автордың кітабын онлайн тегін оқу  Буква и цифра

Алексей Макеев, Николай Леонов

Ровная накатанная дорога поднималась вверх по склону. Стройные ряды деревьев по обеим сторонам дороги создавали иллюзию оторванности от мира. Листва окрашена осенним разноцветьем — зеленый вперемежку с охряными цветами всех оттенков. И с оживлявшими пейзаж вкраплениями красного и бордового. Место, будто специально созданное для кисти художника. Бери мольберт, палитру, устраивайся на опушке и любуйся красотами. А потом переноси все это великолепие на холст. Только вот поблизости нет ни одного художника. Дорога пустынна, если не считать человека в спортивном костюме, легкой трусцой бегущего к вершине холма. Но ему не до любования окружающими красотами. Голова низко опущена, глаза видят только дорогу. Утренняя пробежка не так легка, как прежде. Короткий взгляд на вершину и снова на дорогу. Еще чуть-чуть, взобраться на холм, а там можно будет перевести дыхание. Последние месяцы не прошли бесследно. Все эти сплетни, перешептывания коллег, стоит только отвернуться.

«Черт бы подрал этих жалких писак! Черт бы их подрал!» Мысли злые, беспокойные. Избавиться бы от них раз и навсегда, но не получается, сколько ни старайся. Не помогает ни медитация, ни алкоголь. Возобновить ежедневные пробежки казалось хорошей идеей. Только вот толку от них не много. В одиночестве дурные мысли обостряются троекратно. Сверлят мозг, отдаваясь в сердце. Каждый шаг дается с трудом, не принося желанного облегчения. Шепот! Теперь это его главный враг. Он слышен во всем: в шелесте листвы, колышимой ветром, в ровном стуке подошв о грунтовку, в глухих ударах сердца. Преступник. Убийца. Преступник, убийца, преступник, убийца… Хочется остановиться, зажать уши и кричать, кричать, кричать… Почему, ну почему это случилось с ним? И почему именно сейчас, когда жизнь только-только стала налаживаться? Светлана… Взгляд, брошенный из окна автомобиля, все сказал за нее. Слова уже не потребовались. Осуждение, ужас, скорбь. О нем ли она скорбела? Вряд ли. Между ними все кончено, это бесспорно. Что бы он теперь ни сказал, что бы ни предложил, все впустую. Она не пожелает выслушать его версию, и он не вправе винить ее за это. А ведь она уже готова была возобновить отношения, вернуться к нему. И вдруг это… И сразу все рухнуло, надежда на примирение потеряна. Что ему остается? Только бежать. Вперед, не оглядываясь, пока не упадет в полном изнеможении.

Вершина холма приближалась медленно, но неуклонно. На дороге по-прежнему безлюдно. Может, попробовать избавиться от груза? Высказать все безмолвным деревьям, крича до хрипоты, до потери голоса? Все равно ведь никто не услышит. Лес пуст, некому стать невольным свидетелем его слабости. Психологи говорят, это помогает. Сейчас ему это нужно, как никогда. Еще немного, и он свихнется, доказывая самому себе, что не заслужил того, что с ним произошло. Опушка близко. Добраться до нее, упасть на траву, кататься по земле и проклинать весь мир. «Не вздумай! Ты справишься! Это не первая неудача в твоей жизни. Не раскисай, слюнтяй! Соберись! Все пройдет. Раньше проходило, и теперь пройдет. Все образуется. Будет новая Светлана. Или София. Или Лидия. Или еще кто-то. Тот, кто оценит тебя по достоинству. Через год все забудется. Ты снова будешь на коне. Только сейчас не вздумай впадать в отчаяние, не вздумай поддаваться, опускаясь до истерики!»

Бег ускорить, дыхание выровнять. Дышать глубоко и ритмично. Все мысли из головы прочь! Смотреть на мир проще. Искать положительные моменты, ведь так учил психоаналитик, за сеансы которого отданы бешеные деньги. Как он сказал? Положительных моментов масса, начни искать, и убедишься. Что ж, начнем, пожалуй. Свобода — это первое, и самое главное. Дом — лучшее пристанище истерзанной душе. Потом небо над головой, эта дорога, солнце, легкий ветерок, приятно холодящий кожу. Деревья, равнодушные ко всему, одинаково приветливо качающие ветвями и негодяю, и праведнику. И одиночество. В какой-то степени это тоже плюс. Некому смотреть осуждающе, некому бросать камни, некому выплевывать слова презрения. Вот и вершина. Отлично! Задача выполнена, можно передохнуть.

Мужчина взбежал на холм, остановился, уперев руки в колени. Выпрямился, подставляя лицо первым солнечным лучам, не таким жарким, как в июле, но все же приятно теплым, и вдруг краем глаза уловил слева от себя движение. Благодушное настроение, на долю секунды прорвавшееся сквозь отчаяние, мгновенно улетучилось. «Началось!» — пронеслось в голове. Он резко обернулся и встретился взглядом с незнакомцем. Вид у того был жалкий. Испуганный и какой-то затравленный. Интересно, чего боится он?

— Доброе утро, мистер!

Иностранный акцент? Очень интересно. Неужели теперь им интересуется и заграничная пресса? Знаменитость мирового масштаба?

— Что вы здесь делаете? Следите за мной? — Вопрос прозвучал угрожающе.

— Ни в коем случае, — запротестовал незнакомец. — Даже и не думал следить за вами. Просто… Просто я попал в беду. Вы мне не поможете?

— В какую беду можно попасть в пустынном лесу?

— Капкан, будь он неладен, — досадливо качая головой, сообщил незнакомец. Акцент ушел, будто его и не было. Теперь в речи присутствовал легкий налет русской деревенщины. — Видимо, браконьеры поставили, а я недоглядел.

— Здесь браконьеры не водятся, — заметил человек в спортивном костюме.

— Откуда же тогда капкан?

— Понятия не имею, разве что с собой принесли, — улыбнулся мужчина.

Заулыбался и незнакомец. Свободной рукой он указал куда-то вниз и просительно произнес:

— Вы мне не поможете избавиться от этой железяки? Одному не справиться, я пробовал. Ждать помощи неоткуда. Стою тут больше часа, и вы первый человек, которого я встретил. Не откажите в любезности.

— Как вас зовут?

— Иван. А вас как величать?

— Владислав Игоревич, но ты можешь называть меня просто Влад, — приближаясь к незнакомцу, представился человек в спортивном костюме. — Как же тебя, Иван, угораздило в капкан попасть?

— Сам не знаю. Я в этих краях недавно. По грибы пошел, хотел, знаете ли, супругу побаловать. — Незнакомец продолжал держаться подчеркнуто уважительно. — Картошечка жареная и все такое. Да вот, опрофанился. Если она узнает, что со мной произошло, насмешкам конца не будет. Супруга моя — золото-женщина, но повода для насмешек ей лучше не давать. — И он снова смущенно улыбнулся.

Влад решил, что в жизни не видел настолько жалкого человека. Жалкого и безобидного.

— Ладно, не дрейфь, Иван, поможем твоему горю!

Влад приблизился к незнакомцу. Тот стоял, одной рукой упираясь в раздвоенный ствол березы, а вторая рука прижималась к земле. Из раскуроченного дерна поблескивало железо.

— И правда, капкан. Впервые такое вижу. В наших краях охотниками и не пахнет, откуда же это чудо взялось?

— Меня больше волнует, как от этого чуда избавиться, — буркнул Иван. — Пытался разжать, да одной рукой не справился, а вырвать его из земли силенок не хватило. С умом, видно, ставили. Профессионалы.

Влад осмотрел находку. Рука незнакомца не пострадала. Зажало лишь рукав куртки чуть выше кисти. Он в недоумении уставился на незнакомца:

— Ты, видно, большой шутник, Иван. Твоя рука даже не пострадала. Выдернул рукав и свободен.

— Нельзя! — испуганно выкрикнул Иван. — Куртка супругой даренная. Увидит дыру, кранты мне.

— Ты что же, так боишься жену, что готов стоять здесь сутки, лишь бы она ничего не узнала? — еще больше удивился Влад.

— А вы, полагаю, не женаты, — заметил Иван.

— Не женат.

— Оно и видно. Вот обзаведетесь супругой, по-другому заговорите. Законная жена — это вам не девки с сеновала. Тут без повода плешь проест, а повод дай, так вообще со свету сживет.

— Зачем же вы с ней живете?

— Любовь, — философски изрек Иван.

Покачав головой, Влад принялся рассматривать запирающий механизм капкана. Замок был несложный, одно усилие, и незнакомец на свободе.

— Подвинься в сторонку, береза мешает, — обходя ствол, велел он. — Я отожму замок, сниму ткань с зубцов. На счет «три» тяни руку вверх. Только не медли, пружина-то здесь нехилая, долго держать не смогу.

