страсти пылали в нем, готовые взорваться, как лава, залить и сжечь все вокруг. Они словно растворили логику в своей кислоте. Костя поехал домой, где в итоге устроил допрос жене.
жизнь не компьютерная игра, в ней нет кнопки ‘Save’, нет кпопки ‘Load’. Второго шанса прожить все те же события уже никогда не будет. Совершенно все равно, отыщет ли она точку, в которой совершена ошибка, или нет. Это не изменит ровным счетом ничего. Единственное, что остается, – это смириться с тем, как все есть, и бороться с грядущим. С неизбежным.
«Это и есть наша жизнь, страдание неотделимо от нее, – сказала себе внезапно Юля. – Она сурова и беспощадна, а вовсе не прекрасна. И страдание повсюду. Просто мы, современные обыватели, всегда сытые и уверенные в завтрашнем дне, забыли об этом, отвернулись от тех, кто живет в болезнях и страдании, будто их нет, будто все плохое может случиться с другими, но с нами – упаси боже, никогда. Мы-то – счастливчики. Нам всегда везет. Вот и «повезло». Сейчас и мы оказались за колючей проволокой, по ту сторону от счастья, и теперь все страдания больных и обездоленных я прочувствую на своей шкуре».
Вот когда думаю об этом, специально накручиваю себя, представляю, что я тоже все брошу, что заживу для себя, чтоб не видеть постылой больницы, не варить пустые супы целыми днями, не вставать в пять утра для этого, как весь прошлый год… не думать о Кате, больной, без почек, с сокращенной жизнью… Вот стоит это все живо разрисовать в уме, все так представить, и себя такой эгоистичной стервой представить… А Катю одну, совсем одну, на старой бабушке, которая ничего ей не может дать, даже лекарств запомнить не может, а ведь это самое базовое, самое элементарное теперь в ее положении… И вот накрутишь себя до самой высокой степени, а потом разом это состояние совершенного бездушия и эмоциональной пустоты и равнодушия отпустит тебя, и тогда вся мерзость этого поступка так живо предстанет перед глазами… Вот тогда-то по-настоящему представишь себе весь масштаб преступления Антона.
