Оглавление

Касание первое
(Что было)

Отважные на Отважных

Кто не любит острое,

тот не может быть

настоящим революционером.

Мао Цзэдун.

В мае 2020-го Одессу потрясло громкое дело. Ему присвоили сложноподчинённый номер и назвали «Делом якутов». В Одессе?! Так точно. Девять месяцев оно зрело под улицей Отважных и в конце концов превратило одного отважного выпускника академии СБУ в звезду, подсыпав ему звёзд на погоны. И не только ему… Хотя никаких якутов в «Деле якутов» не было.

*

А было так. В одно велюровое утро предыдущего августа-месяца одна мадам по фамилии Переляк, старожил Царского Села, кайфовала в одноимённом кафе. Все приличные города, помимо черёмушек, имеют и свои царские сёла. У одесситов это бывшее «ПГТ Мизикевича», красного коменданта города. В 90-х посёлок облюбовали местные нувориши, и с тех пор риэлторы не любят это коттеджное урочище — дорого, мало у кого найдутся такие деньги. Плюс громкое название «не соответствует»: в Царском почти нет табличек с номерами, и нужный вечером дом можно искать до утра. Нет и охраны со шлагбаумом, как принято в иных коттеджных посёлках. Очистные сооружения требуют ремонта. И вообще, село хоть и одесское, но приписано к Таировскому сельсовету. То есть топографически полсела — в черте города, полсела — вне. Золотая межа проходит именно по Отважных: нечётная сторона — элита, чётная — чернь. Короче, не царское это дело — жить в Царском Cеле. Но вот кафешка на углу Отважных и Славянской если не царская, то королевская наверняка.

Там и вкушала «кофе по-турецки» Переляк Катерина Петровна — не худая и не толстая, уже не шатенка, но ещё не блондинка, рослая (около 173 см) дама в морковном халате. Вкушала и лениво переругивалась в Зуме* (Zoom Video Communications — коммуникационное программное обеспечение, предоставляющее услуги удалённых видеоконференций, чатов и мобильной совместной работы в Zoom Meetings) с пациентами, ибо трудилась онлайн-психологом. Профессию свою она не любила, считая психологию пустой тратой времени и лженаукой. Данный силлогизм осенил её уже после покупки надлежащего диплома. На более крутой денег тогда не хватило, а нового шанса приобрести его не случилось.

Раньше Переляк отжигала стюардессой — летала самолётами «Аэрофлота». Позже — «Аэросвита». А потом перепутала двери и вместо рекрутингового офиса «Odessa Airlines» угодила на мастер-класс психолога Поплавской (Е. В. Поплавская — выдающийся одесский психолог первой половины XXI века, член экспертной комиссии обучающих программ, автор парадигмы различных взаимоотношений). Послушала — понравилось. Сама и «переобулась». Тем более что и возраст поджимал — с подносом по проходу порхать уже несладко. Первое время бывшая «небесная ласточка» подвизалась возле дома, в частной клинике «Гономед Славянский», структурном подразделении клиники «Славянский Медогон». Его реклама сулила всех исцелить от всего. Позже светодиодная «м» скосила налево, весело перекрестив заведение из гономеда в гомноед, и страждущие предпочли медикаментозному лечению душевные посиделки. С психологами. За бутылкой. Отчего клинике и не продлили лицензию.

Все эти изначальные подробности не случайны. Они необходимы, чтобы при желании расплести это словесное макраме — иначе не уследить за перемещениями некоторых гомноедовцев. Вот доктор Переляк «cместилась», так сказать, в онлайн. Это и модно и без риска получить в глаз от пациентов — такой вид общения похвалил бы сам доктор Перлз. Его бы мозги да к её диплому! Но Переляк о докторе таком не слышала. И слышать не хотела, особенно узнав, что за всё время Нобелевскую премию дали одному-единственному психологу. Тю!

Катерина Петровна любила местное кафе за его застрявшие в ХХ веке цены, а ещё потому, что жила буквально за углом, на старой, «нецарской» половине. «Ответственность любит удобства», — в родную кафешку не грех заскочить и в халате. Отдохнуть от суеты чужих будней. Это же так тоскливо — чужие будни. А ещё… ещё из стрельчатых окон кафе просматривались бастионы Прокопыча, соседа. Отсюда этому субчику носили супчики и любимые им рыбные котлетки. Сам Прокопыч кафе обходил, а за харчем присылал свою жиличку Ксюху. Она раньше убирала всё тот же «Гономед». После его закрытия Прокопыч, регулярно посещавший тамошние массажи головы, предложил девушке убирать теперь у него, что называется, «с проживанием».

