Оглавление

От автора

Когда я писала первую книгу из серии «Юсупов», осталась под впечатлением от истории о проклятье рода и о трагической дуэли Николая Феликсовича. Уже тогда я решила посвятить этому отдельную книгу, которую вы и держите сейчас в руках. В ней есть несколько отсылок к двум предыдущим. Если вы с ними еще не ознакомились, рекомендую все же начать с них, а затем вернуться к данной части.

Пожалуй, от художественной литературы не стоит ожидать строго соответствия действительности. Даже если сюжет базируется на реально произошедших событиях и повествует о реально живущих или живших людях.

И все же, я стремилась всеми силами передать эпоху того времени — рубежа XIX — XXвв. Закапывалась с головой в фактаж — как именовались улицы в Петербурге до революции, какие рестораны пользовали популярностью у высокой публики, и какие блюда там подавали. Кто из дворянских семей кому являлся родственником, в каких громких делах засветились их предки. А уж историю семьи Юсуповых перелопатила вдоль и поперек.

В Юсуповском дворце на Мойке я уже как дома. Иммерсивный спектакль «Мистерии», повествующий о жизни ключевых (если можно так сказать и никого не обидеть) фигур богатейшей семьи империи, добавил несколько важных деталей. И, конечно, по многу раз я перечитала тонну публикаций, книг, мемуары Его Светлости в том числе.

Тем не менее, я не претендую и даже не пыталась претендовать на историческую точность. На первом плане все же — персонажи, сдвиги в их характерах, сюжетная линия. А факты, исторический контекст — декорации.

Так что если вы — дотошный читатель, лучше меня знаете, кто, что, с кем, когда и как в 1908 году, то я прошу не воспринимайте сие чтиво как документалистику. Художественный роман на то и художественный, что отличается от документалистики или журналистики. В нем используются различные литературные приемы, в том числе и отсылки к некогда реальным событиям или людям.

Каких-то персонажей я умышленно «омолодила», а каким-то отсрочила кончину на несколько месяцев, чем это указано в официальной истории. Все это послужило базой для повествования и развития персонажей.

В романе есть несколько абзацев с использованием дореволюционных правил письма. Здесь я тоже не претендую на достоверность. Каюсь (нет), если допустила некие огрехи. Надеюсь, вам не составит труда уловить смысл написанного.

Я могу честно сказать — писала роман с самой горячей любовью к Петербургу, реальной и альтернативной истории Российской империи, самим Юсуповым, в особенности.

Спасибо за ваш интерес к моему труду и к истории Юсуповых!

Продолжение о новых похождениях Феликса Феликсовича будет в следующих трех книгах. Спойлер: с некоторыми персонажами вы встретитесь снова.

Анна Новикова

Пролог

— Ой, батюшки! Ваша Светлость!.. — вскрикнула кухарка и прижала пухлые ладошки к розовым щекам.

Юсупов еле держится на ногах, а когда услышал этот озабоченный тон, и вовсе потерял равновесие. Колени подкосились, и тело буквально сползло по стенке на вычищенный пол.

— Ш-ш-ш, — произнес Юсупов, поднеся указательный палец к губам.

Изрядное количество выпитого коньяка, шампанского и какой-то уж очень сладкой наливки превратили ноги в желе. Голову будто через центрифугу прокрутили, отчего перед глазами все плывет. Кухарки теперь уже не две, а три. А лоснящееся лицо, сжатое ладошками, напоминает жабу-тройняшку, если таковая существует в природе.

Юсупов не сдержался и прыснул от смеха. За спиной тихо скрипнули петли, пахнуло морозным воздухом, что приятно разбавил кухонные ароматы выпечки и чего-то пареного. Неуверенный стук каблуков тут же сменился склизким чавканьем и тихим стоном.

— Да что же это?.. — вновь подала голос кухарка, так и не отняв ладошек от лица.

Юсупов, прилепившись к стене, попытался подняться, но все осложнила тяжелая мужская рука, что сдавила его плечо и потянула к себе. Кухня калейдоскопом пронеслась перед глазами. Затем картинка остановилась, и в лицо с хрустом уткнулось что-то мокрое и холодное. Снег размазал остатки грима. А через секунду над ухом раздался громкий смех. Да такой заразительный, что Юсупов его подхватил. Как ни старался успокоиться и шикать, смех стал лишь громче.

Если маменька и папенька услышат пьяный хохот Николая, избежать выволочки от Юсупова-старшего не удастся. Они с братом и так навеселе вторую неделю, возвращаются в родные пенаты далеко за полночь. Если быть точнее, и вовсе под утро. Ну вот как сегодня.

Прислуга уже на ногах, начинает приготовления к новому дню. А тут не кстати заявляются сыновья Ее и Его Светлости — старший Николай и младший Феликс. И бог бы с ними, с обычными пьяными молодыми шалостями. Но ведь сегодня — последний день святок. Николай в костюме статного гусара с пышными усами, один из которых отклеился и безвозвратно утерян, кажется, уже после второй бутылки коньяка. Феликс же в пышном грязно-розовом платье ресторанной кокотки. Поленька — подруга Николая по театру и по амурным делам — одолжила сей наряд, обшитый рюшами и дешевыми бусами. Да еще знатно так намалевала физиономию гримом, начесала-накрутила локоны, что молодой граф сам в себя влюбился.

— Тише, тише, — зашептал он, прижимая указательный палец к губам. — Разбудим родителей, уже не сработает оправдание про затянувшуюся репетицию в театре.

— Ну тогда скажем, у нас был премьерный показ для своих. Заимел оглушительный успех, а тебя и вовсе вызывали на бис шесть раз кряду! — бархатным баритоном отозвался Николай и снова рассмеялся.

Юсупов отдышался, сфокусировался на газовой лампе, затем медленно перевел взгляд на кухарку и прошептал:

— Только никому.

Розовощекая кухарка, кажется, и месяца не работает. Не обвыклась еще к нравам молодых господ. Так и стоит, выпучив глаза, не смея двинуться с места.

Наступая на испачканный талым снегом подол, напомаженный граф поднялся. Левый глаз щиплет от туши. По полу с тихим шорохом рассыпались оторванные от платья бусины и закатились по углам. Буквально наощупь подхватил брата под руку и помог встать. Поскальзываясь на каждому шагу, молодые люди двинулись от черного входа в жилую часть дома. На пороге из кухни Юсупов обернулся и повторил шепотом кухарке:

— Никому.

Розовощекая девица закивала и проводила круглыми как блюдца глазами.

Дойти до спален в тишине не удалось. Николай то и дело скрипел подошвами сапог, ржал как конь и падал, падал, падал. Юсупов мысленно вел обратный отсчет до встречи с тем, кого в этом доме принято звать «папенькой». Опять устроит выволочку на повышенных тонах, пригрозит позором семьи, а может и пристукнет кулаком по столу. Все, как обычно. Юсупов это столько раз видел и слышал, что даже подыгрывать надоело.

Николай повалился на постель, не сняв сапог. Почти сразу засопел. Единственный ус болтается от глубокого дыхания.

Юсупов и сам бы рад повалиться в забытьи, да хоть прямо вот так — в рваном театральном платье, уткнувшись в ковер перепачканным гримом лицом. Где-то в коридорах доносится недовольный гомон. Что ж, возможно сегодня не придется врать про театр, оглушительный успех и выход на бис. Он просто смертельно хочет спать.

Отойдя от спальни брата на пару десятков шагов, Юсупов нос к носу столкнулся с папенькой. Коренастый, кряжистый мужчина, с почти черными глазами, которые прожгут дыру. Генерал-майор из Свиты Его Величества. Таков уж он — Феликс Феликсович граф Сумароков-Эльстон, князь Юсупов. Командир полка, а заодно и подставное лицо, которому Юсупов отдал и имя, и фамилию, и даже часть своей биографии. А как вы хотели? Быть вампиром — это не только кровь пить и не стареть. Это еще придирчиво подбирать людей себе на подмену, чтобы не вызывать подозрений у окружающих.

Конечно, Юсупов — не единственный вампир в дворянских кругах. Да и финт с подменой личности — не редкость. Надо лишь все хорошенько обставить, пропасть на время или на крайний случай инсценировать смерть. А пока кто-то другой играет роль папеньки-дядюшки, потихоньку готовить себе новую личину. Можно даже не отходить далеко от оригинала. А там — кто разбираться будет? Вы думаете, одинаковые имена у дворянских семей — лишь преемственность поколений? Чередование Николаев и Борисов — просто совпадение или дань предкам? Ну-ну.