Влад склонился над капканом, двумя руками ухватил железные скобы, потянул в стороны. Пружина хоть и с трудом, но поддалась.

— Раз, два! — начал он отсчет.

— Три! — закончил Иван и обрушил на голову Влада булыжник.

Тот даже вскрикнуть не успел, кулем свалился к ногам незнакомца и замер.

— Так-то лучше, Владислав Игоревич. Гораздо лучше. Теперь главное — придерживаться плана. Тихо едешь — беда догонит, быстро поедешь — сам беду догонишь. Потому мы пойдем ровно посередочке. Вот сейчас перчаточки наденем, и погнали.

Из рюкзака, прислоненного к березовому стволу, появилась веревка, моток пищевой пленки. Капкан с легкостью вышел из дерна и отправился в рюкзак. Булыжник пошел туда же. Натянув перчатки, незнакомец принялся за работу. Спустя час он шагал по пролеску, насвистывая под нос нехитрую мелодию. О происшедшем в лесу он не думал. Все прошло гладко, как и должно было пройти. Второй этап завершен, адреналин зашкаливал.

— Кто сказал, что быть плохим мальчиком не весело? — вслух произнес он. — Видно, они сами никогда не делали ничего подобного. А зря! Скоро, скоро вы все обо мне заговорите!

Впереди показалась дорога. Незнакомец выждал, пропуская машину, пересек дорогу и вновь углубился в лес.

Полковник Главного управления Московского уголовного розыска Лев Иванович Гуров сидел в приемной генерала Орлова. Его давний друг и коллега полковник Станислав Крячко примостился на подоконнике, позади стола секретарши, чему та, несмотря на приложенные усилия, помешать не смогла.

— А скажи-ка мне, Верочка, чем таким приятным от тебя пахнет? Не иначе «Шанель № 5».

Изнывая от безделья, Крячко занимался излюбленным делом: балагурил, подтрунивая над строгой секретаршей начальника. Верочка недовольно повела плечиком и, бросив на него сердитый взгляд, съязвила:

— В вашем возрасте, товарищ полковник, следовало бы лучше разбираться в парфюме. Особенно принимая во внимание ваш неусыпный интерес к противоположному полу.

Верочка намекала на любвеобильность Стаса, о которой в Управлении ходили легенды. Впрочем, подобной славы Крячко мог не стыдиться, так как узами законного брака обременен не был. По той же причине с юмором относился к разговорам и шуткам на эту тему.

— О как! Одной фразой — и прямо в лужу, — хохотнул он. — А я-то думал, что мои познания в искусственно создаваемых запахах весьма обширны. Ну, просветите нас, несведущих, что нынче в моде?

— В отличие от вас, товарищ полковник, у меня работы непочатый край, — заметила Верочка. — Генерал ждать не любит.

— Вот и я не люблю, — оживился Стас, — а приходится. Так, может, скрасите наше ожидание незатейливым рассказом на тему: «Чем на Руси душиться хорошо?»

— Приедет генерал, просветит, — сухо проговорила Верочка, передернув плечами.

Последнее замечание Крячко ее явно задело. Это не укрылось от внимания Гурова. Что именно покоробило Верочку, было непонятно. Понизив голос, он спросил:

— Вы что-то знаете, Верочка? Зачем нас вызвал генерал? И чего ради мы торчим тут битый час?

— Не понимаю, о чем вы. — Краска прилила к щекам секретарши, выдавая ее с головой. — О своих планах генерал мне не докладывает.

— Он — нет, но ведь на то ты и секретарь, чтобы знать гораздо больше того, во что желает посвятить тебя босс, — соскакивая с подоконника, заметил Крячко. — Ну же, не томи, Верочка, открой папе Стасу свой секрет! Не сомневайся, все, что ты скажешь, уйдет со мной в могилу.

— Да прекратите вы! — резко оборвала его Верочка. — Как можно над этим смеяться?!

— Что с тобой? — Стас опешил, не ожидая подобной горячности от вечно сдержанной Верочки.

— Вас смутили слова «душить» и «могила»? — догадался Гуров. — Это и есть причина внезапного отъезда генерала. Нам снова хотят навязать дело сверху? Оно хоть стоящее?

— Ладно, скажу то, что знаю, — сдалась Верочка. — Только не думайте, что я открываю вам страшную тайну. Вы бы так и так об этом узнали.

— И в мыслях не было, — заверил ее Лев.

— Генерала вызвали насчет этого маньяка, — трагическим шепотом поведала секретарша. — Был звонок. Генерал так громко разговаривал, что слышно было по всему этажу. Нашли еще одну жертву. Похоже, останавливаться ваш маньяк не собирается.

— Да ладно! Какой там маньяк! Ни крови, ни насилия. Психопат — да, но не маньяк. — Крячко снова уселся на подоконник. — Говорить не о чем, не то что расследовать. Прошерстят всех бывших пациентов психушек и выйдут на него. Не думаю, что наша помощь тут уместна.

— Не скажите, — запальчиво возразила Верочка. — Может, он и псих, но от этого только страшнее. В городе поговаривают, что найдены далеко не все его жертвы. Говорят, что их гораздо больше, а власти либо умалчивают этот факт, либо не могут их отыскать.

— Верочка, вы же сотрудник полиции, — мягко произнес Гуров. — Вам ли сплетни собирать?

— Никакие это не сплетни! — отрезала она. — Люди зря болтать не станут. И откуда бы такой интерес у прессы, если бы дело не было сенсационным? Уж они-то на сенсации нюх имеют. Говорю вам, генерал приедет с кучей подробностей. Вот тогда и посмотрим, кто из нас прав, а кто сплетни собирает.

Из коридора донеслись торопливые шаги. Крячко едва успел соскочить с подоконника, как дверь приемной распахнулась, и на пороге появился генерал Орлов.

— Здравия желаю, Петр Николаевич! — вставая, поздоровался Гуров.

— Вы уже здесь? Оперативно. Пошли в кабинет, — не отвечая на приветствие, приказал Орлов. — Верочка, меня ни для кого нет.

— Совсем ни для кого? — уточнила секретарша. — И до которого часа?

— До тех пор, пока не закончу с этими двумя, — бросил генерал, скрываясь за дверью кабинета. — Ни с кем не соединять, никого не впускать! В общем, не беспокоить!

Оба полковника последовали за генералом. Дверь закрылась. Орлов сбросил китель, ослабил узел галстука и, устало опустившись в кресло, закрыл глаза. Гуров и Крячко переминались с ноги на ногу, не решаясь сесть. Генерал молчал, будто забыв о подчиненных. Спустя минуту не отличающийся терпением Крячко коротко кашлянул, напоминая о своем присутствии. Орлов открыл глаза, махнул рукой, приказывая полковникам сесть. Когда же устроились за столом, он выпрямился и заговорил:

— Значит, так, друзья-товарищи, город поставил перед нами очередную задачу, от успеха выполнения которой зависит честь всего Главка. В понедельник на планерке обсуждалось происшествие в пригороде Орехово-Зуево. Как ты там его назвал, Стас? Фермерские разборки? Так вот, вчера разборки продублировали. Только на этот раз к фермерам они не имеют никакого отношения. В лесополосе Вишняково найден труп мужчины. В том же состоянии, что и труп фермера. У нас серия, господа!

— Вот гадство! — не сдержавшись, выругался Крячко.

— Согласен, Стас, гадство, и с этим гадством придется разбираться вам с Гуровым.

Долгие годы совместной службы, давно перешедшие в крепкую дружбу, позволяли этим троим общаться в неуставной манере, поэтому высказывание Крячко ничуть не покоробило генерала. Он привык к непосредственности одного и сдержанности второго. Досада полковника Крячко была понятна генералу. Серийные убийства — самые сложные по раскрываемости, а спрос за результат — самый строгий. В таких делах успех всегда зависел от случая, как и выбор жертвы. Предотвратить нападение на случайную жертву — задача практически невыполнимая. Это все равно что носить воду решетом. Орлов ждал реплики Гурова, но тот молчал, ожидая продолжения.

— Подробности известны? — снова заговорил Крячко. — Личность убитого установлена? Кто на этот раз?

— Владислав Дрозинский, ведущий хирург районного стационара. Тридцать восемь лет, десять из которых проработал на одном месте.

— Кто обнаружил тело?

— Грибники. Трое подростков, решивших подзаработать на сборе грибов. Их нанял местный делец. Личность неприметная. Занимается переработкой овощей и фруктов, приторговывает на рынке, но основной доход имеет от снабжения консервированным товаром московских перекупщиков. Даже не знал, что существует такой бизнес. — Орлов потер переносицу. — Оказывается, в столице котируется базарная консервация. Совсем народ обленился, предпочитает покупать готовые огурцы-помидоры, а не выращивать их самостоятельно и тратить время на готовку.

— Ритм жизни изменился, — заметил Станислав.

