Оглавление

1. Символы силы
2. Предисловие
3. Летние истории
   1. История первая — Деревенская
   2. История вторая — Кулинарная
      1. Живые раки и полуночный компот
   3. История третья — Мечтательная
   4. История четвертая — Морская
   5. История пятая — Праздничная
   6. История шестая — Цветочная
   7. История седьмая — Дождливая
   8. История восьмая — Городская
   9. История девятая — Лесная
   10. История десятая — Ягодная
4. Солнечные истории
   1. О самом солнечном дне
   2. О самом пасмурном дне
   3. О самом солнечном человеке
      1. Интервью
   4. О солнце внутри меня
5. Летние картинки
   1. Добрым утром пахнет
   2. Холодное лето
   3. Про котят
   4. Про деда
   5. С благодарностью за мечты, которые не сбылись
   6. …и тот мой первый крик…
   7. Чужие черты
   8. Символы силы
6. Женское слово
   1. Идущая сквозь время
      1. Мария
      2. Дважды войти
      3. Начало начал
   2. Архепическая
      1. когда я была…
      2. На тихой воде. Сказка
      3. Бегущая с волками
   3. Её-измы
      1. Ноги
      2. Трусы
7. Метод посвящения
   1. Сказочным Млечным путем. Трилогия
      1. Шанс
      2. Счастливый дровосек
      3. Возвращение
   2. Земляничное мыло
   3. Заключение

Предисловие

Мое вдохновение разбрызгано, разбросано, распрятано. Оно закатилось за буфеты, шкапчики, в тайные полочки личных историй. Оно неразгаданными намеками поблескивает из тени сбывшегося, но не рассказанного и мне ничего не остается, как выбрать и обозначить свою миссию.

Пытаюсь удержать в руках ускользающий шар. Он замешан на основе каких-то загадочных компонентов. Он прожит и вынянчан, оплакан, выстрадан, отпразднован и уже готов к раскатке.

Наощупь выискиваю волну, пытаюсь изловчиться, освободиться, осмелиться, чтобы придать своей находке форму, развернуть её и показать во всей красе не описанной в известных доселе учебниках мудрости.

Мы можем поговорить или помолчать. Можем быть знакомы, или просто пройти мимо едва зацепившись взглядами. Для меня нет препятствий. Я разгадываю личные истории и придаю им форму.

Мне иногда удается отыскать нужные слова. Чтобы передать чувства, удивить глубиной, заставить прослезиться. Пообниматься с печалью, пройтись под ручку с радостью.

Недопустимо порой раскрывать имен и координат. В этом сложность.

Я имею право рассказать все подробности, и я обязана все скрыть. Это непростая задача. Но тем она мне и дорога. В этом мой смысл. Моя тайна.

Вытаскиваю детали, выискиваю смыслы и подбираю слова. Они везде. Они дают мне силу. Они дают мощь самой главной личной истории — моей собственной.

2018

«Большую часть Летних историй я написала в рамках писательских флешмобов в проекте «Пишу и публикую». Благодарю моих виртуальных подруг — Татьяну Ганчо и Елену Биляк — за поддержку и вдохновение.

Читайте и пишите вместе со мной.

Оксана.»

Летние истории

История первая — Деревенская

Наш хутор был самым дальним. Мы тряслись в москвиче по рыжей проселочной ленточке. Я любила рассматривать редко разбросанные дома. Хозяйские постройки проезжали медленно, а потому разглядеть можно было все в подробностях. Куриц. Искусно сложенные дрова в поленницах. Корзины с яблоками. Пушистые кусты георгинов. Лица хуторян в окошках или в дверях.

Неизменными спутниками пылящей по деревенской дороге машины становились местные Бимки и Тузики. Загавкают по-хозяйски, побегут вровень с машиной, потом сзади, не сдаваясь и путаясь в облаке пыли. А я пялюсь в заднее окно машины, выглядываю Тузика, беспокоюсь, чтоб с большого рвения под колеса не угодил. И вот вижу, очередной Бимка сдался. Постоял еще, погавкал и пошел домой, за честно заработанной косточкой.

А вот заметная рябина. Дорога чуть сворачивает влево, и я уже различаю в подоле леса низенький бабушкин дом. Рыжеющая соломенная крыша. Синие маленькие окошки.

— Вот он, наш дом, — говорит мама. А папа вспоминает, как меня из роддома сюда привезли. И как мои первые пеленки болтались здесь на ветру в июльско-августовском солнечном воздухе.

Мы съезжаем с дороги и торжественно тянемся по заросшей травой дороженьке. Машина зажевывает травяную поросль и стебли громко барабанят по железному днищу транспортного средства.

Москвич упирается в бревенчатую стену. И я выхожу в траву. Этот воздух. Он укутывает меня. В нем моя жизнь. В нем мои силы.