— В кабинет ко мне. Живо, — сквозь зубы процедил Юсупов-старший.

— Да, папа, — сокрушенным тоном ответил молодой граф и поплелся следом.

Что ж, выспаться сегодня не удастся.

Хотя знаете что? Черт с ним!

Едва папенька громыхнул дверью кабинета, как Юсупов поднял указательный палец и сказал:

— Прежде чем ты разразишься громом ругательств и обвинений в мой адрес о том, что я — позор нашего рода, позволь напомнить — кто ты здесь и за что тебе платят?

Юсупов-старший побагровел, щеки затряслись, но открыть рот он так и не успел.

— Вот и славно, — сказал не-совсем-сын. — У тебя своя роль, у меня — своя. Но сейчас не тот повод, чтобы отыгрывать ее до конца.

С этим молодой граф и восьмидесятивосьмилетний вампир покинул кабинет того, кого принято в этой семье называть папенькой. И не смог сдержать ухмылку, когда за спиной раздался тяжелый грохот. Кажется, со стены слетел портрет государя. Или его мраморный бюст сделал фееричный полет через все помещение.

Глава 1. Смена роли

У вампирской жизни свои прелести — долгожительство, завидная регенерация и отсутствие похмелья. За свои почти девяносто лет Юсупов не повстречал ни одного вампира, который нахлестался так, чтобы болеть головой и цедить рассол с утра. К тому же полный бокал охлажденной крови заметно взбодрил. От последствий бурной ночи и короткого сна не осталось и следа.

Сглотнув слюну, граф (ах, как не терпится вернуть себе княжеский титул), пританцовывая, зашагал в столовую. Его ведут ароматы жареного каплуна с пряностями, гурьевской каши, воздушного паштета и пирожков. Интересно, круглолицая кухарка уже растрезвонила весть о знаменательном возвращении молодых господ в непотребном виде? Растрезвонила, поди. Иначе с чего слугам так усердно прятать глаза при появлении Его Светлости? Эх, предстоит-таки наведаться на кухню еще разок и договориться с новенькой уже не шепотом.

— Доброе утро, мама! — поприветствовал Юсупов и поцеловал сначала руку, а затем щеку самой прелестной женщины на свете, Зинаиды Николаевны.

— Здравствуй, родной, — отозвалась она и ответила взаимными поцелуями в обе щеки.

От нее пахнет розой и клементином, русые волосы уложены в высокую прическу. На висках вьются игривые локоны. А глаза — просто загляденье. Утонуть бы в них и забыть обо всем. Ибо такой свет в них сродни ангельскому. Да что там — божественному.

Зинаида Николаевна улыбнулась и пробормотала:

— Опять поскабрезничал с папа? Едва забрезжил рассвет, а он уже капли принимает.

— Ерунда, — так же тихо отозвался Юсупов. — Ему иногда полезно поиграть в главу семьи.

Затем перевел взгляд на Юсупова-старшего и сказал нахальным тоном:

— И вам доброе утро, папенька! Как спалось?

Юсупов-старший дожевал омлет, да с таким усердием, будто готов еще и вилку перекусить. В его взгляде читаются все невысказанные ругательства, проклятия и матерные слова, коими лексикон заядлого военного человека полон, кажись, от рождения.

— Спалось бы лучше, дабы два сопляка не позорили нашу фамилию, — наконец отозвался он.

— Mon cher, — с укоризной в голосе обратилась к нему Зинаида Николаевна.

Молодого графа же это только раззадорило. Он уселся напротив отца, дождался, когда служанка наполнит чашку кофе с пряностями и ответил:

— Что поделать? Молодость так коротка. Надо взять от нее все, чтобы лет так через тридцать не стать брюзгой, поедая омлет на завтрак и страдая болезнью легких каждую зиму.

— Фика, — теперь укоризненный тон Зинаиды Николаевны обращен сыну.

— Если брать от молодости все, к старости ничего не останется, — не сдается глава семьи. — Старшой где? Прожигает дни и ночи напролет, да спит, когда вздумается?! И это — наследник дворянской фамилии?!

Княгиня открыла рот, но лишь вздохнула и опустила глаза в недопитую чашку с кофе. Юсупов успокаивающе погладил ее ладонь и с вызовом взглянул на отца.

— Вот именно, он — наследник. Еще успеет насытиться ответственностью за содеянное. Не отнимайте у него столь драгоценный опыт, — ответил он. — К слову, сдается мне, нам обоим бы уже зваться не графьями, а князьями. Как там с документами?

Вилка звякнула, ножки стула ухнули по полу. Юсупов-старший дожевал завтрак, утер губы салфеткой, швырнул ее на стол и поднялся с места. На ходу поцеловал супругу в висок и с громким сопением покинул столовую.

— Ну зачем ты так, Фика? — мягко спросила Зинаида Николаевна. — Он ведь старается и действительно многое делает для благополучия семьи. Вашего с Николаем будущего.

— Он слишком печется о тех, кому уже давно не двенадцать, — ответил Юсупов. — Мы лишь праздновали окончание святок. Мы ведь не стали купаться в проруби до освящения, хоть Николай и рвался. Кстати, не пора ли нам на службу?

— Но ты ведь ничего не съел. Да и Николай…

— Я не голоден. А от Николая все равно никого проку на службе. Не хватало, чтоб его замутило прямо на икону Угодника. Этот запах ладана, знаешь ли, даже желудок трезвенника заставит скукожится.

— Ладан изгоняет нечистый дух. Сам знаешь, как бесы любят святые места, — ответила Зинаида Николаевна.

— Ох, мама… Если бы ты видела мир моими глазами, убедилась бы, что святости там ни на йоту.

Юсупов подмигнул и, выдержав паузу, добавил:

— Я обещаю, что это был последний раз. Я прослежу, чтобы Николай меньше прикладывался к горячительному и не досаждал вам с папенькой. От купания в проруби сегодня его отговорю. А теперь пойдем.

Он помог Зинаиде Николаевне подняться из-за стола, подал локоть и повел к выходу из столовой. Сегодня ему снова отдуваться за обоих наследников дворянской фамилии.

***

Сколько бы лет ни прошло, но Юсупов не перестает восхищаться этой женщиной. Точеный профиль, острые скулы, изысканные манеры и плавные движения. Твердая осанка и обезоруживающая улыбка.

Когда в 1881 году он увидел Зинаиду Николаевну на очередном балу, то был очарован ее красотой с первых минут. Наплевав на все приличия, приглашал ее на танец снова и снова, пока недовольные шепотки по углам не превратились в охульный гомон.

— Вы совсем не знаете меры, mon cher, — сказала ему тогда Зинаиды Николаевна.

Ее щеки изрядно зардели, на лбу блестели бисеринки пота, из несложной прически выбилось несколько локонов, сделав эту женщину еще более пленительной. Не зря ее по сей день считают главной красавицей высшего света. Желанная гостья и умелая танцовщица на любом балу. В тот день Юсупов дал себе слово добиться от нее взаимности, во что бы то ни стало.

И добился ведь!

К тому времени графиня Елена Сергеевна Сумарокова перешагнула за пятидесятилетний юбилей и была уже как четыре года вдова. А официально покойный бывший супруг не обзавелся даже еле заметной морщинкой на переносице.

Брак с графиней, как у дворян нередко заведено, был по договору, а не по зову сердца. Елена Сергеевна осталась последней представительницей рода. И дабы иметь продолжение, Высочайшим указом тогда еще Феликсу Николаевичу Эльстону было дозволено заиметь двойную фамилию и перенять графский титул. Так и стал он графом Сумароковым-Эльстоном.

Зинаида Николаевна тоже оказалась последней в роду Юсуповых. Младшая сестра Татьяна скончается в 1888г в возрасте двадцати двух лет от тифа, не успев выйти замуж и не оставив наследников.

У Зинаиды Николаевны не было отбоя от женихов. Еще бы! Самая богатая невеста империи. Не будет ложным пояснить, что сватались к ней далеко не из-за красоты. С такой же корыстью позариться на роскошное приданное сватался первый князь Болгарии Александр Баттенберг. Ему княгиня дала от ворот поворот. А его сопровождающий Сумароков-Эльстон заимел успех. И нет, его вампиризм не отпугнул Зинаиду Николаевну. Как уже сказано, среди дворянства подобные связи — не что-то новое.