«Тю ещё раз!» — Переляк с досадой вырубила Zoom: один из пациентов огорошил вот, что её труды «Полёты во сне и наяву» и «Не валяй дурака, а?» (базовый тезис: «всё от безделья!») заинтересовали одну из телекомпаний. Предлагают цикл авторских передач. Весть, конечно, лестная, да пустая. При нынешнем состоянии культуры на всё нужны деньги. А их не было. То есть были. Недавно. Но сплыли. На всё того же чёртова Прокопыча. Этого неприступного субъекта Петровна силилась пленить не только умом, но и чарами; потому щедро инвестировала не только в издательство на п. Деревянко (б. Независимости), но и в популярную у разведённых одесситок ворожею. Сама Петровна была мадамой ещё хоть куда, но почему-то не догадывалась, что на халат и модный в её отрочестве начёс мужик уже не клюёт. А конгруэнтной «материальной базы» она так и не нажила. Впрочем, незнание спасало от разочарований: Прокопычу больше баб нравились бутылки. Вернее, их алкогольное наполнение. Хотя интеллект он всё равно уважал. Даже женский. Поэтому и Ксюха трепетала перед Катериной Петровной, несмотря на её морковный халат. Ведь та пекла уже третий «кирпич» по психологии! А Ксюха печатное слово почитала. Хоть и не читала.

Зачем, спрашивается, взрослой состоявшейся женщине алкаш Прокопыч? Увы, был он в округе единственным холостяком. Вытерпеть это было нельзя никак, поэтому ворожбе, как и психологическим опусам, предстояло поставить крест на его положении. Неистребим в наших дамах домострой! Так или иначе, а на поимку субъекта ушли все личные сбережения, а ещё всякие там душевные муки… Ладно, хоть бесплатные.

— Екатериночка Фёдоровна, рыбонька! — вдруг обожгли Катерину Петровну терпкие объятия. Вырвавшись, она узнала Хуторецкую Алису Борисовну, свою сверстницу (по паспорту та была Аллой, но своей знаменитой «двойной тёзке» не симпатизировала). Хуторецкая была новой соседкой из дома напротив. Познакомились обе здесь же в туалете, когда единственная кабинка была занята. За время ожидания Борисовна и выложила Петровне всю свою подноготную.

— Не Екатерина, а Катерина! — буркнула Петровна, тайно сбрызнув себя остатками из флакончика «Быть может…» эры Варшавского договора. — Как у Александра Державина: «Катя-Катерина, маков цвет, я памятник воздвиг себе в ответ…». Садись, рассказывай!

*

Одесса всегда была не маленьким Парижем, а большой деревней. Любые двое её жителей, перебери они знакомых, обязательно сыщут общих. Впрочем, те и сами найдутся. Так и вышло, когда эту самую Хуторецкую, высокую энергичную мадам за пятьдесят со стрижкой а-ля Шэрон Стоун, погнали с работы. Вкалывала мадам в мясном ряду на Привозе и всюду совала свой хрящеватый нос с похожей на взлётную полосу ложбинкой в центре. Но погнали Борисовну не за нос, а за хамский язык, обматеривший знакомых самого главного босса Привоза. Угораздило же! Виновницу тут же изловили и линчевали, то есть лишили места, чем нанесли её ранимой психике травму. Это потребовало помощи психолога (в Европу же идём!). И по совету недавних товарок записалась Хуторецкая на мастер-класс всё той же популярной в городе Поплавской. Но не помогло. Так было жаль уплаченных за лекцию двухсот гривен, что только о них и думала. А вскоре проблема усугубилась. Ведь из-за чего пошла к психологу? Из-за увольнения: боялась в своём возрасте работу больше не найти. А тут ещё и молодой Вася вдруг объявил ей отставку. Едва стала безработной! «Пришло время», — сказал. И ушёл. И разразился у мадам Хуторецкой ситуативный невроз, а за ним — психоз.