— Ладно, давайте о деле, — остановил сам себя генерал. — Парни пошли по грибы. На опушке решили передохнуть, посидеть в тишине. Заметили отблеск солнечных лучей в просвете между деревьями и решили посмотреть, что там блестит. Вот и посмотрели.

— Зрелище не из приятных? — вздохнул Крячко.

— А ты как думаешь? Тело мужчины много часов провисело вниз головой. Пищевая пленка в пять оборотов так скрутила тело, что парни не сразу сообразили, что перед ними человек. Ни одного просвета, даже ботинки и те запечатаны.

— Три человека имели возможность рассмотреть место преступления? — подал голос Гуров. — Неплохо для начала.

— Забудь! — махнул рукой Орлов. — Подростки так испугались, что бросились бежать со всех ног. Полицию вызвали только после того, как полкилометра отмахали. Ждали машину на обочине дороги, потом направление указали, а сами на месте остались.

— Чего же они так испугались, если все чистенько и аккуратненько? — не понял Крячко.

— В двенадцать лет найти посреди леса висельника само по себе нагонит страху, — заметил генерал.

— Им по двенадцать? — присвистнул Стас.

— Это самому старшему. Остальным и того меньше, — подтвердил генерал.

— Обнаружили сегодня? — Гуров желал знать подробности.

— В восемь утра. В одиннадцать меня вызвали на ковер, до этого времени выяснить удалось немного, так что начинать вам с чистого листа. Если больше вопросов нет, то я вас не задерживаю. Впрягайтесь в работу, ребятки.

Крячко открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но, увидев, что Гуров поднялся, последовал его примеру.

— Вопросов нет, товарищ генерал! — бойко отрапортовал он. — Как говорится, лучше один раз увидеть. Разрешите приступать?

— Обо всем, что удастся выяснить, докладывать немедленно. Дело взято под особый контроль, — напоследок добавил генерал.

— Из-за слухов в прессе?

— И не только. Кое-кому появление серийного убийцы в сердце страны спутало планы. Доклад о существенном снижении уровня преступности в столице опубликован на всех сайтах неделю назад, и вдруг такое. Это же непростительная оплошность со стороны правоохранительных органов. Допустить маньяка в столичный огород! Неслыханная безответственность! Виновные будут выявлены и наказаны по всей строгости. — Орлов перевел дыхание и продолжил: — У нас два пути: либо доказать, что никакой серии здесь нет, либо разоблачить убийцу в кратчайшие сроки. Причем первый вариант предпочтительнее.

— Даже так? — Брови Гурова поползли вверх.

— Таковы пожелания сверху, — подтвердил Орлов. — Не думай об этом, Лева. Наша задача не погоны от охочих до расправы бюрократов защищать, а водворить мир и спокойствие граждан во вверенный нам город. Если это дело рук серийного убийцы, мы должны его обезвредить. Все очень просто. Допустить, чтобы он остался безнаказанным, нельзя, значит, будем искать маньяка.

Больше Гуров вопросов не задавал, и оба полковника вышли из кабинета. Проходя мимо секретарши Верочки, Крячко не удержался от реплики:

— Похоже, твоя взяла, Веруша. Мы с Гуровым идем охотиться на маньяка. Пожелай нам удачи.

Верочка только фыркнула и склонилась над бумагами.

— Как тебе понравилось высказывание генерала? — начал Крячко, догнав Гурова. — Наверху, похоже, считают, что убийцы сами к нам в руки идут. Вышел во двор, кликнул окриком молодецким, и маньяки в очередь выстроились. Берите нас, граждане начальники, пакуйте да в суд сдавайте! Или же на заказ работают. Нужен маньяк? Пожалуйста! А неугоден, так мы в убийство по неосторожности переквалифицируемся. Только прикажите, граждане начальники!

— Наше дело маленькое, — пожал плечами Лев. — Получил приказ, — выполняй, а о чем там, наверху, мечтают, пусть у генерала голова болит.

— Как бы не лопнула, голова-то, — хмыкнул Станислав. — С чего начнем? Есть соображения?

— Подгони машину, поедем в Вишняково. Осмотрим место преступления, там и сориентируемся, — ответил Гуров. — А я пока тут кое-что улажу.

— Добро, — кивнул Крячко.

Он забежал в кабинет, сменил китель на куртку-ветровку и отправился на парковку, готовить машину. Гуров же решил заглянуть в информационный отдел. В отделе делами заправлял капитан Жаворонков, к помощи которого он прибегал систематически. Вот и на этот раз, едва переступив порог, Лев заявил:

— Валера, нужна твоя помощь!

— Слушаю, товарищ полковник, — отрываясь от монитора, проговорил капитан.

— Мне нужна вся информация по делу убитого фермера. Все, что есть в нашей базе, и любые упоминания в прессе. Как скоро ждать результата?

— Двадцать минут — официальные данные, с прессой — часа два, — не задумываясь, ответил Жаворонков.

— Мы на выезд. «Официалку» жду в кабинете, остальное сможешь переслать на электронку?

— Сделаю.

— Отлично! Распечатку пришли с дежурным.

Гуров вернулся к себе в кабинет. Поджидая отчет, он выложил на стол карту области, взял в руки маркер. Нашел место первого преступления, обвел населенный пункт красным. То же самое проделал со вторым местом преступления. Расстояние получилось приличное. Соединил объекты по прямой. Высчитав масштаб, наморщил лоб — для маньяка размах неслыханный. Не в одном районе, и даже не в одном городе орудовать решил, на область замахнулся. Зачем? К чему усложнять, если твоя цель — убийство ради убийства? Мало, что ли, в столице укромных местечек, таких, где появление людей большая редкость? Зачем колесить по области, выискивая подходящее место и подходящую жертву? И почему выбор пал на мужскую половину населения? Обычно маньяки ориентируются на слабый пол или же на детей. В крайнем случае выбирают стариков, а тут два случая, и в обоих зрелые мужчины, которые в состоянии за себя постоять. Если это и маньяк, то весьма своеобразный.

Мысли его прервал стук в дверь. Заглянул дежурный, сообщил, что первый отчет от Жаворонкова готов. Гуров забрал бумаги и поспешил к машине. Крячко уже сидел на водительском месте. Поворачивая ключ в замке зажигания, он с любопытством покосился на папку в руках напарника и спросил:

— Что это?

— Информация по делу фермера, — сообщил Лев. — Тут все: рапорты, отчеты, результаты осмотра места происшествия, результаты вскрытия.

— Жаворонков постарался?

— Он самый. Хочешь послушать?

— Валяй!

Гуров раскрыл папку и принялся пересказывать Стасу содержимое папки.

— Первое тело было обнаружено десять дней назад. Владелец фермерского хозяйства, ориентирующегося на выращивании крупного рогатого скота, Анатолий Зубанов, сорока двух лет. Был найден помощником в одном из коровников поздно вечером. День был воскресный, поэтому коровник с самого утра пустовал. Пастух выгнал стадо чуть позже четырех, больше в помещение никто не заходил. По словам помощника, врагов у фермера не было, а вот по слухам, поползшим по деревне после смерти Зубанова, мужчина сам накликал на себя беду.

— Каким образом? С местной колдуньей поссорился? — пошутил Крячко. — Ох уж мне эти деревенские сплетники!

— Да нет. Дело тут не в сплетниках. Кое-каким словам есть подтверждение. Суть слухов сводится к следующему: чуть больше месяца назад Анатолий Зубанов произвел продажу части поголовья скота. Продал скот он такому же фермеру среднего достатка, как и сам. А через две недели у покупателя сдохло восемьдесят процентов стада. Обиженный фермер утверждал, что Зубанов обманул его, продав порченую скотину. В протоколе допроса помощника фермера, того самого, что обнаружил труп, сказано, что падеж скота наблюдался и у Зубанова, правда, не в таких размерах. А еще сказано, что за неделю до смерти к Зубанову приходил фермер-покупатель и угрожал расправой. Кстати, этого фермера задержали, он сейчас в СИЗО.

— Значит, второе убийство на него не повесить, — заметил Стас. — Алиби железное.

— Я не об этом. Допросить проще будет, — пояснил Гуров и продолжил: — Как и хирург, фермер был запечатан пленкой, подвешен вниз головой и оставлен умирать. Причина смерти — асфиксия. Зубанов задохнулся, лишенный возможности дышать. В области затылка следы удара тупым предметом. Другие травмы отсутствуют.

— Маньяк наш не особо кровожаден, — хмыкнул Крячко.

— Может, и не кровожаден, но уж точно хладнокровен. В большинстве случаев смерть от удушения, при полной остановке дыхания, наступает в течение трех минут. Чтобы выполнить задуманное, ему только и нужно, что оглушить жертву, и, пока сознание не вернулось, перекрыть доступ кислорода. Только представь: три минуты, и все кончено. Остаться в живых у жертвы нет ни единого шанса. — Гуров отложил папку и с задумчивым видом проговорил: — Странно все это.