Удачный брак с тем же высочайшим дозволением наделил графа Сумарокова-Эльстона титулом князя и еще одной приставкой богатейшей фамилии в империи. Но что бы ни говорили кривотолки, князя пленил не выгодный союз и новый титул, а неземное изящество и очарование этой женщины. Юсупов с твердой уверенностью готов доказывать с пеной у рта, что союз с Зинаидой Николаевной у него по любви.

Да только в первый же год брака случилось несчастье. Вампирская природа Юсупова и слабое женское здоровье Зинаиды Николаевны создали непредсказуемый коктейль смешения крови. Из-за чего случилось два выкидыша. Видеть страдания горячо любимой женщины было невыносимо, а рисковать ее жизнью — просто кощунственно. Тогда Юсупов и решился на отчаянный шаг — найти себе замену. Пришлось в срочном порядке не только подобрать достойного мужа, но и покорпеть с архивами, документами, публикациями в прессе, фотографиями. Так на сцену вышел высокий и кареглазый офицер. Уж лучше пусть будут кривотолки в духе, что такая писаная красавица нашла в столь жестком и холодном человеке, чем мерзкие россказни о женской немощи или позорном разводе.

Юсупов встретил этого солдафона на одном из праздников с участием кавалерии. И понял, что это — неидеальный, но надежный вариант. Неплохо подкупил, изрядно пригрозил и, давайте честно, буквально наградил жизнью в богатейшей семье империи. Сам же Юсупов ушел в тень от светской жизни, но всегда держал связь с Зинаидой Николаевной и тем, кто заменил его самого на посту мужа. Когда через год пошла весть о новой беременности, а потом и о появлении долгожданного первенца, у Юсупова кольнуло в груди. Кольнуло и отпустило.

Можно было прикинуться дальним родственником — благо подготовить соответствующие документы при таком богатстве нетрудно. Или, скажем, другом семьи. Но Юсупову ужасно хотелось быть рядом с этой женщиной каждую минуту существования. Он и сам не знал, как подступиться с вопросом о своей роли в не-совсем-своей семье, когда Зинаида Николаевна проявила инициативу. Так и сказала:

— Ты дал мне шанс продлить род хотя бы номинально, позволь отплатить тебе тем же. Будь мне вторым сыном.

У Юсупова внутри все перевернулось. Прикинуться сыном женщины, которую полюбил с первого взгляда, знаете ли, попахивает порицаемой связью. В одночасье переключиться с любви плотской на любовь платоническую — задачка не из легких. И лишь позже от «подменного мужа» Юсупов узнал, что Зинаида Николаевна больше не сможет иметь детей. Можно сказать, рождение Николая — уже само по себе чудо. Еще один выкидыш или роды эта женщина просто не переживет. Так Юсупов дал себе время на переосмысление отношения и собственной роли в этой семье. А также в очередной раз позаботился о наличии нужных документов, публикаций и прочих доказательств существования второго наследника. Вот и стал он сначала «сыном», а теперь и «внуком» самого себя.

Несколько лет пришлось придерживаться версии о болезненности мальчика. «Отправлять то к одним, то к другим врачам», беречь от лишних контактов, пока не стало можно явить себя миру, так сказать, по возрасту.

По официальным данным молодому графу в марте исполнится двадцать один год. Со старшим братом разница — четыре года. И именно благодаря «старшему брату» ему удалось вжиться в новую ипостась. Конечно, кому надо, те знают, что младший наследник — совсем не тот, за кого себя выдает. Но у этих знающих имеются и свои подобные скелеты, а лучше сказать, вампирские истории в шкафу.

Николаю сознался не сразу. А когда до того дошел смысл сказанного, сначала замкнулся, затем много дебоширил. И лишь когда молодой граф за шкирку вытащил его из очередного кабака, охладил в канале, что тот чуть не утоп, а потом вместе крепко напились — вот тогда их отношения по-настоящему стали братскими. Николай порой доставляет хлопот и головной боли, но Юсупов готов стерпеть все и получать нагоняй от папеньки. А все потому, что это его брат. Пусть не по крови, но точно по духу.

К тому же, теперь они оба — завидные женихи, которым прочат большое будущее, громадное наследство и такую же громадную ответственность, дабы приумножить то, что нажито предками со времен Ногайской орды. Маменька часто повторяет: «кому многое дано, столько много и спрашивается».

И вот сейчас, любуясь профилем Зинаиды Николаевны, Юсупов с тоской вздохнул и в очередной раз мысленно репетирует разговор с папенькой о вступлении в силу приказа о титуловании. Перестать уже наконец-то зваться графом и вырасти до князя. Ввиду бюрократической неразберихи и теневого участия Юсупова в своей же семье титул князя с рождения имеет Николай. Повелением Александра Третьего передавать титул князя разрешено одному сыну — старшему в роду. Но это его — Юсупова — титул, его стараниями заслуженный! Да плевать он хочет на документ прошлой эпохи! Может, конечно, и сам ходатайствовать, но слишком много рисков еще больше все запутать. Раз официально глава семьи — Юсупов-старший, ему и быть инициатором.

Правда тот не спешит с ходатайством, ибо, как ни крути, именно Николай — наследник по крови. Феликс же никогда не был и не станет в глазах главы семьи родным, а Николаю — ровней. К тому же, сейчас папеньке просто не до «младшего» сына. С каждым годом Николай доставляет все больше мороки. То кутежи, то амуры с сомнительными дамами. Со скрипом окончил юридический и чуть ли не ночует на театральных подмостках. А ему, на секунду, двадцать пять — пора бы подбирать пассию для женитьбы.

Но в том и дело, что Николая нисколько не заботит ни женитьба, ни княжеский титул, ни невообразимое наследство. Сцена, гулянки, сочинительство романсов занимают все его существо. Птенец оперился, заимел жиденькие усики над верхней губой, но заматереть и возмужать не торопится.

Уж сколько курортов Николай посетил за последние два года под патронажем младшего брата, Юсупов и считать не берется. То Николаю прописывают горы и холодный душ, то наоборот, теплый климат и море. То диету и тренировки (излюбленный теннис), то наоборот, богатый рацион и меньше активности. И все ради того, чтобы подлечить нервозность, неконтролируемую горячность, граничащую с маниакальным максимализмом. Николай в прямом смысле ходит по краю, живет по принципу «все или ничего». А если «все», то сразу.

Но сам Юсупов знает, что причина таких настроений кроется совсем не в нервозности или крутости характера Николая. Опиум и другие чудодейственные порошки в смеси с алкоголем порой превращают того в агрессивного монстра. И в совершенно жалкое существо в сложные периоды наркотической ломки. Чертово влияние богемы, недавно оконченной студенческой жизни и просто театрального пафоса о молодой чувственной натуре, которая уже познала весь этот мир…

Какую только управу ни искал на него не-совсем-младший брат, но Николай снова и снова ввязывается в путы нездоровой зависимости. Тело держится, пока молодо и энергично. Но кому как не вампиру-Юсупову понимать, что человеческая природа слаба и ненадежна.

Несмотря на трехлетнюю зависимость брата, им вдвоем удается держать мама в неведении. Та и впрямь думает, что Николай нервозен ввиду своей чуткости, эмпатии и просто свойственной ему характерности. Папенька же, напротив, сразу все понял, едва увидев расширенные зрачки сына. Отвесил несколько крепких затрещин и убил бы, не останови его Юсупов. И хоть в своих угрозах генерал-майор был тверд, «младшему отпрыску» удалось уговорить его держать язык за зубами. Взял лечение Николая под свою ответственность.

Так, с одной стороны, Николай — его брат и лучший друг, с кем можно крепко напиться, разгуляться вдоволь и прослыть джентльменами, когда того требуют обстоятельства. А с другой он — сущая нервотрепка и пороховая бочка, готовая взорваться без видимых причин.

Благодаря своему особому зрению Юсупов способен видеть эмоции, как вспышки, туманные разноцветные облачка. Во многом именно эта особенность помогает предугадывать поступки Николая и вовремя его осаждать. Вот только с каждым месяцем внутренние демоны настолько разрывают душу старшего брата, что Юсупов мысленно бьет тревогу. Может женитьба и правда даст необходимый толчок для внутренних изменений Николая. А может заимеет обратный эффект, и старший наследник сделает несчастными много, слишком много людей.

Размышляя над этим, Юсупов почти и не заметил, как прошла крещенская служба. И народ начал крестный ход из Петропавловского собора прочь на улицу. Морозный воздух с легким покалыванием наполнил легкие и приятно отрезвил. Над городом висит бледное небо. Людской гомон разбавляет колокольный звон. Молящиеся крестятся, шевелят губами, вторя молитву.

