Оставляя город
Белла Гусарова

© Белла Гусарова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Пришёл человек. Попросил развязать ему руки…»

 

Пришёл человек. Попросил развязать ему руки.

Такие узлы рассекречивать я не мастак…

Поэты не спят в обезлюдевшей сонной округе.

Мечтают. Пытаются спрыгнуть с ночного моста

В момент остановки времён. Разбивая витрину

Вневременья, ставить свои экспонаты на суд

Безжалостной вечности. Это опасно. Но, ринусь!

Спасут ли меня руки-крылья? Навряд ли спасут…

 

«Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота…»

 

Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота

Из игривости, от озорного желанья нарушить

Твою волю к порядку, гармонии. Верные ноты

Брать бывает порой нестерпимо, порою и скучно

   

Ты ведёшь меня правильно, может быть. Силе искусства

Я твоей поклоняюсь, но ей не могу доверяться

И чем дальше, тем невыносимее сдерживать чувство,

Что имею талант от рождения – импровизаций.

 

«Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада…»

 

Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада.

Тело статуей застыло на седом постаменте.

Я смотрю – в какие страны мне ещё будет надо.

Я смотрю – в каком приятном там остаться моменте.

Исходила материк я весь от края до края.

Целовать мне мир огромный непростительно нужно.

Но и средиземным солнцем в бадминтоны играя,

И на скандинавских сопках – мне везде петербуржно.

 

…по уму провожают

Сохранила кусочек хлеба – на всякий случай.

Лень идти в магазин, а подруги-друзья приедут.

И ещё будет этот – ругаюсь? – ребенок сучий.

Познакомились мы с ним в какую-то (память!) среду.

Ну, конечно, начнём (книги, музыка) разговоры

О треклятых искусствах. Не впишется, кобелёнок!

Ему (пива? вина?) Дикий Запад придётся впору.

Он, наверно, уже им и бредит (пиф-паф) с пелёнок.

И в разгаре бесед и веселья мы все услышим,

Как ножом отсекаются горла бутылок (штопор

Под диваном) – ребята, айда выпивать на крышу.

Там заходит Светило. Читайте – закат Европы.

«Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу…»

 

Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу.

Постоянные переезды. Никаких привязанностей.

К виду из окна. Тону обоев. Метражу площади.

Жизнь по городу Петербургу ярко, но – размазана.

   

Я меняла бы и города, но Нева змейкою

Проскользнула под кожу, зацепила – не сбежать.

Перекидывает меня с берега на берег,

От напряжения мышц, пенясь и дрожа.

   

И иду я по жизни полусвободно-полупридушенно.

Нашей взаимной любви сила и тоска

Не позволяют мне желать города лучшего.

Белою ночью я родилась на Васильевском.

 

без определённого места жительства

 

Раздражаются стёкла от хлёсткости рук ветросильных

В сером доме, придуманном для – обеспечивать крышей

Смысл жизни людей, расслаблять их в быту

                                                               пре-умильном,

Не бояться зверей диких, тиская плюшевых мишек.

   

Выживанье в цивильных условиях стоит усилий,

Чтоб на корм оставалось и после уплаты налога

За аренду жилья ненавистного, вряд ли кормили

Мы посредников, если бы жить научились в берлогах.

   

Знаю, стыдно стонать. Всё! Рюкзак собирай и на лыжи,

Если это зима… Уходи! Мать-природа большая!

Но ведь мне даже сутки в лесу в одиночку не выжить.

В городах же одной вымирать мне никто не мешает.

 

«Фонарь улыбнулся мне цветом заката…»

 

Фонарь улыбнулся мне цветом заката.

Товарный состав направлялся на запад.

Железной дороги волнующий запах

В вагон приглашал, чтобы прыгнуть куда-то

   

В другие пространства другого масштаба.

Прыжок изменяет реальность. Но прожит

Не день этой жизни в мурашках по коже

И в страхе когда-нибудь сделаться слабой,

   

Рассматривать жизнь только по кинолентам,

Не слышать призывов вокзальных-портовых.

Я свесила ноги. Я снова готова

Увидеть себя на другом континенте.

 

«Настроение скачет как бешеный шарик…»

 

Настроение скачет как бешеный шарик.

Резко. Быстро. Внезапно в кого-то попало.

Мои сны исполняются в жанре кошмара.

От реальности вновь убегаю устало.

   

За пятнадцать минут проживаю три жизни,

Что грозит истощением нервной системы.

Добрый невропатолог настаивал трижды,

Чтоб меня поместили в больничные стены.

   

Это неприменимо к изящной натуре.

Я – хрупка и красива. Чиста и хрустальна.

Лишь искусство, история, литература.

Это неизлечимо. И не ненормально.

   

Не больничный, а свежий смеющийся воздух.

Среди сонного несовершенства – чужая,

Никому непонятная, высушу слезы.

Улыбнусь на прощанье тебе, уезжая…

 

освобождение

 

С отъездом твоим в этом городе – город исчезнет.

Ступай по нетронутым травам, кричи что есть мочи,

Оглохнув от крика свободы, такой бесполезной,

Поэтому только – желанной. Из девственной почвы

   

Черпай свою радость, ладонями – из родниковых

Колодцев смывай копоть шумных проспектов.

А если вернувшийся в город – «Кто стены-оковы

Сорвал с меня?» – спросит, скажу ему: «Некто».