— Что именно? — не понял Станислав.

— Да вся эта ситуация. Быть может, ты посчитаешь меня чересчур циничным, но вот что не дает мне покоя: у нас два убийства, совершенных одинаковым способом. Логично предположить, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Из этого предположения вытекает, что человек этот совершает преступления либо из мести, либо по причине психического расстройства, заставляющего лишать жизни подобных себе. Практика показывает, что, каким бы ни был мотив действий серийного убийцы, одно непреложно: от своих действий он хочет получить максимум удовлетворения. Так почему же способом расправы он выбрал столь бескровный и быстрый способ?

— Пожалуй, в этом что-то есть, — тоже задумался Крячко. — Если вспомнить всех известных серийников, вряд ли среди них найдется кто-то более гуманный, чем наш новичок.

— Вот и я о том же, — заключил Гуров.

— Так в чем проблема? Отбросим эту версию и будем разрабатывать сразу два направления. Ведь это возможно? Я имею в виду, что два отдельных человека совершили преступления по одному образцу, — предположил Крячко.

— Теоретически это возможно, — согласился Лев. — Допустим, что фермера Зубанова убил его конкурент. Придумал оригинальный способ убийства, просто чтобы сбить полицию со следа. Информация появляется в прессе. На нее натыкается другой убийца, готовящий преступление именно в этот момент. И вот он решает, что инсценировать убийство, аналогичное убийству фермера, будет весьма умно. Он вызнает детали, готовит все необходимое и устраняет неугодного человека. Он уверен, что преступление отнесут к серии и станут искать уже не в ближайшем окружении жертвы, а куда как шире.

— Хорошая теория, — кивнул Станислав. — Стоит проверить.

— Этим займемся после осмотра места преступления. Лесополоса — в первую очередь, — заявил Гуров.

Машина въехала в поселок Вишняково. На въезде их встретил полицейский седан. Обменявшись приветствиями, двинулись к месту, где был обнаружен труп хирурга Дрозинского. Поднявшись на опушку, припарковались. Место обнаружения трупа было обозначено заградительной лентой с предупреждением о том, что проход закрыт. Возле ленты дежурил молоденький полицейский. Гуров поднырнул под ленту, подошел к березе и повернулся к сопровождающему его майору:

— Тело висело здесь?

— Так точно, товарищ полковник, — отрапортовал тот.

— Давайте без официоза, — досадливо поморщился Лев. — Время сэкономим.

— Как скажете, — пожал плечами майор. — Когда мы прибыли на место, труп висел на этой ветке. Видите, следы от веревки? Ее пришлось обрезать, тело поддерживали наши сотрудники, так что на земле все осталось нетронутым.

Гуров поднял голову, взглянул на ветку и проговорил:

— Высоко забрался, метра четыре от земли. Он что, на дерево лазил?

— Скорее всего. Выбирал сук понадежнее. Хотел действовать наверняка. Обломись ветка, и все старания впустую, — ответил майор.

— Для чего такие сложности? — вступил в разговор Крячко. Он, как и Гуров, с удивлением рассматривал раздвоенный ствол березы. — В отчете сказано, парень был запечатан пленкой так, что шансов выжить у него при любом раскладе не было. Хоть на земле оставь — конец один.

— Видимо, у убийцы свой ритуал, — заметил майор.

— Он ведь рисковал шею свернуть, — задумчиво произнес Гуров. — Добраться до той ветки было наверняка непросто.

— Можно проверить опытным путем, — предложил Крячко. — Отпечатки пальцев с коры все равно не снять. Полезу-ка я наверх.

— Это еще для чего? — забеспокоился майор.

— Повторим маневр убийцы. Выясним, насколько это сложно, и, быть может, поймем его мотивы.

Гуров возражать не стал. Поплевав на руки, Стас ухватился за нижнюю ветку, подтянул тело, упирая ноги в раздвоенный ствол. Три минуты — и он уже наверху.

— Готово! Вид отсюда что надо. Вся дорога как на ладони.

— Объясняет отсутствие следов у места преступления. — В голосе майора прозвучало уважение. — А мы гадали, отчего это следов нет? По идее, убийца должен был поджидать жертву здесь. В случае длительного ожидания всегда остаются следы. Преступник переминается с ноги на ногу, сплевывает, курит, а тут — ничего. Вернее, следы есть, но их недостаточно.

— Спускайся, Стас! — приказал Гуров. — Посмотрим, что есть на земле.

Тот спустился вниз так же легко, как и взобрался. Уже у самой земли, ухватившись за крайнюю ветку, он чертыхнулся.

— Что там у тебя?

— На сучок наткнулся, — досадливо поморщившись, произнес Крячко.

— Надо быть осторожнее, — заметил майор.

Стас его перебил:

— Тут что-то есть! Похоже, убийца мимо этого сучка тоже не прошел. Поддержи меня за ноги, майор, и дайте что-нибудь, что поможет мне срезать сучок, не растеряв его секреты.

Майор подозвал дежурного полицейского, до того момента с любопытством наблюдающего за действиями столичных следователей, велел ухватить Крячко за ноги, удерживая на весу, а сам быстрым шагом вернулся к машинам. Покопавшись в бардачке, отыскал чистый полиэтиленовый пакет, из багажника достал пассатижи. Вернувшись, передал все это Крячко. Минуту спустя все трое рассматривали трофей. Сучок был окрашен кровью.

— Думаю, какая-то часть кожи тут тоже присутствует, — произнес Станислав.

— Если только это не ваша кожа, — скептически оценил находку майор. — Вы ведь тоже на этот сук напоролись. Вот и кровь у вас идет.

Крячко оглядел царапину на ладони. Из рваной раны тонкой струйкой вытекала кровь.

— Все равно проверить стоит, — упрямо повторил он.

Убрав пакет, Гуров продолжил осмотр. В полуметре от основания ствола дерн был разворочен. Орудовали ножом. Рядом четко виднелись капли крови.

— Чья кровь? — спросил он майора.

— Жертвы. На затылке обширная гематома, кожа рассечена, отсюда и кровь.

— Значит, убийца поджидал жертву, сидя на дереве. Убедившись в его приближении, он спустился вниз, каким-то образом сумел подозвать хирурга к себе, затем ударил того по затылку, а пленкой скручивал уже в бессознательном состоянии, — вслух размышлял Гуров.

— Все говорит за эту версию. Следов жертвы возле ствола совсем немного. Непохоже, чтобы он стоял здесь долго, — согласился майор.

— Странно, — разглядывая раскуроченный дерн, заметил Гуров.

— Что именно?

— Эти следы. Дерн снят намеренно. Видите, какие ровные края? Его снимали ножом. Спрашивается, для чего? Видимо, здесь и была ловушка, вопрос только в том, что она собой представляла, — пояснил Гуров.

— Выяснить не удалось, — ответил майор.

— А предмет, которым нанесен удар? — спросил Крячко.

— Не обнаружен. Похоже, убийца забрал его с собой. Мы осмотрели все в радиусе ста метров, и ничего.

— Что представляет собой веревка? — поинтересовался Лев, продолжая изучать дерн.

— Синтетический шпагат диаметром в сантиметр. Продается бухтами и доступен к продаже, как спички в супермаркете.

— Бухта, говоришь?

— Так говорят эксперты.

— Где сейчас находится тело Дрозинского?

— В Электроугли увезли, в Вишняковском полицейском участке морга нет.

— Улики там же?

— Все там. Желаете взглянуть? — предложил майор.

— Поехали.

Гуров первым вышел из охраняемой зоны. За ним следовал полковник Крячко. Майор шел последним. Перед отъездом он напомнил дежурному о необходимости смотреть в оба и без особого распоряжения не пропускать за ленту никого, после чего обе машины отбыли в соседний поселок.

В отделе полиции городского поселения Электроугли полковники провели больше часа. За это время они успели осмотреть тело Владислава Дрозинского, изучить собранные на месте преступления улики и обсудить стратегию совместной работы с сотрудниками отдела. Майору был отдан приказ ждать распоряжений от Гурова, после чего отправились в больницу, где работал Дрозинский, собираясь пообщаться с главврачом.

В вестибюле районной больницы было тихо и пустынно. В послеобеденный час посетителей не было, врачи разошлись по кабинетам, медсестры отдыхали в пересменок между утренними и вечерними процедурами. Лишь санитарка, вяло двигающая шваброй, да дежурная в регистратуре встретили полковников любопытными взглядами. Гуров направился к стойке регистратора.

— Доброго дня, — доставая удостоверение из нагрудного кармана, поздоровался Лев. — Полковник московского УГРО Гуров.

— Очень приятно. Дежурная медицинская сестра Светлана Николаевна Кораблева, — с любопытством рассматривая удостоверение, представилась дежурная.