Пару слов о Васе. Был он поджарым цыганистым парнем. Молчаливым и харизматично-угрюмым. С диковатым взглядом и упругими ноздрями скаковой лошади. Увидишь такого — и захочется в степь да под звёзды. Ко всему этому Вася имел ещё и гламурный доход автомеханика. И «славу» в ещё более гламурном, не существующем ныне клубе «Игого». Там когда-то показывали мужские стриптизы. Толково раздеться — дело-то хлопотное. Если женщине помогает совершенство её тела, то мужское наводит на унылую думу об убогой природе примата. Потому и упирают парни на крутые спецэффекты. Вот и наш Вася явил свой томос. Поначалу официантом. Только-только приехал он тогда из райцентра, поступил в автодорожный техникум и стал подрабатывать в кафе на Преображенской. Был длинным, тощим и стеснительным. Так робко топтался возле замусоренного столика этот парень, что никому бы в голову не пришло ждать от него масштабных проектов. Но свезло познакомиться в курилке с половиной эротик-дуэта BodyShop, плейбоем Ахриневичем (то есть у плейбоя была другая, настоящая фамилия, но с этой рифмовалась по звуку и смыслу, вот и прозвали его в своей среде Ахриневичем за посконную наглость). Ахриневичев партнёр накануне поступил в академию СБУ и со стриптизом завязал. Пришлось искать замену. Вася, конечно, был не тем тоником в джине: по сцене скакать — не с подносом бегать! Но когда выяснилось, что оба они из Болградского района, хоть и из разных населённых пунктов, то вскоре двухметровый дуэт Hot Dildos (что-то типа «Горячие Дылды») дебютировал в «Игого» на Польском спуске. Там Вася и встретил резвушку-поскакушку Хуторецкую, которая так азартно аплодировала и так охотно выскакивала на сцену, когда приглашали, что застенчивый дебютант в итоге к ней и переселился. А вот Ахриневичу снова пришлось искать партнёра…

Женское сердце — загадка. Зачем Хуторецкой именно Вася? Не затем ли, что он младше тридцатилетнего Ахриневича лет на пять? Известно же, старый конь чего-то там не портит. Хоть и совсем не так пашет. Может, ключевое слово здесь «пашет»? Или всё-таки «не портит»? Над кроватью Алисы Борисовны висело чёрно-белое фото Лени Рифеншталь с мужем, который был младше её лет на пятьдесят. Долго висело. Пока, уходя, не прихватил его тот же Вася. Так что было к чему стремиться и Хуторецкой (а вдруг её вторая половинка только-только наловчилась ходить на горшок?)! Пища для размышлений.

Итак, с огоньком взялась Борисовна за без пяти минут автомеханика. Завязал её любодей с танцем, с курением и даже с субботним питием. Защитил диплом и устроился по специальности к рекомендованному Ахриневичем очередному земляку. В роскошный дилерский центр «Мерседес-Бенц», обустроенный по концепции глобального позиционирования «мерс — не бренд, а стиль жизни». Там в благодарность за верные жизненные установки молчаливый болградец выудил для своей пассии умную скидку на Passion Smart чуткого малинового цвета, чудом затесавшийся среди престижных авто. Правда, Васина «падчерица» то чуткое авто сразу и продала — вроде, чтоб оплатить долги мужа (зятя Хуторецкой). А тот гад возьми и сбеги в Америку. С полученным баблом. Из-за чего пришлось Борисовне идти на Привоз. Да если б только это! Беда не приходит одна. После того, как Борисовну попёрли с Привоза, Васе за что-то впаяли срок. Условный, к счастью. Но… из «Мерса» всё равно пришлось пока уйти. Временно чернорабочим на «Малину». В довершение всех бед негодник Вася предложил Борисовне разбежаться. Несмотря на её бурные протесты. Хорошо хоть успел порекомендовать бывшую пассию своему бывшему же боссу (совладельцу дилерского центра, где и был приобретён тот злосчастный Passion) Чужало, Адрону Фёдоровичу.

Кто это имя Адрона Фёдоровича пытается корректировать? Не Андрон, а именно Адрон. Дедуля-физик лирично нарёк внучка в год его и коллайдерной мечты рождений. Теперь же Адрон Фёдорович (сам уже почти дедуля) как раз к своим повару, дворецкому, садовнику, фитнес-тренеру, охраннику, охраннице и двум водителям подыскивал экономку. Желательно в возрасте. Прежнюю, молодую, выгнала его жена Светлана Ивановна. Соответствуя имени (данному ей в честь бронепалубного крейсера), действовала она жёстко и решительно. Что-то померещилось ей, на ночь глядя. Или просто учла опыт Арни Шварценеггера, прижившего чадо с некрасивой, но молодой домработницей. Вот и выгнала! «Андрон» же — вообще мужской римский зал, «не гинекей».