Теплая рука Зинаиды Николаевны легла под локоть. Юсупов машинально коснулся в ответ и повел к извозчику.

***

Юсупов застал брата в спальне ближе к пяти часам вечера. За окном темно как ночью. Комната наполнена теплым светом электрических ламп. Николай развалился на кушетке у окна и в творческом полузабытьи что-то строчит в блокноте. У его ног разбросаны скомканные страницы, исписанные чернилами. Картина ясна — альтер эго Роков готовит очередной романс, от которого глаза придворных дам наполнятся слезами, а стол самого автора — письмами поклонниц.

Не церемонясь, Юсупов потеснил брата на кушетке и взял первый попавшийся лист бумаги, сложенный вчетверо.

— «Граф, Вы обещали вчера быть у меня и не были», — процитировал он с придыханием. — «Глубоко оскорбили… если поете Ваши романсы другим очам, то это не дает Вам этого права». Так вот чьи сердечные осколки хрустят под твоими окнами? В самом деле, не быть ли тебе более прямолинейным?

— Папа я сегодня не видал и не хочу видеть в твоем лице, — отозвался Николай, не открывая глаз.

— Ты пропустил завтрак.

— И обед, и изматывающую крещенскую службу, от которой у меня непременно случилось бы помутнение.

— Помутнение у тебя от… — Юсупов замолчал и потянулся к бутылке с сомнительной жидкостью в изголовье кушетки. — Черт возьми, что это?

Он принюхался и зажмурился. Из глаз брызнули слезы. В горле запершило.

— Это помогает настроиться, — подавляя зевок, сказал Николай.

— Скорее — отправиться на тот свет. Откуда это у тебя? Явно не из запасов лучшего крымского.

Николай неопределенно пожал плечами, с шумом вздохнул и сказал:

— Мне нужна муза.

Юсупов брезгливо отставил бутылку. Надо бы ее выбросить куда подальше — не дай бог отравится кто.

— У тебя этих муз в каждой записке, — ответил он. — Вот эта, например… K S.

— Она скучнее, чем прошлогодняя пьеса накануне Пасхи.

— Тогда… — Юсупов зашуршал посланиями. — Некая госпожа Д. Или, например, графиня Л-ская. Да что ж они у тебя все шифруются?

— Пресные. Они все пресные, — сказал Николай. — А графиня и вовсе с лошадиным лицом.

Юсупов поморщился как от холодного жульена.

— Слышала бы тебя маман…

Николай, наконец, распахнул глаза — каштановые с золотистым отливом при свете ламп. Поводил ими будто в поисках подсказки и сказал:

— Лотти. Мне нужна Лотти.

— Упаси тебя господь… — пробормотал Юсупов и сжал двумя пальцами переносицу.

В прошлом году, куролеся из одного курорта в другой, остановились братья в Париже. Юсупов тогда настолько истосковался по дому, что готов был бросить Николая и укатить на родину. Вот только самого Николая угораздило влюбиться в Манон Лотти — местную куртизанку, господи прости.

Влюбился до беспамятства. Все говорил про особую силу ее очарования и бескрайнее вдохновение, которым она одаривала каждую ночь. Сам Юсупов уверен, что вся сила мадам Лотти заключалась в ее чреслах и крепкой хватке бедер. Голубки таскались из ресторана в ресторан, а младшему брату оставалось считать неприличные суммы, спущенные не только на услуги мадам Лотти, но и на вина, угощенья, отели.

В конце концов, ему это надоело, что и себе завел любовницу. Та познакомила его с опиумом. Не понравилось. Но зато теперь Юсупов знает наверняка, какое воздействие это имеет на и без того слабый организм старшего брата.

— Ты не понимаешь, — отозвался Николай, — она поила меня таким вдохновением! Такой истомой, от которой стихи сами ложились в рифму. А мелодия звучала так ясно и так громко.

— Ну а что Поленька? — не сдается Юсупов. — Еще вчера ты говорил о ней то же самое.

Николай скривил губы и ответил:

— Сам-то с Шурочкой давно встречался?

— Не напоминай, — едва не взвыл Юсупов.

Поленька — простушка из театральной труппы, которой достаточно пары чулок и бутылки портвейна. С ней всяк находит общий язык, особенно в компании с самоваром, водкой и закуской. Может именно этим она устраивает Николая. Никаких долгих ухаживаний и уж тем более — никакой ответственности.

Шурочка, она же Шура Муравьева, дочь от третьего брака тайного советника и министра юстиции Николая Муравьева. Подруга детства и давняя воздыхательница Феликса. Лет пять назад у них случился флирт с невинным лобзанием в беседке, увитой виноградом. Сам он и думать о нем забыл, но Шурочка до сих пор донимает недвусмысленными намеками при каждом удобном и неудобном случае. В прошлом году стала супругой английского дипломата. Однако, видимо, в браке не все гладко, раз Шура упорно гнет свою линию о том, какой парой они были бы с Феликсом, и как видела во сне их венчание.

— Муня? — спросил Юсупов.

Николай лишь закатил глаза и смял очередной лист из блокнота.

К Муне у брата такое же отношение, как у Феликса к Шурочке. Муня, она же Мария Головина, племянница княгини Ольга Палей. Муня отличается плоским как блин лицом и вечно поджатыми губами, будто беспрестанно что-то жует. Порой чудаковатая и оттого назойливая. Все зовет себя «обрученной невестой» Николая. Почему тот не пресекает подобное, непонятно. Не то тешит самолюбие, не то ему просто все равно.

— Давай к цыганам что ли? — спросил Николай без особого энтузиазма.

— Я пообещал маман, что уберегу тебя от крещенских купаний и сопутствующих развлечений, — ответил Юсупов, приправив ухмылкой пай-мальчика.

Николай сдвинул брови, продержался секунду-две, а затем захохотал. Юсупов подхватил и добавил:

— Мы поедем к цыганам, но для начала ты поешь. Маман обеспокоена твоей худобой, а меня не хватит на новый сезон твоего курортного лечения.

Николай снова закатил глаза. Юсупов похлопал брата по коленке и сказал:

— Давай. Тебе еще побриться. А мне побеседовать с новенькой кухаркой.

Он поднялся, подхватил сомнительную бутылку и направился к дверям.

— Я никогда не спрашивал тебя, — сказал ему Николай в спину, — кровь и правда лучше?

Юсупов обернулся, выдержал паузу и покрутил бутылку с отвратным пойлом.

— Явно лучше этого.

В ответ ему прилетела новая скомканная бумажка.

Глава 2. Между мирами

— Ты играешь уже шестой сет подряд, — сказал Юсупов, опуская козырек шляпы.

Июльское солнце аж до рези в глазах отражается от белого костюма Николая. Тот в очередной раз замахнулся ракеткой, отбил мяч и одернул прилипшую к груди рубашку. Пот обильно стекает по вискам и шее. Жилы на руках вздулись — вот-вот лопнут.

— А ты в четвертый раз назойливо дышишь в затылок, — огрызнулся брат.

Юсупов прислонился к дереву, скрестил ноги и достал из кармана серебряный портсигар. Уже полгода один курорт сменяется другим, врачи оказывают противоречивые методы лечения, а Николаю хоть бы что.

Взрывается на ровном месте, скудно питается, отчего его ключицы до неприличия остро торчат из-под ворота рубашки. А шорты едва держатся на бедрах. Будьте уверены, ремень на них застегнут на самую последнюю дырку.

Дивон, Лозанна, потом Париж и Рим. Видит бог, Феликсу осточертела эта курортная катавасия. Каждый день он убеждает себя, что бросит непутевого братца и вернется на родину. Купит билет на ближайший рейс — и сразу в Крым. И каждый день он вздыхает, уговаривая себя, что стоит подождать еще. Вроде лечение гасит главную зависимость. Николай больше не прикладывается к бутылке, не налегает на алкоголь во время еды, опиумом не разрушает себя. Но теперь с той же маниакальной страстью переключился на теннис.

Личный доктор Роланд говорит, это важно для психики Николая. Ему, видите ли, важно заменить одну страсть другой, пока не наскучит. К тому же, уж лучше страсть, укрепляющая здоровье, а не разрушающая его. Да только страсть по теннису все не наскучивает и не наскучивает.

