыки преподавательской работы, которой была посвящена вся ее жизнь. Еще она хорошо пела.

Пела с большим удовольствием, любила народные украинские песни, а на уроках пения научилась хорошо владеть своим приятным голосом.

«Урокъ пения у г. Авранекъ»

После обеда — урок танцев, затем рисование. И только поздно вечером девушки заходили в свою спальную комнату — «дортуар».

«Дортуаръ педагогическъ»

Учиться было трудно, но интересно. Вставали утром, через час надлежало быть в классе для чтения молитвы, затем — завтрак и прогулка. Потом занятия — до обеда и после. В восемь часов ужин и вечерняя молитва, перед сном — повторение уроков.

Ежедневно две воспитанницы старших классов дежурили по училищу — обходили спальные комнаты, наблюдали за приготовлением пищи и порядком в столовой. За малейшую провинность девочки лишались права дежурства, что было настоящим наказанием. Ученицы всегда находились вместе, а на воскресных свиданиях с родителями присутствовали классные дамы. В свободное время девочки ставили французские спектакли, гадали на святки, катались на придворных каретах, а на балы приглашались юнкера Александровского училища. Самым любимым праздником была Рождественская ёлка.

Илья Никитич Рожко родился в 1895-м году. В тот год он оканчивал военное (может то самое, Александровское?) училище в Москве и был приятным молодым человеком с темными глазами.

Где познакомились Галя с Ильей? Может, на балу что так хорошо описан в повести «Юнкера» Куприна? (Да просит мне читатель такую вольную трактовку!)

«Наружные массивные двери распахнуты. За ними сияли огни вестибюля, на первом плане фигура швейцара Порфирия.

— А! Господа юнкера! Дорогие гости! Милости просим! Пожалуйте, — … приветствовал он их, — Без вас и бал открыть нельзя. Прошу, прошу…

Вверху дожидались дежурные воспитанницы. Обе одеты в легкие парадные платья, доходившие до щиколоток. Бальное декольте оставляло открытыми шею и верхнюю часть груди, а сзади затылок и начало спины, позволяя видеть чистую линию нежных полудетских плеч. И никаких украшений. Только лайковые перчатки до пол-локтя да скромный веер подчеркивали юную блистательную красоту.

Девицы одновременно сделали юнкерам легкие реверансы, и одна из них сказала:

— Позвольте вас проводить, messieurs, в актовый зал. Следуйте, пожалуйста, за нами.

Зала очаровывает Александрова размерами, красотой. Окна, затянутые красными штофными портьерами, прямоугольны и высоки. Очень просто, но как изящно…

— Вы хотите пройти, господин юнкер? — услышал он голос необыкновенной звучности и красоты, подобный альту в самом лучшем ангельском хоре на небе.

Он поднял глаза, и вдруг с ним произошло изумительное чудо, как будто блеснула молния, и в мгновенном свете ярко обрисовалось из всех лиц только одно прекрасное лицо. Четкость его была сверхъестественна. Показалось Александрову, что он знал эту чудесную девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих больших серых глаз, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах…

…Если бы мог юнкер Александров представить себе, какие водопады чувств, ураганы желаний и лавины образов проносятся иногда в голове человека за одну малюсенькую долю секунды, он проникся бы священным трепетом перед емкостью, гибкостью и быстротой человеческого ума. Но это самое волшебство с ним сейчас и происходило.

«Неужели я полюбил? — спросил он у самого себя и внимательно, даже со страхом, как бы прислушался к внутреннему самому себе, к своим: телу, крови и разуму, и решил твердо: — Да, я полюбил, и это уже навсегда»…

Так или иначе — любовь Ильи и Галины прошла сквозь многие годы, но об этом позже.

В 1918 году Галина Кучеренко окончила институт и, вернувшись в родной Павлоград, преподавала в младших классах начальной школы. Выпускник военного училища, корнет Илья Рожко, прибыл в полк на Украину, где собирался достойно служить престолу и отечеству. Они уже наметили дату свадьбы, но события оказались сильнее их намерений — как говорится, человек предполагает, а Господь располагает.

По всей России идет Гражданская война — в боевые действия вступает и полк Ильи. В 1919 году окончательно пришедшие к власти большевики подчиняют себе императорские войска, называя их «Революционной армией». Солдаты и офицеры царской армии отказываются выполнять приказы самозваного правительства, многие намереваются покинуть Россию.

Илья долго не мог решить — ехать или оставаться. Неизвестность, ждущая в чужой стороне, пугала, но сослуживцы сходились в одном — теперешней Родине они не нужны. Жизнь человеческая не стоила ни гроша, никто не знал, что будет впереди. Он не спал ночами, глядел в потолок и думал, думал, думал. Как передать состояние души такого беглеца? Страх перед чужбиной, отчаяние и смутная надежда на будущее — предсказать дальнейшее было невозможно…

…Поручик Голицын, быть может, вернемся?

К чему нам, поручик, чужая страна?

В ноябре 1920 года армада кораблей под Андреевским флагом покидает берега Крыма, увозя в чужие края белые полки и десятки тысяч гражданских беженцев. Был среди них и Илья. После этого связи с ним не стало — казалось, он пропал навсегда…

Уходя воевать, Илья поручил Галю — самого дорогого человека — заботам младшего брата Ивана:

— Береги ее, — сказал он, — береги, что бы ни случилось!

Кто мог тогда предположить, что Гале суждено стать женой Ивана?

Иван Рожко. 1919 год

Мне было далеко за двадцать, когда, сидя у кровати тяжело больного дедушки Вани, я смотрела на эту фотографию и слушала рассказ о его жизни. Многое уже знала, а то, что дедушке пришлось какое-то время служить в «Дикой дивизии» было новостью.

(Из Википедии: Кавказская туземная конная дивизия, известная как «Дикая дивизия» — одно из соединений русской императорской армии. Сформированная в 1914 году, она состояла из добровольцев — мусульман — уроженцев Кавказа, которые, как туземные жители, не подлежали призыву на военную службу. Представители русского дворянства служили в дивизии офицерами).

— Так вот почему на этой фотографии у тебя на голове папаха!

— Да, внученька, именно такой головной убор носили мы, офицеры Кавказской дивизии.

И тут, вспомнив кое-что из советской школьной истории, я пришла в ужас:

— «Дикая дивизия»? Дедуся, как же ты мог?

— Э, деточка! В те смутные времена разобраться во всем было трудно, власть менялась каждую неделю — сегодня красные — завтра белые. Войска генерала Деникина, батьки Махно и «Дикая дивизия» гуляли по всей Украине, воевали друг с другом и с Красной армией и каждые со своими, казалось, правильными целями и лозунгами. Солдаты уже ни чему не верили, не знали, за что бороться. Вокруг шли потоки беженцев, царила разруха и разбой, голодные воины обирали жителей, питаясь за их счёт. Сколько было зверств и мародерства, расстрелов гражданского населения! Теперь тебе кажется все понятным, а мне тогда… — он развел руками.

— Что значит «теперь кажется»?

— То и значит, — усмехнулс