Ты спрашиваешь, как я поживаю. Хорошенькое слово. Именно я поживаю, а не живу..
Приходите к нам и не забывайте, что я очень симпатичный!
Целую ручку.
Ваш М. Булгаков.
Впечатление? Оно было грандиозно, клянусь русской литературой!
Впервые ко мне один человек пришел, осмотрелся и сказал, что у меня в квартире живет хороший домовой. Надо полагать, что ему понравились книжки, кошка, горячая картошка. Он ненаблюдателен. В моей яме живет скверная компания: бронхит, ревматизм и черная дамочка — Нейрастения. Их выселить нельзя. Дудки! От них нужно уехать самому.
Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит, был не настоящий.
А если настоящий замолчал — погибнет.
Я прошу принять во внимание, что невозможность писать равносильна для меня погребению заживо.
Зачем держать писателя в стране, где его произведения не могут существовать?
это ей понравилось, ибо драматургия, как известно, родная сестра бухгалтерии.
Передо мною 327 машинных страниц (около 22 глав). Если буду здоров, скоро переписка закончится. Останется самое важное — корректура (авторская), большая, сложная, внимательная, возможно с перепиской некоторых страниц.
«Что будет?» — ты спрашиваешь. Не знаю. Вероятно, ты уложишь его в бюро или в шкаф, где лежат убитые мои пьесы, и иногда будешь вспоминать о нем. Впрочем, мы не знаем нашего будущего.
По ночам урывками пишу «Записки земск.[ого]... вр.[ача]». Может выйти солидная вещь. Обрабатываю «Недуг». Но времени, времени нет! Вот, что больно для меня!