— Главврач на месте?

— Вы по поводу смерти Владислава Игоревича? — трагическим тоном спросила Кораблева. — Ужасная трагедия! Наши все в шоке. Даже Вероника Степановна и та слезу пустила. Мыслимое ли дело, запечатать человека, точно колбасу какую-то, и на жаре оставить!

Сентябрь в этом году был и впрямь на удивление жарким, так что высказывание регистраторши имело под собой почву.

— Вероника Степановна — это кто? — ухватился за слова регистратора Крячко. — Они с покойным были в ссоре?

— Нет, что вы! — ужаснулась Кораблева. — Вероника Степановна никогда ни с кем не ссорится. Она всех любит, только выражает это по-особому.

— Например?

— Ну, вразумляет, заставляет поступать по совести. Иногда даже уволиться вынуждает, если чувствует, что человек неверно профессию выбрал, — начала перечислять медсестра. — И никогда никаких эмоций. В смысле слез там или истерик. Ни от радости, ни от горя. А тут расчувствовалась, поэтому я про нее и вспомнила.

— Непростой человек ваша Вероника Степановна, верно? — заметил Крячко. — Друзьями наверняка небогата, с таким-то характером.

— Да уж, в этом вы правы. Не всякому нравится, когда в его жизнь лезут, — поддакнула Кораблева. — А Веронику Степановну медом не корми, дай только чужое белье пополоскать. Впрочем, при ее должности это и понятно.

— И кто же по должности наша печально известная Вероника Степановна?

— Заместитель главного врача по подбору персонала. Работает здесь уже лет сто. За время ее правления сменилось шесть главврачей, а она устояла. В больнице поговаривают, что у нее связи с самой Москвой, вот ее и не трогают.

— Пожалуй, нам полезно было бы пообщаться с Вероникой Степановной, — усмехнувшись, произнес Стас. — Она на месте?

— Разумеется. Не было дня, чтобы она пропустила работу. Даже в отпуск не ходит. — В голосе Кораблевой прозвучала то ли зависть, то ли раздражение. — По коридору направо. Вторая дверь. Там табличка, мимо не пройдете.

— Благодарю за помощь! — лучезарно улыбнулся Станислав. — А с вами мы еще побеседуем. Позже.

Гуров уже шагал по коридору. Крячко подмигнул Кораблевой и поспешил за ним. Нужная дверь оказалась приоткрыта, и из-за нее раздавались голоса. Говорили двое, и, похоже, ругались. Гуров знаком остановил Крячко. Коридор был пуст, обсуждать внезапную остановку двух полицейских возле кабинета заместителя главврача было некому, поэтому он решил послушать, о чем идет спор.

— Я вас предупреждала, что добром это не кончится! — Женский голос срывался на фальцет. — Нельзя держать в штате подобный персонал.

— Да почему же нет? Со своими профессиональными обязанностями он справлялся, а все эти сплетни и слухи, стоит ли обращать на них внимание? — оборонялся мужской голос. — Так мы вообще без врачей останемся. Сегодня на одного наговорили, завтра на другого. Что было бы, если бы журналисты начали трепать ваше имя? Вас мне тоже нужно было бы уволить?

— Мое имя никогда не будут трепать журналисты, — отрезала женщина. — А вот ваше положение теперь ой как шатко. И учреждению это точно не на пользу.

— От подобного никто не застрахован. В конце концов, это не я его убил, — заметил мужчина.

— Нет? Вы уверены? — Голос женщины теперь звучал вкрадчиво. — И доказать можете? Быть может, у вас алиби имеется или другие веские доказательства?

— Вероника Степановна, вы в своем уме?! — воскликнул мужчина. — Немедленно прекратите! Предупреждаю, если до меня дойдет хоть малый отголосок слушка, пущенного вами, вылетите из штата в то же мгновение! Я ваши методы знаю. Не удивлюсь, если узнаю, что слух о неподобающем поведении Дрозинского пустили именно вы.

— Не нужно озвучивать угрозы, которые вы не можете претворить в жизнь. — Чувствовалось, что предупреждение женщину ничуть не испугало. — И запал свой поберегите для газетчиков и полиции. Думаю, в ближайшие дни вам только с ними и придется общаться.

По всей видимости, разговор подошел к концу. Гуров отошел на несколько шагов назад и, уже не скрывая своего присутствия, подошел к двери. Постучав в приоткрытую дверь, он вошел внутрь со словами:

— Здравствуйте, мне сказали, что здесь я найду главврача.

Оба, и мужчина, и женщина, находящиеся в кабинете, выглядели испуганными. Женщина явно пыталась определить, как много мог услышать из их разговора незнакомец в форме. Вошедший следом Крячко широко улыбнулся и представился:

— Полковник Крячко, Московский уголовный розыск. С кем имеем честь?

Первой взяла себя в руки женщина. Оправив блузку, будто в этом была нужда, вытянулась, как на параде, и произнесла:

— Главврач перед вами. Геннадий Владимирович Бобров, — она указала рукой на мужчину, растерянно оглядывающего вошедших. — Я его зам, Вероника Степановна Гойтич. Позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

Брови Крячко поползли вверх.

— Вот так прием, — усмехнулся он. — Впрочем, ваше требование вполне законно.

Он вытащил удостоверение, раскрыл и вытянул руку вперед, давая возможность изучить его. Гуров проделал то же самое.

— Удовлетворены? — пряча удостоверение, спросил Стас.

— Не сердитесь, но в нашем положении предосторожность не помешает. Вокруг больницы теперь столько шарлатанов, готовых на все, лишь бы получить информацию о погибшем враче, — заметно расслабившись, ответила Вероника Степановна.

— Это вы про журналистов? — догадался Крячко.

— Именно о них. К нам уже приходили. Пришлось даже охрану вызвать, чтобы выдворить их вон, — наконец-то подал голос главврач. — Чем можем быть вам полезны?

— Хотелось бы побеседовать о докторе Дрозинском, — пояснил Гуров. — С вами и вашим замом.

— Мы готовы, — вместо главврача произнесла Вероника Степановна. — Присаживайтесь. Можем уделить вам тридцать минут. После этого нас ждет обход.

— Замечательно! Полковник Крячко останется здесь, а мы с Геннадием Владимировичем пройдем в его кабинет. Вы ведь не возражаете? — Вопрос был адресован главврачу.

Тот пожал плечами и направился к двери.

— Почему нельзя побеседовать здесь? Не думаю, что наши сведения будут чем-то разниться, — поспешно проговорила Вероника Степановна. — Места достаточно.

— Не положено, — отрезал Крячко, закрывая за Гуровым дверь. — Или вы чего-то опасаетесь?

— Что за вздор, нет, конечно! — возмутилась Гойтич.

Она уселась в кресло, скрестив руки на груди. Крячко занял стул напротив.

— Итак, гражданка Гойтич, выкладывайте все, что знаете о докторе Дрозинском.

— Не могли бы вы конкретизировать ваш вопрос? Понятие «все» чересчур расплывчатое.

— А вы понимайте его именно так. Дело в том, что, когда ведется расследование преступления подобного рода, даже самая незначительная деталь может оказаться крайне полезной. Предугадать, что именно выведет следователя на преступника, в этом случае невозможно. Поэтому предлагаю вам расслабиться и начать с самого начала. Допустим, с того момента, когда доктор Дрозинский впервые появился в вашей больнице. Когда, откуда, при каких обстоятельствах? Идея ясна?

— Более чем, — ответила Вероника Степановна и приступила к рассказу.

С ее слов получалось, что Дрозинский был переведен из столичной клиники по рекомендации тамошнего главврача. У Дрозинского якобы появились проблемы легочного характера, столичный смог их лишь усугублял, а свежий, не загрязненный заводскими выхлопами воздух пригорода должен был способствовать улучшению состояния здоровья талантливого хирурга. В эту версию Вероника Степановна не поверила ни на минуту, но постаралась устроить так, чтобы свежим воздухом новый хирург был обеспечен с избытком. Потому-то Владислав получил жилье в нескольких километрах от больницы, в поселке с населением в пятьсот человек. На этом Вероника Степановна не успокоилась. Она попыталась навести справки о Дрозинском, так как не привыкла получать «кота в мешке» в качестве ведущего хирурга. Из официальных источников узнать что-либо компрометирующее Влада не удалось, а вот кое-кто из младшего персонала клиники, где ранее работал Дрозинский, намекнул ей, что доктор не так чист и честен, как кажется. Взяточник, одним словом. Без подтверждения данной теории Вероника Степановна пойти к главврачу не решилась и стала наблюдать за Дрозинским. Несколько лет тот работал безупречно, и она бдительность ослабила. Тем более что в ее ведении был не он один и следить было за кем. И вот в последнее время до нее стали доходить слухи, что Дрозинский взялся за старое. Подловить его никак не удавалось. А потом разразился скандал. Все началось со статьи в прессе о ведущем хирурге, требующем неподъемные суммы за пустяковые операции, пугая родственников пациентов страшными осложнениями, не прими они его условия. В ней же говорилось о нескольких смертельных исходах, жертвах халатного отношения хирурга и попустительства руководства больницы. Историей заинтересовались власти. Началось расследование. Дрозинского, Боброва и саму Веронику Степановну принялись допрашивать с пристрастием. О множественных случаях смертей под ножом хирурга журналисты, естественно, преувеличили. Смертельный случай был один, и в том конкретном случае вина Дрозинского доказана не была. Тем не менее Вероника Степановна стала требовать от Боброва уволить Дрозинского, как не соответствующего занимаемой должности. Бобров медлил, и вот к чему привело промедление. Дрозинский убит, а имя больницы снова полощут в прессе.