Как бы там ни было, выдав пожилую Эвридику за тётку, Орфей-Вася успешно сбыл её с рук. После чего Хуторецкая и поселилась у работодателя, поскольку тот, решив благодаря новой экономке сэкономить, послал повара, дворецкого, садовода, фитнес-тренера, охранника, охранницу и обоих водителей в пролонгированный хиатус (Хиатус — здесь: временное сокращение штата). И отбыл с семьёй в Еврозону.

Пикантная деталь: сам Чужало, Адрон Фёдорович, совладелец дилерской Мерседес-Бенц, рассекал не на «мерсе», а на «лексе» — большом, чёрном, с массажем в сиденьях. И, когда Адрона Фёдоровича спрашивали: «Почему не на „мерсе“?», он чистосердечно отвечал: «Так „лексус“ же лучше!». И сыну купил гибридную модель. И у жены был не «мерс», а брутальный LM с литыми ободьями. Такие дела.

*

Вот же недаром говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ещё говорят: нет худа без добра. Случай с мадам Хуторецкой — живой тому пример. Не сбеги от неё Вася, не увидела бы она трёхэтажный особняк по адресу: «г. Одесса, ул. Отважных, 1/29». С подвалом и чердаком. И не спелась бы с Катериной Петровной. И не дошла бы вся эта инфа аж до самой Америки. Но… не стоит забегать вперёд.

…Итак, поначалу Петровна взревновала Борисовну: та и ростом повыше, и младше года на три (уже не из бэби-бумеров, а из поколения Х). И худее килограммов на пятнадцать. К тому же заядлая автомобилистка: Passion был её вторым авто, до него она ездила на кумачовой «таврии», а после пересела на карминный «сеат». И каршерингом стала пользоваться одной из первых в городе. «Ишь ты! — исподлобья разглядывала Переляк кислотную „шэрон стоун“, затмившую её родную сивую „бабетту“. — Как бы не съякшалась она с моим Прокопычем!». Сверстниц Катерина Петровна не жаловала, поскольку окучиваемый ею «овощ» Прокопыч никак в её кузов не лез, а на свой огород и вовсе не пускал. Допуск туда имела лишь зелёная Ксюша, которую Переляк в расчёт не брала: та — не эта! Но совсем скоро всплыл любопытный факт: всех кавалеров за сорок Хуторецкая автоматически зачисляла в старцы — таково уж её кредо (и мотто: «старьё есть старьё»). Мужчины ведь портятся удручающе быстро. От большинства из них толку нет ещё и до сорока. Да и в отличие от дам они не утруждают себя косметическими изысками. Едва Катерина Петровна это установила, её попустило — сама она предпочитала сверстников. Хотя на самом деле всё просто: на Борисовну молодые клевали, а на Петровну нет. Так что хоти не хоти, а на нет и суда нет.

—

— А судьи кто? — грозно блеснул диоптриями немолодой очкарик в киноварной шапочке-петушке. Он отлип от пишущей машинки и, сделав паузу, строго поднял указательный палец. Группка любителей «ерша» замерла возле туалета. А ну если попросят вон из заведения?

— Пардон, задумался. Э-эх…. Человек пыжится, а Бог крутит фигу и смеётся.

— Не Бог, — нервно затеребила сапфировую серёжку пышная брюнетка лет сорока в тёмно-синем платье, которая как раз подавала шницель человеку в «петушке». Её лицо сохранило следы редкой красоты, причём без грамма косметики. Выгнув гнездящиеся брови, официантка оглядела зал: — Мы сами с усами! — сказала она так внушительно, что всем показалось, как над её верхней губой и впрямь завернулся вполне реальный молодецкий ус. — Если принять идею первопричины, — воззрилась она на очкарика, сурово нахмурившись, — то надо принять и факт, что эволюция причины не приводит ни к чему иному, кроме самой причины. — Разносчица шницелей снова обвела глазами зал и тоже подняла палец. Ещё значительнее. Разлетевшийся рукав обнажил абстрактную «мировоззренческую» тату на запястье. — Потому что всё, представляемое нами под видом причин или случайностей — продукт нашего с вами сознания. — И, ткнув пальцем в настенную морозилку, поставила на ней невидимую точку. — Это и есть нить Ариадны!