Николай пропускает обеды, а порой и ужины. Вчера побил свой же рекорд, отыграв восемь сетов подряд. Даже вампирская выдержка Юсупова сдала бы позиции в таком состязании — как пить дать, рука бы отнялась. Но брат не замечает усталости, голода и собственного истощения.

— Маман прислала телеграмму, — снова подал голос Юсупов. — Ее лечение на водах в Германии идет хорошо. Спасибо, что спросил. Тебе она тоже шлет пламенный привет и пожелания скорой поправки.

Хлоп. Хлоп. Мяч отскочил от ракетки снова и снова, и снова.

— Она предлагает встретиться в Контрексвиле или во Францесбаде в конце августа, — продолжил Юсупов. — Заодно свидимся с Зубовыми. А потом…

— В Крым? — закончил за него Николай и дернул плечом. — Уволь.

Хлоп.

Юсупов достал сигарету и постучал по крышке портсигара. Как же хочется дать этому упрямцу пару затрещин! Еще эти новые знакомые — девицы Драгомировы. Играют отвратительно, но Николай готов размахивать ракеткой даже с воображаемым соперником.

— Вечером мы приглашены…

— Иди без меня, — все так же, не отрываясь от игры, ответил Николай.

— Ты не можешь вечно отказываться от еды и игнорировать приглашения.

— А ты не можешь вечно быть моей сиделкой.

Хлоп.

Чиркнула зажигалка. Сладковатый вкус табака наполнил рот. Юсупов медленно выпустил дым и поиграл желваками.

Хлоп. Хлоп.

— Есть! Пять — один в мою пользу! — крикнул Николай и вскинул руки.

На лице заиграла широкая улыбка. На жиденьких усиках блестят бисеринки пота. Николай отложил ракетку и жадно отпил воды прямо из графина.

— Мы здесь пробудем еще неделю, а затем отправимся в Виши, — твердым тоном сказал Юсупов.

— Ты мне не маман, — снова огрызнулся Николай.

— Я твой брат.

— Ты. Мне. Не брат, — отчеканил тот и с громким стуком поставил графин. — Я не просил за мной присматривать, как квочка. И без твоей назойливой опеки бы справился!

— Так же как справился в прошлом году в Париже? Напомнить тебе, сколько раз ты чуть не захлебнулся собственной рвотой?

Юсупов с большим трудом сдерживает гнев, выпуская одну порцию дыма за другой. Но нельзя, ни в коем случае нельзя вестись на провокации Николая. Каким бы упрямым ослом тот ни был, он остается старшим наследником семьи и любимым сыном Зинаиды Николаевны.

— Тебе бы только брюзжать, а помочь — так концы в воду, — буркнул Николай и взял сигарету брата.

Сделал затяжку-другую, не сводя глаз. Тьма, что в них разлилась не нравится, ой как не нравится Юсупову.

— Обрати ты меня — не пришлось бы вытирать мою блевотину, — процедил сквозь зубы Николай.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — понизил тон Юсупов. — Я такую жизнь не выбирал.

— А я выбирал? Вы с маман носитесь со мной, разве что с ложечки не кормите. В то время, как обращение дало бы мне такую свободу и такую жизнь!..

— Это лишь замена одной зависимости на другую. С большим отличием — от нее нет лечения.

— Ну и какой из тебя брат?! — взвился Николай.

Он подошел вплотную и буквально прожигает потемневшими глазами.

— Нравится чувствовать свое превосходство? Того и ждешь, когда сбудется проклятье рода, и ты останешься единственным полноправным наследником? Что же все тянешь? Не надоело в графьях ходить?

Юсупов выпустил последнюю порцию дыма прямо в лицо брата, растоптал окурок и пошел прочь с игрового поля.

— Ужин через час на восточной террасе. Не опаздывай, — бросил он через плечо.

Над ухом что-то свистнуло. Одним движением Юсупов поймал брошенный в него мяч, сжал в кулаке до хруста и бросил под ноги. Серая крошка подобно пеплу высыпалась на сочную зеленую траву.

Юсупов проснулся с чувством беспокойства. Прошлогоднее воспоминание вклинилось на границе с явью. Вампирская природа лишила снов, зато с памятью проблем нет. Да и черт бы с ним! Подумаешь, плод воспаленного ума. Но отчего-то в груди неприятно защемило. Граф потянулся за кувшином с водой на прикроватном столике. Звякнул стаканом, сделал несколько глотков и откинулся на подушке.

За окном завывает промозглый ветер. Зима никак не намерена уступать весне. Да и в воздухе будто витает напряжение. В газетах и кулуарах все говорят про грядущую мировую войну. Революционные настроения пока пресекаются, но и их напор долго сдерживать не удастся. Чего стоит убийство Сергея Александровича трехлетней давности. Бомбист-эсер взорвал карету с великим князем же, отчего близкий друг Юсупова — Дмитрий Павлович остался без дяди и, смело можно сказать, второй семьи. Матери тот лишился еще в детстве, а отца разжаловали за морганатический брак и выслали из страны.

Вуууу! За окном завыло так, что тяжелые шторы заколыхались, будто за ними кто-то прячется и вот-вот шагнет в спальню. Граф сморгнул наваждение и допил воду.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал он и перевернулся на другой бок.

В чертовщину Юсупов не верит, хоть и сам является ее представителем, если придерживаться народных поверий. Вампир, он же упырь, он же кровопийца, вурдалак. Но себя ну никак не может причислить к тому романтическому образу, что бытует в бульварных романах. В зеркале отражается, человеческую еду ест и пьет, спит в мягчайшей постели, а не в гробу, кожа теплая — в общем, совсем как человек. Ну или почти как человек. Все-таки особенности имеются.

Например, видение эмоций навроде вспышек, мгновенное заживление ран — даже шрамов не остается. Тело не стареет. А еще граф хорошо видит в темноте, что очень даже пригождается. Например, в случаях, когда срочно нужно было сбегать из кабаков темными переулками, звеня бусами и стуча каблуками. Вдвоем с братом они создали ему образ французской певички, чтобы просто повеселиться. Вот только среди публики ресторана «Медведь» нашлись чересчур резвые поклонники. Маменьке сообщили, якобы молодых господ Юсуповых узнали по непомерно дорогим и редким украшениям. На самом же деле розыгрыш зашел слишком далеко, когда за сценой дородный и изрядно выпивший барон фон хрен знает какой попытался совратить Юсупова.

Сначала было смешно до коликов, а когда барон фон хрен по-хорошему не понял и попросту оскорбился, Юсупов влепил тому затрещину. Николай наддал парой пинков и ударов под ребра. Дык, этот фон хрен такой вой поднял! Вот и пришлось братьям нестись, что есть духу подальше от ресторана, перепрыгивая через лужи, спящих бездомных и кучи конского навоза. Поверьте, в этом случае способность видеть в темноте избавила от многих неприятностей.

Сейчас хоть глаза прекрасно видят, что в тенях по углам ничего не кроется, но почти что утробные звуки за окнами приподнимают шерсть на загривке. Тут хочешь не хочешь поверишь во всякое паранормальное. В империю нахлынула мода на мистицизм. Чуть ли не в каждом салоне занимаются месмеризмом, призывают духов усопших. В газетах пестрят заголовки про столоверчение и внезапные смерти в духовном экстазе. В некоторых случаях — такие же внезапные воскрешения.

Может в этом все дело, и граф себя накручивает? Сам он отправляться на тот свет не собирается. Николай нервозен в свойственной ему манере. Да, Николай нервозен… А ведь Юсупов тщательно следит за количеством выпитого и выкуренного братом. Нормой это, конечно, не назовешь. Но хотя бы нет признаков наркотической ломки.

И все же отчего в груди будто когтистая лапа скребет? Юсупов поерзал под одеялом, зевнул пару раз. Затем перестал бороться с собой, поднялся и начал одеваться. До завтрака еще почти три часа, но можно приказать заспанному слуге подать кофе и порцию творога с абрикосовым джемом.

***

В салон Воронцовых-Дашковых идти страсть как не хотелось. Ну вот до скрежета зубов. Во-первых, там точно будет Ирина Илларионовна с мужем графом Дмитрием Шереметьевым. У последнего кругозор ограничен военной службой и рыбалкой в имении в Финляндии. Совершенно не умеет пить, а круг тем ограничивается на сто раз пересказанными анекдотами и десятком способов закоптить рыбу.