Дикие гвоздики. Полынь. Сухой рыжий мох между древними бревнами. Земляника. Дикая мята. Картофельная ботва. У меня яркая обонятельная память. Очень чувствительный нос. По-видимому, это идет отсюда. С этого пятна природы между латгальскими болотами, где мои предки живут с 19 века. Жили.

***

А в начале 21 века я в последний раз увижу эти стены еле держащими свою древнюю ускользающую мощь. Мы с Крёстным пойдем по заросшим тропинкам, которые еще помнят наши ноги. И будем видеть то, чего уже почти нет. Вон там был колодец. Вон там — баня. А вот тропинка между картофельными огородами. Вот тут всегда ячмень рос. А там сарай, который сгорел. Крёстный вспомнит, как тогда спасали дом от пожара. И как позже отстраивали новый сарай.

Мы тихо подойдем к дому. Будет трудно говорить. Мы прислушаемся к завывающему в оконных проемах летнему ветру.

— Вот моя деревня, вот мой дом родной, — скажет твердым баском Крёстный и опершись руками о края дверного косяка, аккуратно заглянет внутрь. А там крапива с мой рост. Вместо крыши — безоблачное небо. Остатки печки и комнатных перегородок.

Я замечу на уцелевшей стене овал. Там всегда висел образок Девы Марии. Скоро стены устанут держать форму. Но даже став невидимыми они будут хранить для нас все то, что дорого. Белую горячую печку. Бабушкины бочонки с огурцами и грибами. Вязаные коврики. Снежных оленей на стене. Спелые яблоки. Огромную полынь под окном. Дикие гвоздики, увивающие фундамент и тропинку к пышной рябине на повороте по дороге в большой мир.

История вторая — Кулинарная

Живые раки и полуночный компот

Лето никогда не проходило без раков. Они медленно ворочались и кишели в траве, когда Мишка с дедом приносили их, высыпали перед крыльцом и начинали считать. Мишка утверждал, что если рак сомкнет клешню на моем пальце, то пальцу — хана. Он учил меня аккуратно брать рака за спинку и перекладывать в ведро. Потом мы с бабушкой шли за укропом. Раки, шевелясь, отправлялись в кастрюлю и кишели там, замедляя темп, пока не становились красными. Бабушка накрывала их сверху букетами укропа и железной крышкой.

Позже раки праздничными кругами выстраивались на огромной тарелке, увивались укропом и становились украшением застолья. Какое это удовольствие — щелкать раков, собравшись всей семьей у стола.

У меня даже мысли не было, что вышеописанная семейная традиция может стать трагедией.

Нет, дело не в сильных клешнях или в нарушении техники безопасности при готовке. Тут другая более тонкая история.

В детстве меня на раков не брали, а потому ловить я их не умела. Научилась только, когда познакомилась с мужем. Он прирожденный добытчик. Обучил меня мастерству очень быстро. Было весело. Мы их вместе ловили и вместе готовили по бабушкиному рецепту. А после так же дружно и смачно щелкали вечерком за ужином у нарядного блюда с завитками укропных веточек.

Когда родилась дочка, а перестала ходить на раков. Но это не значит, что раки перестали ходить к нам в дом. Однажды утром, я показала дочке целый тазик живых раков, которые медленно ворочались в воде. Я научила её держать их за спинку, чтобы они не смогли сомкнуть свою клешню на пальчике. Иначе, как говорил Мишка, пальцу — хана.

Позже раки отправились в кастрюлю и по традиции укрылись пушистым веником укропа. От разложенных на праздничном блюде красных раков дочь пришла в шок.

— Мама, зачем вы их убили, они же были живые…

Я ощутила этот момент, когда благополучный мир ребенка рушится за одну секунду. И родительский авторитет начинает неистово шататься, изгибаться и трещать, отчаянно стараясь найти доводы справедливости, за которые можно было бы хоть как-то удержаться.

— Раки — это наша добыча. Так же как кабачки, рыба, грибы, орехи, черная смородина и куриные яйца. Мы можем, конечно, их не добывать и не есть, но тогда будем добывать что-то другое. Вот смотри, эти два ведра черной смородины — это тоже наша добыча, — старалась я успокоить дочку.

Дочь не ела раков в тот день. Общее удовольствие от семейных посиделок за щелканьем красных панцирей тоже как-то не принесло удовольствия. Папа с дедом ели раков, втихаря закрывшись на кухне.

Мой аргумент про добычу кое-как смягчил дочкино негодование по поводу гибели живых раков. И она спокойно пошла спать.

А я до утра закатывала черную смородину по банкам. Я не могла спать. Я должна была осмыслить этот день, этот момент боли и дисбаланса, когда маленький человек впервые соприкасается с правдой жизни.

Мой муж обожает компоты из черной смородины. В этот раз вышло 35 баночек. Наутро мы с дочкой вместе считали, сколько банок добычи нам досталось.

История т