Дальше пошла информация личного характера. Семьи Дрозинский не имел. Время от времени до Вероники Степановны доходили слухи о кратковременных интрижках доктора с местными медсестрами, но серьезного романа так и не случилось, несмотря на то что многие девушки мечтали о том, чтобы сменить свою фамилию на фамилию ведущего хирурга. На работе больницы интрижки Дрозинского никак не сказывались, поэтому Вероника Степановна закрывала на них глаза. Последний роман, по сведениям Вероники Степановны, был у него еще до того, как разразился скандал. Его пассией была медсестра из гинекологии, Светлана Акиншина. Совсем молоденькая девушка, поступившая в больницу год назад прямо с институтской скамьи. Отчего разладились отношения, Вероника Степановна не знала.

Относительно друзей информации было и того меньше. С коллегами Дрозинский пересекался исключительно по работе. В общих празднованиях участия не принимал, к себе гостей не звал. Были ли у Дрозинского друзья вне стен больницы, судить трудно, так как активностью в общении тот не отличался. Все, что было известно Веронике Степановне, — это то, что на телефон больницы несколько раз звонил сосед Дрозинского, и тот разговаривал с ним подолгу. Возможно, он и был единственным другом хирурга.

Вредными привычками, такими как алкоголь, наркотики или азартные игры, Дрозинский обременен также не был. Старался вести здоровый образ жизни, согласно легенде перевода из столицы. Ежедневные пробежки в лесу оставлял на короткое время, пока велось расследование смерти его пациентки. Как только вердикт «невиновен» был вынесен, пробежки возобновились. Кто знал о маршруте, по которому следовал Дрозинский на своих пробежках? Да весь поселок. Дорога в лес вела одна, а бегать вокруг поселка, когда рядом шикарная лесополоса с наичистейшим воздухом? Нонсенс! О других любителях активного образа жизни, которые так же, как и Дрозинский, имели слабость к пробежкам, Вероника Степановна сообщить не смогла. Правда, посоветовала обратиться с этим вопросом в местный «Клуб здоровья». Имелся в городском поселении такой. Заправлял там давний друг Вероники Степановны, майор в отставке Ярослав Фрязев. Как-то тот упомянул, что Дрозинский приходил к нему, справляясь об условиях членства в клубе. Больше Вероника Степановна ничего не знала.

Обменявшись телефонами, Крячко оставил замглавврача и отправился на поиски Гурова. Тот встретил его в вестибюле. Стас вкратце изложил результат беседы с Гойтич, после чего Лев выложил основные детали разговора с главврачом. Бобров снабдил его всеми данными на родственников пациентки, умершей на операции, проводимой Дрозинским. Девушка, двадцати двух лет, страдала хроническим заболеванием желудка. В больницу была доставлена с острым приступом. В процессе первичного осмотра в желудке были обнаружены множественные гнойные грыжи. Довезти пациентку до Москвы живой не было ни одного шанса. Но и в условиях больницы городского поселения успех операции не гарантировал бы ни один врач. Экстренная хирургия на то и экстренная, что подразумевает операции по жизненным показаниям. По словам Боброва, Дрозинский не хотел браться оперировать девушку, да родственники уговорили. На третьей грыже все закончилось. Гнойный мешок прорвался, мгновенно поразив жизненно важные органы. После чего родственники девушки подали на больницу в суд.

Словам главврача Гуров не особо верил. Как правило, в таких случаях врачи стоят друг за друга горой. Профессиональная этика или что-то в этом роде. Сталкиваться с подобными случаями ему приходилось и раньше. О злоупотреблении положением со стороны Дрозинского Бобров высказывался категоричнее Вероники Степановны. Такого в стенах больницы никогда не было, и быть не могло, таков вердикт главврача. Оно и понятно. Всплыви махинации Дрозинского, первой полетит его голова. Как допустил, почему недоглядел? О любовных похождениях подчиненного Бобров не знал или не захотел распространяться, а вот о друзьях-приятелях имел более полное представление. Он назвал два имени. По его мнению, двое этих людей систематически общались с Дрозинским. Первый — Дмитрий Оскобинцев, водитель-дальнобойщик, он был первым пациентом хирурга после того, как тот переехал в Вишняково. Второй — все тот же сосед, Роман Шепелев.

— Итак, что мы имеем? — подводя итог обмену информацией, произнес Гуров. — Пара-тройка людей, с кем нужно пообщаться немедленно. Одна большая сплетня, разросшаяся до областного масштаба. И сомнительная улика с места преступления.

— С чего начнем? — уточнил Крячко.

— Раз уж мы здесь, нужно отработать всех, кто, так или иначе, соприкасался с хирургом, — предложил Лев. — Лучше всего будет распределить свидетелей. К кому-то пойдешь ты, к кому-то я. Получится быстрее.

— А что потом?

— А потом поедем к фермеру.

Составив список тех, кого ожидала беседа, Гуров и Крячко разошлись каждый по своим адресам. Крячко достались девушки-медсестры, с которыми у Дрозинского когда-либо был роман, в число коих входила Светлана Акиншина. Еще он должен был посетить основателя «Клуба здоровья» Ярослава Фрязева, так как тот жил недалеко от здания больницы, и пройтись по коллегам Дрозинского, вне зависимости от их близости к убитому. Гурову же достались родственники умершей девушки, сосед Дрозинского и водитель-дальнобойщик. Так как те, кого следовало допросить Крячко, находились в больнице или в непосредственной близости от нее, машину забрал Гуров, и первым, кого он решил посетить, был сосед Дрозинского, Роман Шепелев.

Дом Дрозинского располагался на центральной улице Вишняково, его Лев нашел без труда. Скромное трехэтажное строение типовой планировки. Квартира Дрозинского находилась на втором этаже, его друг Шепелев жил на третьем. Поднявшись на третий этаж, Гуров нажал кнопку звонка. Почти сразу за дверью послышались шаги, затем заскрежетал отпираемый замок.

— Добрый день, вы Роман Шепелев?

— Да, это я. Вы по какому вопросу? — Лицо Шепелева было помятым, парень явно страдал от жестокого похмелья.

— Я по поводу вашего друга, Владислава Дрозинского. Войти позволите?

— Квартира Влада этажом ниже, — пробурчал Шепелев, собираясь закрыть дверь.

Лев выставил вперед ногу, не дав этого сделать, и произнес:

— Не спешите! Мне нужны именно вы.

— Не лучший день для беседы вы выбрали, господин хороший, — ворчливо заметил Шепелев, но дверь отпустил. — Ладно уж, входите.

Гуров прошел в прихожую. Хозяин жестом указал в сторону кухни и проследовал туда. Открыв холодильник, извлек оттуда бутылку пива.

— Разрешения не спрашиваю, так как нахожусь на своей территории и имею право делать здесь все, что захочу и когда захочу, — с вызовом проговорил он, распечатывая бутылку и делая большой глоток. — Если дадите мне пару минут, буду готов ответить на все ваши вопросы. Поправлю здоровье, и я весь ваш.

— Трудная ночь? — спросил Гуров, окидывая взглядом ряд бутылок возле холодильника.

— Не труднее прочих, — ухмыльнулся Шепелев и пояснил: — Я в отпуске. Отрываюсь по полной.

Пока он уничтожал содержимое бутылки, Гуров молчал. И лишь когда пустая бутылка присоединилась к батарее своих собратьев, снова заговорил:

— Скажите, как давно вы виделись с Владиславом Дрозинским?

— Дня три назад, — подумав, ответил Шепелев. — Ровно столько длится мой отпуск.

— Где вы его видели в последний раз?

— Что значит, «в последний»? — Во взгляде Шепелева промелькнуло беспокойство. — У него дома. Я зашел к нему по-соседски, предложил выпить за мой отпуск.

— Он согласился?

— Отказал. Влад мало пьет, а зная мои запросы относительно спиртного, соглашается поддержать компанию крайне редко. Правда, мы выпили то, что я с собой принес, но на этом все и закончилось.