Во-вторых, однозначно встретится Илларион Иванович Дашков. А он — еще тот фанатик. Статный как глыба, с усами вразлет, хоть в косы заплетай. Тридцать лет назад создал тайное общество под названием «Священная дружина» для охраны императора и борьбы с «крамолой», читай — революционным террором. Кого он только ни вербовал в свои ряды для исполнения сей великой идеи. Ну или хотя бы для хорошего финансирования.

Дело-то похвальное, да только, как про себя отметил Юсупов, за это время организация чересчур разрослась и законспирировалась, что агенты буквально следят друг за другом. К тому же, в «Дружине» имеется особый отдел для учета и регулирования отношений между кланами вампиров и охотников на них. Вот этот самый учет и регулирование порой слишком несносный и назойливый, аж до оскомины. Юсупов сам не раз попадал на заседание данного отдела «Дружины» для разного рода переговоров между вампирами и охотниками. И каждая такая встреча растягивалась на долгие, очень долгие часы. Так что даже терпеливому Юсупову с трудом удавалось сдержать зевоту.

Сам Дашков при каждой встрече не упускает шанса напомнить молодому графу про обязательные ежеквартальные взносы и недвусмысленно намекнуть про зоркий глаз в отношении старшего наследника Юсуповых. Мол, случись что с Николаем, первым подозрение падет на не-совсем-младшего брата.

Единственный человек, которому Юсупов действительно рад — супруга Дашкова — графиня Елизавета Андреевна. Последняя в роду Шуваловых, по совместительству наследница майората Воронцова, вышла замуж за генерала Иллариона Ивановича. С тех пор они и носят двойную фамилию Воронцовы-Дашковы. Как думаете, кто предложил идею о супружестве представительнице угасающего рода? С тех пор можно сказать, у него с графиней вроде как дружба.

Бытует версия, Лили, как ее ласково называет ближний круг и сам Юсупов в том числе, является внебрачной дочкой самого Александра Сергеевича Пушкина. Зная чрезмерную любвеобильность поэта, эта версия не кажется совсем уж фантастической. Графиня имеет крутой нрав, под стать супруга, а может и посоревновалась бы с ним в крутости. От ее сурового и гордого вида порой шарахается публика и не решается сесть по соседству за стол. А вот Юсупов от нее без ума, если не сказать — тает от ее величественной осанки, черных волос и носа с горбинкой. Шамаханская царица — не иначе.

При ее появлении заметно стихают разговоры, а взгляды упираются в пол. Что, собственно, и произошло в это мгновение. Звон бокалов и шипение шампанского вмиг показалось неуместным. Лили вышагивает среди гостей, будто броненосец, рассекающий волны. На приветствия она отвечает кивком и дежурным «и вам здравия». Еще одним кивком дает команду музыкантам продолжить играть. Публика выдохнула и вернулась к разговорам о революции, мировой войне и сплетням, кто, где, с кем, когда и как.

— Графиня выглядит так, будто выхватит шашку из-под юбок и снесет с десяток голов, — брякнул над ухом Николай.

Он хоть и не чужд женской красоте, но на графиню никогда не посматривал. А вот поди ж ты, сегодня не остался равнодушным.

— В любом другом случае я бы тебя отметелил за такое замечание, — ответил Юсупов, — но в сейчас это звучит как комплимент.

Выждав пару мгновений, он сместился на полшага левее, чтобы попасть в поле зрения Лили. Взгляд ее темных глаз проскользил по толпе и наконец задержался на Юсупове. На лице графини мелькнула улыбка. Гости посторонились, пропуская хозяйку. А вот сам Юсупов млеет, в груди растекается приятное тепло. И даже та когтистая лапа, что намедни царапала беспокойством изнутри, куда-то испарилась.

— Елизавета Андреевна, — сказал Юсупов, отвесив поклон.

Едва коснулся губами руки графини и игриво подмигнул.

— Доброго вечера, Феликс Феликсович, — ответила та.

Николай наконец-то очухался и повторил действия брата, правда без подмигивания.

— Николай Феликсович, как я рада, что вы оба почтили наш салон своим присутствием, — сказала Лили.

— Вы же знаете, какое это для нас удовольствие, — промурлыкал Юсупов.

— Кокетничать изволите, — слегка смягчила тон графиня, хотя для окружающих это незаметно.

Для других Лили — несгибаемая мощь в женском обличие. А для Юсупова — женщина-стихия, которая и заморозит всех властным голосом, и испепелит одним взглядом. Над ее фигурой витает золотистое облачко, что можно растолковать как взаимную симпатию и возможно даже облегчение. Облегчение видеть того, с кем в кулуарах не надо притворятся.

— Слышала ваши романсы намедни в исполнении Сергеевой, — обратилась она к Николаю. — Вы — чрезвычайно талантливы, князь.

Тот запнулся, едва не выронив бокал с вином. Пробормотал что-то невнятное ответ и не сразу пришел в себя, когда графиня проследовала к другим гостям.

— Ты произвел на нее впечатление, — сказал Юсупов. — Похвально. Считай, полку твоих поклонниц прибыло на добрую сотню.

Коротким взглядом он обвел публику. Да, теперь в их с братом сторону обращены десятки глаз. Юсуповы и так славятся завидными женихами и благовоспитанными кавалерами. А тут в салоне сама графиня Воронцова-Дашкова отметила творческие потуги Николая.

— Если так пойдет и дальше, можешь попросить высочайшего дозволения выйти на большую сцену, — дополнил Юсупов.

— Тогда революция грянет еще раньше, — ответил Николай.

Конечно, ему хочется на сцену, настоящую большую сцену. Размах его творческой натуры требует масштабов. Пока что он оттачивает мастерство в любительской театральной труппе, хотя папенька откровенно этому не рад. Юсупов-старший все надеялся увидеть сына в военных погонах. Но тому подавай томные возгласы при свете софитов, амбре из одеколона и пота в гримерке и, конечно, Поленьку.

Николай допил вино, вытер усы и направился на балкон, бросив через плечо «я на перекур». Некоторые дамы совсем нескромно проводили его взглядами, прикрылись веерами и зашушукались.

Юсупов мысленно усмехнулся. Знали бы они, что завладеть сердцем наследника богатейшего рода у них нет ни единого шанса. С одной стороны, Николай влюбчив и горяч, но с другой стороны, так же отходчив. Потому на все внезапные амурные порывы и вдохновленные «она моя муза» у Юсупова выработался иммунитет. Удивительно, как Поленька еще держится в числе относительно постоянных пассий старшего брата.

Сквозь гомон послышался знакомый голос, которому свойственно растягивать гласные, будто коту наступили на хвост. Шурочка. Шурочка Муравьева. Вот уж с кем никак не хочется встречаться. Не хватало еще подбирать вежливые отговорки, почему Юсупов вновь проигнорировал письмо. Письмо, которое отправилось в мусорное ведро, так и непрочитанным.

Отвешивая поклоны, Юсупов двинулся в противоположную сторону от знакомого голоса. Гостиная, коридор, еще коридор, как вдруг ему в грудь уткнулось чье-то личико. Причем недурное, можно смело сказать миловидное. Голубые глаза, слегка вздернутый нос, будто дразнит «ну и что ты мне сделаешь?». Пухлые губки как у наивной курсистки округлились в тихом возгласе:

— Ох, еxcusez moi.

— Non, tu me pardonneras, — машинально ответил Юсупов и мягко отстранился.

Женские ладони в ажурных перчатках на мгновение дольше задержались на его груди, а в глазах заискрились огоньки. По опыту Юсупова в девяти случаях из десяти такие огоньки довольно быстро перерастают в пожар в спальне или даже в скрытом от глаз углу.

Да, она явно недурна.

— Простите мою оплошность. Позвольте представиться, граф Феликс Юсупов…

— Я вас сразу узнала, — с легким акцентом в голосе перебила его барышня и тряхнула светлыми локонами. — Вы ведь часто бываете в салонах с братом. Слышала, вы вместе играете в любительском театре. Знаете, я ведь тоже немного увлекаюсь… Вы как? Принимаете в свои ряды? Можем вместе сыграть?

— Труппой руководит мой брат. Я обязательно за вас замолвлю словечко, mademoiselle?..

— Ах, оставьте это, — хихикнула барышня и махнула ладошкой, снова слегка задев его грудь. — Мы живем в век просвещения и прогресса. Обойдемся без титулов. Марина. Марина Гейден.

Она протянула руку, но явно не для поцелуя. Юсупов кивнул, слегка пожал в ответ и отметил про себя, что такую барышню в труппу никак нельзя. Подмостки сгорят в пожаре страстей, любовных треугольников и шального кокетства. Но он сам не прочь отвести беду на себя, можно вон прям за теми шторами или еще в каком уединенном местечке.