— Ариады! — чему-то обрадовался человек со шницелем, и его машинка застрекотала по новой.

Переглянувшись, зацокали языками в своём углу завсегдатаи. И постеснялись раздавить при официантке очередной пузырь.

—

В общем, переехала Хуторецкая на Отважных. Как раз напротив харчевни, вкусной и недорогой. Окропляя форшмак и «бычьи яйца от шефа» хренами, от которых нёбо вспыхивало шкалой Сковилла, и заливая их кофеем, обиженная Васей мадам обдумывала пути возврата любимого в стойло. Сволочь! Ведь мало того, что, презрев её ласку, он «сделал ноги». Так ещё и отнял всякую надежду, объявив, что едет в Америку — чем поразил в самое сердце. Ибо нагло врал: зарубежной родни болградец не имел и «воссоединиться с семьёй» ему не светило. Да и судимость — пусть и условная — шансов не умножала. На ноль не делят. Американцы вообще любят «бэби-фэйсов», жизнерадостных и тупых. Хуторецкая была в курсе, потому что в Бруклине много лет обитал её бывший муж. Ни её, ни дочь в гости не звал и стенал в письмах, как ему туго. Борисовна, естественно, ему не верила. В Америке она не бывала, но знала точно: США — мировая Шамбала, сияющий град на холме, и ничего тяжелого там нет и быть не может. (Наши люди знают всё про всё). Ну ладно, саму Борисовну не вызывал, потому что за грин-карту «продался» — женился на усатой еврейке с Брайтон-Бич, а та взяла его в ежовые рукавицы. Но дочку-то почему? Зажрался. А туго тебе — так возвращайся.

Кипятилась Хуторецкая ещё и потому, что третьего мужика (после бывшего мужа и зятя) отнимала у неё чёртова Америка. Но её бывший — законопослушный лысый портняжка, а как попадёт туда чернобровый Вася, замаранный судимостью чернорабочий? Вопрос.

Именно для того, чтобы найти ответ, Переляк и посоветовала Борисовне ворожейку. Ту, что «работала» Прокопыча. Через дорогу, в бывшем здании «Гомноеда». Год назад его по-соседски выкупил тот самый Чужало, у которого Борисовна служила. Переляк подозревала, что он-то и приложил руку к утрате «Гономедом» лицензии. Сначала Фёдорович выторговал у соседа Прокопыча семь соток, забор которых граничил с участком клиники. После чего забор тот сразу сломал. А когда клинику выселили из арендуемого здания, выкупил и его. Отремонтировал и сдал под офис. «У кого силка, найдёт и за межкой нивку». Но… не пойман — не вор.

Первым арендатором стал «Центр эзотерической космоэнергетики «Соликсизм» — триумвират слов solus, solace и солипсизм1. В его штате и состояла та ворожейка, — «мантик Хамедафнэ» (для своих просто Света), умудрившаяся на первом приёме впарить Петровне сушёных тараканов (признанных борцов с запоями) по цене арабского скакуна. Инфернальной сути насекомых предназначалось привить Прокопычу трезвый образ жизни. Но членистоногие обломались: Прокопыч продолжал пить. Несмотря на это, и Борисовна записалась к «дафне» на приём (снова двести гривен!), обречённо успокоив себя тем, что сэкономит на маршрутке. Но таракановед гривны отработала честно: лила воск, била яйца, мыла и жгла баранью лопатку, ковыряла кофейную гущу, рассыпала кучками бобы, шесть раз бросала дырявую монету и долго-долго рассматривала на мониторе чёрточки… «Кофейная гуща и бобы, — приветливо объясняла Света, — очень точные науки. Это не то, что какая-нибудь там хиромантия» (будучи филологом по образованию, мантик любила Аверченко и Тэффи и не владела хиромантией).

И вот, синтезировав данные из Инстаграм, Твиттер и прочих необъявленных источников, Света установила: всё из-за бабы. Взял Вася на себя чужую вину. Когда он ещё работал в автоцентре, один постоянный клиент — бандит — пригнал чужую машину. Следом нагрянула патрульная полиция: кто-то сбил на угнанной тачке депутата Гончаренко. Вася постоянного клиента не сдал, но за молчание потребовал в эквиваленте (молчание — золото!). Бандит хотел было набить ему морду, но «пересмотрел»: Вася ведь бывшая звезда, лицедей, почти поэт да ещё брюнет. И за него вступилась старшенькая сестрица угонщика — крутая, как л