— И что же вы принесли с собой? — спросил Гуров.

— Четыре банки пива. Три выпил я, одну он, да и ту не допил. Потом выставил меня за дверь. Как обычно.

— Такова была ваша дружба?

— Дружба дружбе рознь. Собутыльников мне хватает, а вот чтобы по душам с человеком пообщаться, таких маловато, — честно признался Шепелев. — Для того, чтобы напиться, Влад не подходит, а в остальных случаях — идеальный товарищ.

— Вы делились с ним своими проблемами?

— Делился. И он всегда давал дельные советы. — Роман невольно начал говорить о друге в прошедшем времени.

— А он с вами проблемами делился?

— Бывало.

— Например?

— Послушайте, вы при исполнении, в форме и все такое, но ведь и я не чурбан безмозглый! — внезапно раскипятился Шепелев. — Вы явились ко мне в дом, выспрашиваете подробности моей частной жизни, но не удосужились объяснить, по какому праву ведете тут допрос. По-моему, я имею право знать, что случилось.

— Владислав Дрозинский найден мертвым в лесополосе недалеко от поселка, — ровным голосом объявил Гуров.

— Влад умер? — Вопрос прозвучал чуть слышно. Новость настолько оглушила Шепелева, что он медленно опустился на табурет, прислонился к стене и непонимающим взглядом уставился на Гурова.

— Он убит. Убит жестоко и намеренно. Поэтому я здесь.

— Хотите сказать, что подозреваете меня? Да вы просто ненормальный!

— Отнесу ваше высказывание к состоянию аффекта, — спокойно произнес Лев. — Не многие люди могут хладнокровно принять подобное известие.

— Мне нужно выпить! — заявил Шепелев, протягивая руку к дверце холодильника.

— Не раньше, чем мы поговорим, — жестом остановил его Гуров. — Сначала вы ответите на мои вопросы, а уж потом вольны делать все, что вам заблагорассудится.

Шепелев сделал еще одну безуспешную попытку добраться до содержимого холодильника, но Лев был непреклонен. Смирившись, Роман произнес:

— Задавайте свои вопросы, изверг!

Последнее высказывание Гуров снова проигнорировал.

— Меня интересует все, что вам известно о девушке, умершей на операционном столе.

— Влад почти не говорил об этом, — ответил Шепелев.

Фраза прозвучала так фальшиво, что Лев сразу все понял и мягко заметил:

— Не стоит врать. Ваш друг мертв, и вряд ли то, что вы знаете о той операции, навредит ему. Рассказывайте, Роман, я жду.

Какое-то время Шепелев молчал, собираясь с мыслями, потом заговорил:

— Допустим, я что-то знаю. Допустим, я поделюсь с вами тем, что знаю. Как вы собираетесь распорядиться информацией?

— Да вы, никак, торгуетесь, Роман? — усмехнулся Гуров.

— Не торгуюсь. Всего лишь пытаюсь защитить имя погибшего друга. Разве это предосудительное желание? — с вызовом заявил Шепелев.

— Пожалуй, нет. Хорошо, я успокою вашу совесть. Старые грехи вашего друга интересуют меня постольку, поскольку могут вывести на его убийцу. Есть вероятность, что с ним свел счеты кто-то из родственников умершей девушки. Эту версию я сейчас и отрабатываю. Я раскрыл свои карты, очередь за вами. Как думаете, в данном контексте есть смысл рассказать мне правду?

— Влад не был виновен в смерти девушки, — тихо произнес Шепелев. — Да, он брал деньги за операции. Более того, он намекал родственникам тех, кого собирался оперировать, чего ожидает от них. Намекал на то, что успех операции во многом зависит от их материальных вливаний. На его счет, разумеется. Но в данном конкретном случае он был чист. У девушки не было шансов. Ни одного. Так сказал Влад. И, между прочим, он горько переживал ее потерю. Правда.

— Охотно верю, — кивнул Лев. — Только вот мне кажется довольно сомнительным, что родственники умершей пациентки не получали от него привычного Дрозинскому предложения «позолотить ручку».

— Да говорю же вам, там был безнадежный случай. Зачем было Владу подставляться? Он далеко не дурак. Если чувствовал, что операция может закончиться не лучшим образом, никогда свой трюк не проворачивал, — горячился Шепелев. — Ему и так денег хватало. Мало ли в нашем районе пациентов с деньгами? Да и из столицы время от времени залетные попадаются. Те, что хотят в тайне операцию сохранить. Родственникам и друзьям объявляют, что уехали в командировку, а сами сюда.

— В прессе писали нечто другое, — заметил Гуров.

— Вы верите журналистам? Да ведь им только сенсацию подавай. Ухватились за Влада, и давай трясти. Это все из-за гадины одной.

— А конкретнее?

— Была у Влада одна пациентка, Тамара, фамилии не помню. Влад называл ее не иначе, как псевдоцарица или жирная корова. Она как раз из Москвы прикатила. Ей предстояла операция, что-то совсем незначительное. Так она потребовала от Влада, чтобы он то ли желудок ей ушил, то ли вшил что-то, чтобы она стройной стала. Влад зарядил сумму, которую та потянуть не смогла, вот она и взъелась. Это Тамара натравила на Влада журналюг, точно вам говорю. Может, и убийство его она подстроила. Навестите ее, сами все узнаете.

— Когда оперировалась Тамара, вы помните? — спросил Гуров.

— Где-то с полгода назад. Зимой.

— Что-то еще можете добавить?

— Вряд ли. Она это, точно вам говорю. Она, паскуда, Влада загубила. Ради тощей задницы человека убила! — Роман опустил голову на руки и разрыдался пьяными слезами.

Гуров выложил на стол визитку с номером своего телефона и, не прощаясь, вышел из квартиры.

Прежде чем пускаться на поиски псевдоцарицы Тамары, он решил встретиться с родственниками умершей пациентки Дрозинского. Проживали они в том же городке, что и Влад. Дорога заняла не больше десяти минут. Частный дом. Покосившийся забор вокруг палисадника, собака на привязи. Жилище скромное, если не сказать бедное. У калитки звонка не было. Несколько минут он стучал в калитку в надежде, что кто-то в доме его услышит. Собака на стук не реагировала. Сидела себе возле конуры, виляя хвостом, и не издавала ни звука. Отчаявшись дождаться хозяев, Лев просунул руку в щель, нащупал щеколду и, отодвинув ее, оказался во дворе. Пока он шел до крыльца, собака продолжала дружелюбно вилять хвостом.

— Есть кто дома? — Гуров несколько раз стукнул по оконной раме возле крыльца.

Ему не ответили. Тогда он поднялся на крыльцо, дернул дверь. Та оказалась незапертой. Пройдя темные сени, Лев снова окликнул хозяев:

— Добрый день, есть кто?

— Чего горланишь? — донеслось вдруг из дальней комнаты. — Проходи, коли по делу.

Он пошел на звук. Остановившись возле закрытой двери, осторожно приоткрыл ее. На старом диване под грудой одеял лежал мужчина. На бледном лице выделялись только глаза, да и те светились тоской.

— Здравствуйте, простите, что побеспокоил, — начал Лев. — Я ищу родственников Ирины Пусовой.

— Поздно спохватились, — вяло произнес мужчина. — Ирочки давно нет в живых.

— Но вы-то еще живы, — заметил Гуров. — Так зачем хоронить себя заживо?

— Какое вам до меня дело? — вспыхнул мужчина, впервые выказывая скрывающиеся за тусклым взглядом эмоции. — Ирочка мертва, и обсуждать это я ни с кем не собираюсь.

— Вы — ее отец? — спросил Лев, подходя ближе к постели.

— Допустим. Это что-то меняет?

— Сегодня утром в лесополосе было найдено тело хирурга, оперировавшего вашу дочь. Его убили. Вам об этом что-то известно?

— Что? Что вы сказали! — приподнялся на локтях мужчина. — Этот подонок мертв? Чудесная новость! Лучшая за последние месяцы!

— Ваших рук дело?

— А если бы и моих, так что? — с вызовом посмотрел на Гурова мужчина. — Умер подонок, туда ему и дорога. Хотите арестовать меня? Пожалуйста! Сопротивляться не стану. Мне все равно недолго осталось. Без Ирочки мне жить незачем. Я готов пойти хоть на электрический стул, раз моя мечта осуществилась. А тот человек, что сотворил возмездие, пусть наслаждается свободой. Я буду только рад.

— Вы понимаете, что все родственники Ирины теперь под подозрением? Ваше ложное признание ничего не даст. Если к смерти Дрозинского вы не имеете отношения, мы будем вынуждены искать дальше.

— А вы не ищите. Берите меня, я признаюсь во всем, — заявил мужчина.

— Хорошо, давайте начнем. Как вы убили Дрозинского?

— Убил и убил. Как положено.

— Где это произошло?