— Приятно познакомиться, и надеюсь на скорую встречу… в вашем театре, — добавила Марина и испарилась в дверном проеме, оставив за собой тонкий шлейф магнолии.

Юсупов даже не успел сказать, что никакого театра толком нет. Хотя кого это волнует? Барышня явно имеет в виду совсем другое. И она удивительно настойчива, что графу даже понравилось.

***

Ближе к полуночи в главном зале стало посвободнее. Гости все больше собираются группками по пять-шесть человек. Главные сплетни пересказаны, новые — выдуманы. В курительной не продохнуть от плотного сизого дыма. Юсупова ненадолго хватило, покинул помещение после пары сигарет. Поискал глазами брата, но того как ветром сдуло. Может нашел себе развлечение на вечер.

Проскальзывая между гостями и раздаривая уже сникшую улыбку, Юсупов заметил подозрительное шевеление в дальнем конце зала. Дамы перешептываются, сверкают глазами, будто хотят попробовать запретный плод. Как говорится, и хочется, и колется. Влекомый щекоткой любопытства где-то под лопаткой, граф проследовал за волной ароматов и шорохом платьев. Преодолев лестничный пролет, он оказался в темноте. В гостиной опущены портьеры. Круглый стол по центру застелен багровой скатертью. Две свечи с высоким пламенем. Десяток мужчин и женщин держат ладони на столе и соприкасаются мизинцами.

За их спинами толпится пара дюжин зрителей с заставшим выражением любопытства и ужаса на лицах. Юсупов их энтузиазма не разделяет. Да что там, он мысленно взвыл — опять эти фокусы! Сейчас какой-нибудь грузный мужик с пышными усами или бледнокожая девица с острым подбородком начнет вещать размеренным голосом, вгоняя в транс. Сделает финт со столоверчением. Тут еще поди сообщник затесался, который непременно хлопнет дверью, скрипнет ногтем по стеклу или пошевелит занавесками.

— Оставьте это, — властным голосом сказала женщина в темном платье с глубоким декольте. — Оставьте ваш скепсис. Кто пришел за правдой — останьтесь, кто пришел ради забавы — покиньте зал.

Юсупов мысленно усмехнулся. С модой на месмеризм скоро все эти медиумы-гадалки повыгоняют хозяев из их домов. Сегодняшнюю «командиршу» ничто не отличает от ей подобных, коих граф насмотрелся за почти девяносто лет. Эта и правда сложная, холодная, угловатая. Тонкие запястья, высокие скулы, нездоровая бледность — будто вышла из бульварных романов прошлого столетия. Суккуб, вампирша во тьме ночной и, не сомневайтесь, какая-нибудь Маруся, Иванова дочь при свете дня. Кем она себя называет сейчас? Воплощением Святой Марии? Может сложным именем с отсылкой к античным эпосам? Скажем, Кассандра или Мельпомена? Нет, у этой недостаточно холода и безразличия в глазах. Видимо, недавно практикуется в этой роли. Старается производить впечатление, но не переигрывать. Роза. Да, скорее всего Роза, Розалия, Розмира…

— Роза Лесаж, — все тем же тоном произнесла шарлатанка.

Юсупов едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Нет, ему и самому пора организовывать спектакли с полетом в иное измерение. То-то спросу будет… и смеху. А уж папеньке как понравится — разнесет весь кабинет в крошку.

Прижав кулак ко рту, Юсупов скрыл ухмылку. Интересно, сколько продлится это представление? Десять минут? Может двадцать? Или до первого обморока?

— Меня зовут Роза Лесаж, — повторила медиумица. Ну а как ее еще назвать-то? — Я из древнего рода. Воплощалась жрицей в Древнем Египте, затем хранителем знаний в ордене Тамплиеров. Была ученицей самой мадам Ленорман. Имею посвящение третьей степени магического ордена Золотой Зари. Знаю прошлое и вижу грядущее.

Ее голос напоминает волны, которые накатывают на берег с удвоенной-утроенной силой снова и снова. Тон не меняется, лишь чередуется интенсивность — от властного к почти заискивающему. Хм, может Роза не так и проста, как кажется. По крайней мере, технику гипноза освоила.

— В призыве духов умерших есть правила, — продолжила та. — Блюсти тишину. Света не разжигать. Рук от стола не отнимать. И ни коем случае…

Шарлатанка выдержала театральную паузу и окинула гостей тяжелым взглядом.

— Ни в коем случае не прерывать сеанс. В противном случае дух не сможет вернуться в астральный мир. Будет скитаться здесь, среди вас, питаться вашими чувствами, вызывать дурные сны, путать мысли. Держите магический круг и тянитесь к свету, — закончила она.

На этих словах участники сеанса переглянулись и плотнее сомкнули руки. Некоторые даже прижались плечами. Остальные зрители переминаются с ноги на ногу, встают на цыпочки, перешептываются.

— Я призываю дух… — Роза запнулась.

— Михал Сергеича, — напомнила ей дама напротив. Уже в летах, но все еще с роскошными локонами и такими же роскошными бриллиантами в ушах, на шее и на пальцах.

Интересно, сколько из этих украшений сегодня перекочует в карман медиумицы?

— Михаил Сергеевич, — томно повторила Роза. — Приди! Приди! Мы призываем тебя.

С минуту не происходит ровным счетом ничего. Публика успела заскучать. Шепотки стали громче, а шарканье каблуков — настойчивее.

— Приди, дух! Призываю тебя! — сорвалась на крик Роза.

Под потолком что-то лопнуло и осыпалось осколками хрусталя с многоярусной люстры. Публика ахнула. Кто-то даже взвизгнул совсем не женским голосом. Юсупов же сохраняет непроницаемое выражение лица. Темнота ему не помеха. Он хорошо видел, как из-за шторы в самом углу мелькнула тонкая рука с предметом, похожим на рогатку. Серьезно?

— Не размыкайте круга! — скомандовала Роза. — Спрашивайте.

— Земельный надел в Псковской губернии, — срывающимся голосом сказала дама в бриллиантах, — переписать на младшенькую Ирочку или продать на аукционе? Невестка-то давно на меня зуб точит. Со свету сжить хочет, а я на своем стою и…

— Ответь! — перебила ее Роза и погрузилась в молчание.

Она опустила голову, закрыла глаза, сделала несколько нервных движений плечами, локтями. Потом и вовсе ее как озноб прошиб, и угри в панталоны залезли. Задергалась, завздыхала, завыла утробно.

— Не дай… не дай невестке погубить себя, — раскачиваясь в наигранном экстазе, не своим голосом вещает Роза. — Надел себе оставь… себе. Будет тебе знамение в грядущем месяце. Купец найдется. Сынок у него юродивый… так и узнаешь его. С ним не торгуйся. Человек он божий. Ему завещай… скажи, гхык… гхык… скажи, должок от Михал Сергеича уплачен. Гхык… ой, не могу больше… гхык… горю вся, горю-ю-ю!

Стол загудел, затрясся. Зрители заохали-заахали, заозирались друг на друга.

— Круг! Держите круг, — тем же загробным голосом приказала Роза.

От люстры снова откололись хрусталики и со звоном покатились по полу. Участники спиритического сеанса с напряженными лицами удерживают руки на столе. Бросают взгляды, полные страха. Еще секунды вздохов, гула ножек стола и тряски — и все смолкло.

Роза откинулась на стуле и хрипло сказала:

— Ушел.

Шепот перерос в гомон. Гости потянулись к шарлатанке. Каждый предлагает свою цену, спрашивает, когда можно ожидать визит с того света и так далее. Юсупов протиснулся прямо к портьере. Едва заметным движением ухватил тонкое, почти детское запястье. В ответ услышал недовольное шипение. Из полумрака на него уставились круглые, но неиспуганные, скорее наглые глаза. Пареньку от силы лет пятнадцать, даже пух над губой не пробился.

— С рогаткой сам придумал? — вполголоса спросил Юсупов.

— Не рогатка это, — буркнул парень и вырвал запястье. — Сдадите?

— Да зачем мне? Представление хорошее, но с люстрой ты зря. Хрусталь нынче дорогой. А этот — итальянского производства.

Парень поджал губы, но глаз не опустил. Так и пялится с вызовом. С ним держи ухо востро.

— Вот что. Придешь завтра к булочной на Малой Конюшенной. Знаешь где?

