автордың кітабынан сөз тіркестері  Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Дэмион Сирлз

В любом случае Роршах недооценивал эту проблему, поскольку применение теста в психиатрии при диагностировании пациентов не имело никакого реального обоснования в психологии, никакой теории, которая объясняла бы, почему, скажем, интроверсия или экстраверсия производят ответ Движения или Цвета. Психологи не могли не смутиться из-за того, что психиатрам удавалось столь эффективно применять тест. Но говоря, что тест обречен на противоречивое отношение, приводящее даже к ненависти, Роршах был прав.

Сам Роршах в 1921 году понял, что чернильный тест пытается усидеть на двух стульях, будучи слишком деликатным для ученых и слишком структурированным для психоаналитиков:

«Это является следствием существования двух разных подходов: психоанализа и академической исследовательской психологии. Это значит, что психологи-исследователи находят тест слишком психоаналитическим, а аналитики часто не понимают его, поскольку остаются прикованными к содержимому интерпретаций, не придавая значения формальному аспекту. Что, однако, имеет значение, так это то, что он работает: он выдает изумительно правильные диагнозы. Поэтому его ненавидят еще больше».

Сегодня психиатры – обычно академические, «жесткие» ученые, в то время как психологи используют более «мягкие» методы терапии, однако в начале XX века ситуация выглядела в точности наоборот: психиатры фрейдистской школы подтрунивали над исследователями-психологами за то, что те «считают горошины», в то время как академические психологи пели осанну своей узколобой науке, противопоставляя ее фрейдистской мистике и прочим подходам, сопротивлявшимся объективному измерению.

В свои тридцать семь лет Герман Роршах полной чашей испил «золотую череду» мира. Он создал окно в душу, через которое мы всматриваемся в глубины человеческой психологии уже сотню лет, но умер раньше, чем смог ответить на главный вызов в адрес своего наследия. Был ли тест эффективен только из-за личной психологии Роршаха? Были ли его интерпретации уникальным личным искусством или тест выдержал испытание временем и практикой за пределами его жизни? Каковы бы ни были ответы на эти вопросы, чернильные пятна теперь отправились в самостоятельное путешествие по свету без его направляющей руки и бдительного взора.

Взгляд с другого угла рисует более темную картину

“очень красивая погребальная речь” от друга Роршаха по колледжу, Вальтера фон Висса: “Я видел в нем стремление к самым высоким вещам, глубокое желание полностью понять человеческую душу и привести себя в гармонию с миром. Его удивительная способность ставить себя на место практически любого человека просто поражала. Он был индивидуалистом именно потому, что отдавал людям часть себя, как делают лишь немногие”.

Оскар Пфистер, который оставался другом и соратником, «пораженным» способностями Роршаха, написал 3 апреля Зигмунду Фрейду, чтобы сообщить, что «вчера мы потеряли нашего самого способного аналитика, доктора Роршаха. У него был на удивление ясный и оригинальный ум, он страстно желал анализировать сердце и душу, а его “диагностический тест”, который, возможно, лучше назвать анализом формы, работал просто восхитительно». Он описал личность Роршаха и попытался в последний раз вступиться за его тест: «Всю свою жизнь он был бедным человеком, но человеком гордым и честным, обладавшим замечательными качествами натуры. Его смерть – огромная потеря для нас. Можете ли вы сделать что-нибудь для внедрения его поистине чудесной системы тестирования и придания ей большей убедительности? Она определенно сослужит огромную службу психоанализу»

«Ты знал, что он был новой, поднимающей голову силой в науке? Его книга вызвала переполох. Люди уже работали по “методу Роршаха”, говорили о “тесте Роршаха” и об изобретенных Германом первоклассных блестящих идеях новой психологии… Его друзья-ученые сказали, что его смерть была невосполнимой утратой. Он был самым талантливым психиатром в Швейцарии! Он поистине был высокоодарен, я это знаю. В последнее время он просто фонтанировал новыми идеями и мыслями, он хотел включить в свою теорию абсолютно все…

Я чувствовала, что мы стоим прямо на пороге лучшего будущего, – а теперь он ушел».

«Он сказал мне: “Скажи, каким человеком я был? Знаешь, когда живешь свою жизнь, не очень задумываешься о душе, о себе самом. Но когда умираешь, хочется это знать”. Я сказала ему: “Ты был благородным, верным, честным, одаренным человеком”. Он: “Клянешься?” “Клянусь”, – сказала я. “Если клянешься, то я в это верю”.

То, что сперва мы проверяли таланты школьников, а потом меткость солдат, в каком-то смысле даже комично