— Вы же сами сказали, в лесополосе. Я заманил его туда и убил.

— Восемь колотых ран в брюшную полость, не многовато ли для мести? — попытался Лев остановить этот фарс.

— Было бы время, и двенадцать бы нанес, — немного опешив, заявил мужчина. — Восемь — это еще мало.

— Он истек кровью у вас на глазах? Вы убедились в том, что он мертв, прежде чем бросить его в овраг?

— Конечно, убедился. Оставался с ним до последнего вздоха. Потом сбросил в овраг.

— Все понятно, — проговорил Лев и, развернувшись, направился к двери.

— Куда это вы? — растерялся мужчина. — Вы должны арестовать меня! Я убил Дрозинского! Вы не можете вот так просто уйти!

— Еще как могу, — через плечо бросил Гуров. — Дрозинский умер не от колотых ран. На его теле вообще не было ни одной раны.

— Тогда отчего же он умер? — воскликнул мужчина. — Вы должны мне сказать!

— Он задохнулся. Неизвестный обмотал его лицо пищевой пленкой. Кислород перестал поступать в легкие, и он умер от удушья. Вот такая жестокая смерть, — заключил Гуров и вышел из дома.

Он успел спуститься с крыльца и пройти половину пути до калитки, когда в дверях появился отец Ирины.

— Стойте, не уходите! — закричал он. — Я хочу сознаться. Хочу взять вину на себя. Вам же нужно раскрыть это дело? Так я готов.

— Зачем вы это делаете? Прикрываете кого-то из родственников? — устало спросил Лев. — Напрасно. Я все равно буду искать его. А найдя, отдам под суд.

— Послушайте, не нужно никого искать. Дрозинский получил по заслугам. — Мужчина догнал его и ухватился за рукав, не давая покинуть двор. — К чему эти поиски, к чему разборки? Я могу дать вам то, что вы хотите.

— Я хочу справедливости, — высвобождая рукав, ответил Гуров. — Спрашиваю еще раз: кого вы выгораживаете? Сына? Брата? Жениха Ирины?

Услышав последний вопрос, отец Ирины вздрогнул.

— Значит, жених! — вздохнул Лев. — Где я могу его найти? Только не говорите, что не знаете, где он живет. Все равно не поверю.

— Не трогайте его, — взмолился отец Ирины. — Он хороший парень, в других обстоятельствах он и мухи не обидел бы. Он очень сильно любил Ирочку, он сам не ведал, что творил.

— Почему вы так уверены, что Дрозинского убил именно жених Ирины? Он обсуждал с вами свои планы?

И снова отец Ирины не сумел сдержать эмоции. Глаза его выдали.

— Значит, он приходил к вам сюда и обещал расправиться с хирургом, — заключил Гуров. — Где он живет? Говорите, иначе мне придется арестовать вас.

— Мельничная, восемь, — едва слышно проговорил мужчина. — Имейте в виду, я предупрежу его. Вам его не поймать.

— Посмотрим, — уже выйдя за ворота, бросил Лев.

В Вишняково улицы с названием Мельничная не нашлось. Словоохотливый дед, к которому Гуров обратился за помощью, сообщил, что такая улица есть в Электростали, и он поехал обратно. По дороге ему позвонил Крячко. Его встречи с бывшими любовницами Дрозинского, как и с его коллегами, не принесли никакой пользы. Владелец «Клуба здоровья» тоже ничем не порадовал. Вспомнить о визите Дрозинского он вспомнил, но на этом их знакомство и закончилось. Светлана Акиншина, последняя возлюбленная Влада, была настолько зла на него, что и после смерти готова была обвинить во всех смертных грехах. Считать подобного свидетеля объективным было нельзя, потому разговор со Светланой Крячко поспешил свернуть. К моменту звонка он обошел всех свидетелей и мечтал только об одном: чтобы Гуров поскорее вернулся и забрал его из клиники. Но Лев друга не обрадовал. Пока не отыщет друга Ирины и не пообщается с Дмитрием Оскобинцевым, на его возвращение Стас может не рассчитывать, заявил он.

Время близилось к вечеру. Поджидая напарника, Крячко решил перекусить. Недалеко от больницы, на перекрестке, располагалось довольно уютное кафе. Выбрав столик возле окна, он заказал свиную отбивную с жареным картофелем, и пока повар выполнял заказ, успел изучить каждого посетителя. То ли время было выбрано неурочное, то ли в областных городках к услугам кафе прибегали только по большим праздникам, но аншлагом в заведении и не пахло. Три девицы, не достигшие совершеннолетия, супружеская пара, ближе к тридцати, пожилой джентльмен и сам Крячко. Девицы щебетали о своем девичьем, стреляя глазками в бармена. Семейная пара ужинала чинно, точно старомодная английская чета, попавшая в наши дни из далекого восемнадцатого века. А вот джентльмен был явно не прочь пообщаться. Кроме Стаса, подходящих кандидатов на беседу в кафе не было, оттого-то пожилой джентльмен, не смущаясь, перебрался за его стол.

— Составите компанию? Овсяная каша на воде и пополам с беседой гадость-гадостью, а в одиночестве просто неперевариваемая, — плюхнув перед собой ополовиненную тарелку, проговорил пожилой джентльмен и представился: — Платон Константинович, бывший врач, ныне почетный пенсионер в отставке.

— Стас Крячко. — Сам изнывая от скуки, Крячко был не против компании. — Давно не практикуете?

— Больше десяти лет, — ответил Платон Константинович и принялся уничтожать кашу.

— Скучаете по профессии? — поддержал разговор Стас.

— Ничуть. Нашлась более интересная альтернатива. Хотите, открою вам страшную тайну?

— Рискните. — Разговор начал забавлять Крячко.

— Иногда мне кажется, что в молодости я выбрал не ту профессию, — переходя на театральный шепот, заявил Платон Константинович. — Мое новое хобби приносит мне куда большее удовлетворение. Знай я об этом раньше, бросил бы медицину, не задумываясь.

— Что за хобби? — спросил Крячко, но ответа получить не успел, так как в этот момент от барной стойки подали сигнал — его заказ был готов.

Пока Стас ходил за подносом, его собеседник успел расправиться с кашей. Поставив поднос на стол, Крячко чуть помедлил, прежде чем сесть, и указал глазами на отбивную:

— Есть смысл предлагать вам что-то более существенное?

— Увы, друг мой, данные удовольствия мне уже недоступны, — с притворной печалью в голосе ответил Платон Константинович. — Да вы не смущайтесь, ешьте в свое удовольствие, а я чайком вас поддержу. Зеленый чай здорово тонизирует. Вот еще одно открытие, сделанное мной по уходе на пенсию. Столько лет травиться литрами кофейного суррогата, вместо того чтобы наслаждаться идеальным напитком! Предпочитаю данный напиток с мятой, но в этом заведении так не подают.

— А мне больше по душе классика. Все эти новомодные белые да зеленые чаи просто баловство, — заявил Стас. — Чай должен быть чаем, хлеб — хлебом, а мясо — мясом.

— Как ваша отбивная? — рассмеялся Платон Константинович. Смех его звучал на удивление молодо. — Ах, молодость, молодость! Когда-то я поддержал бы вас в вашем заблуждении. И не смотрите на меня так, будто я из ума выжил. Возможно, мужчину ваших лет и не принято называть молодежью, но ведь и я не мальчик-подросток. Для меня вы все еще молоды. Так уж устроена жизнь: всегда найдется кто-то, кто посчитает вас недостаточно возмужавшим для определенных вещей. Чудесное свойство времени, вы не находите?

— А как же совсем дряхлые старики? Уж их-то поучать некому, — возразил Крячко.

— И в этом я с вами не соглашусь. Их-то как раз поучает столько народу, что младенцам не снилось. — Платон Константинович бросил беспокойный взгляд за окно и продолжил: — Поучают дети, сами достигшие преклонных лет. Поучают внуки, успевшие нарожать собственных детей. Поучают дети внуков, полагая, что такая старая развалина, как прадед, в принципе не может самостоятельно мыслить. И так до бесконечности. Все поучают, командуют, требуют.

Платон Константинович отставил стакан с чаем и потянулся за плащом. Крячко перевел взгляд за окно, куда так пристально смотрел его новый знакомый. На противоположной стороне улицы, возле больничного крыльца, начал собираться народ.

— Что там происходит? — спросил он.

— Скоро начнется представление, — возбужденно произнес Платон Константинович. — Охваченная нетерпением толпа ждет выхода актеров. Действие второе: интригующее.

— О чем вы? — не понял Станислав. — Какое представление?

— Главврач покидает убежище, — пояснил Платон Константинович. — Сейчас начнется. Простите, друг мой, вынужден вас покинуть, иначе рискую пропустить самое интересное.

Он перебросил плащ через руку, надел шляпу и устремился вон из кафе. Крячко с сожалением взглян