Парень кивнул.

— Работу тебе дам. В театре, — сказал Юсупов и подмигнул. — С канатами занавеса управишься?

— Знамо дело, — ответил тот. Затем забегал глазами между портьерой и окнами и спросил, — точно не сдадите?

Юсупов хмыкнул, сунул руки в карманы и небрежной походкой направился к выходу из зала. Что ж, сходить в салон оказалось хорошей идеей. По крайней мере, два новых знакомства у него заимелось. Осталось понять, насколько они многообещающи.

***

Николай сидит смурной, прикрыв глаза ладонью. Мало того, что не соблазнил никого на этот вечер, так еще и напиться не удалось. Автомобиль дважды подпрыгнул на ухабах, рыгнул выхлопом и продолжил движение по ночному Петербургу.

Юсупов плотнее закутался в пальто, поправил шарф. Он знает, как брату хочется выпить. До дрожи в коленках, до зубной боли, до рычания откуда-то из глубин животной натуры, что кроется в каждом. Все это граф проходил долгими днями и ночами после обращения. Вот только тяга к крови никогда не сравнится с тягой к опиуму или спиртному.

— Я нашел нам помощника для работы с декорациями, — нарушил молчание Юсупов. — Подтяну его к твоей новой постановке. Сделаем движущийся экран.

— Угу, — только и ответил Николай.

— Пригласим Муравьевых, Зубовых, может Северянина с Ларионовым.

— Угу.

— Думаю, тебе пора расширять труппу. Папенька никогда не одобрит твоего театрального увлечения. Но есть маман…

— Угу.

— Тебя сама графиня Воронцова-Дашкова похвалила. Думаю, после такого заявления маман найдет управу на черствое сердце папеньки. А там, глядишь, он и уступит семейный театр.

Даже после такой фантазии, которая давно видится в грезах Николаю, тот не дернул и подбородком.

— Все еще тянет? — спросил Юсупов.

— Я будто ничего не чувствую, — сквозь рокот автомобиля отозвался Николай. — Будто вообще не способен больше чувствовать без опия или спиртного. Эти демоны всю душу из меня выпили, свели с ума. Как теперь жить?

— Жить надо. Перерывы между наркотическими ломками — это не жизнь. Ты ведь актер. Сыграй чувства, пока сам в них не поверишь.

— Это тебе помогло после обращения?

Юсупов дернул уголком рта и ответил не сразу:

— Со мной было все иначе. К тому же, я не настолько талантлив, как мой брат. Потому у меня ушло гораздо больше времени.

Николай наконец открыл глаза и покосился на брата.

— Ты хорошо держишься, — сказал Юсупов. — Продержись до лета, а там — махнем в Лондон или в Париж. Я говорил тебе, что подумываю пойти на учебу в Оксфорд?

Этот вопрос-таки вызвал ухмылку на лице Николая. Значит, все не так уж и плохо. Совсем неплохо.

Глава 3. М. фон Г.

Пѣтѣрбургскiй листокъ, №22, 22 января 1908 года

Назначено бракосочетанiя дочерi контр-адмирала А. Гейдѣна и офицѣра А. Мантѣйфеля

«Намѣднi на балу въ Таврiческомъ дворцѣ было объявлѣно о грядущемъ бракосочетанiи дочерi контр-адмирала А. Гейдѣна — Марiнъ и ротмистра А. Мантѣйфеля.

Будущiя молодожѣнъ познакомились въ концѣ прошлаго года. Арвiдъ Эрнѣстовичъ увидѣлъ Марiну Алѣксандровну въ Марiинскомъ тѣатрѣ. И ужѣ черѣзъ нѣсколько днѣй почтилъ ее родитѣлѣй прѣдложѣнiям.

Дѣбютантка сѣзона фрѣйлина импѣратрiцъ Марiна Алѣксандровна получила извѣстность благодаря своей красотѣ и умѣнiю танцѣвать. Аврiдъ Эрнѣстовичъ къ своимъ двадцати восьми годамъ ужѣ командуетъ гвардѣйскимъ коннымъ полкомъ лѣйб-гвардiи Его Вѣличества.

Бракосочетанiя назначено на 23 апрѣля 1908 года. Извѣстно, что ужѣ начались свадѣбные хлопотъ. Пошивъ платья из бѣлаго шелка съ пѣной кружѣвъ и жѣмчужинъ поручено лучшей модисткѣ Пѣтѣрбурга…»

Юсупов зашуршал газетой и отпил кофе. Как любопытно выходит — дебютантка сезона и уже сосватана? Не поторопились ли родители? Все же граф Мантейфель — не самая выгодная партия. Да и невесте недавно исполнилось девятнадцать. Уж пару сезонов еще можно потерпеть.

Лично с Арвидом Юсупов не знаком, но кое-что слышал. Участник русско-японской войны, боевой офицер, громкой фамилии не имеет. На чем же настояли родители невесты? На схожем происхождении? На знании языков? Безусловно брак дворянки с военным — не новость. Посмотрите на супруга Зинаиды Юсуповой — тоже ведь не дворянина выбрала. До сих пор не все понимают ее выбора. И что только такая яркая, богатая и обворожительная нашла в солдафоне? Юсупов потер подбородок и не притронулся к завтраку.

А эта Гейден — еще та кокетка, что ее в летах даже простительно. Другое дело, что в ту их встречу она не просто намекала. Разве что не кричала!.. Но может грядущая свадьба поумерит ее пыл, в чем граф тут же усомнился. Нет, только не такая женщина. К ее ногам будто моторчики приделаны, а кожа светится… и этот взгляд. Черт, да она — еще та головная боль.

— Берешь плохой пример? — прервал его размышления Николай, усаживаясь напротив.

Выглядит свежо. Волосы зачесаны, на щеках ни намека на щетину. Приятно пахнет одеколоном. Рубашка застегнута на все пуговицы. Под воротом упирается острый кадык. Трезвость брату определенно к лицу.

— Это все новая кухарка, — отозвался Юсупов, повозив вилкой в омлете с беконом и голландским сыром. — Схватывает быстро, но до сих пор не научилась отличать сыры. Вчера напекла гренок с сыром и сомнительными приправами. Отдать бы собакам, да и у тех случится несварение.

Николай хмыкнул и принялся за уже остывшую овсянку с брусничным джемом.

— Когда назначена читка? — спросил Юсупов.

— Сегодня в пять. Придешь?

— Конечно.

Очередной благотворительный спектакль в пользу добрых дел государыни, где дозволено сыграть дворянским особам на правах «специальных гостей», запланирован на конец месяца. Пока Николай увлечен театром, его настроение по-прежнему напоминает неуправляемую бурю, но хотя бы творческую, а не наркотическую. Труппа собрана, сейчас период читки, а затем — долгих часов репетиций, в которые старший брат погружается так же, как в теннис.

— Фамилия Гейден тебе о чем-нибудь говорит? — самым обыденным тоном спросил Юсупов.

У Николая между бровей пролегла складка, темные брови сдвинулись.

— Не припомню, — ответил он.

— Я имел удовольствие познакомиться с некоей графиней Гейден в салоне у Воронцовых-Дашковых. Говорит, тоже увлечена театром. Тебе как раз, кажется, нужна пассия для роли, напомни какой?

— Труппа собрана, — отрезал Николай. — Чего тебе эта Гейден?

Юсупов пожал плечами и отмахнулся.

— Ничего, — сказал он. — Она уже сосватана, так что мой интерес — чисто творческий. Все ради искусства.

Он подмигнул брату и поднял чашку с кофе, предлагая чокнуться. Николай хмыкнул и промолчал. Видимо, безвкусная каша занимает его куда больше грядущей постановки.

Когда сам Юсупов приспосабливался к вампирской жизни, тоже старался отвлекаться на что угодно. На еду, что даже с букетом специй отдавала травянистым вкусом. На вина, даже лучшие крымские или французские, которые скорее напоминали уксус. На фехтование до изнеможения, которое не наступало даже после тренировок по четыре-шесть часов кряду.

Тихий стук каблуков разбавил звяканье чашек с кофе. Слуга склонился с серебряным подносом, на котором лежит пачка писем, записок и визиток. Юсупов принял и начал перебирать. Приглашения в салоны, на званые обеды и ужины. Визитки от только что открывшихся магазинов кофе, табака и салонов головных уборов. Пара записок от Шурочки Муравьевой Юсупов узнал сразу по слишком терпкому аромату, исходившему от бумаги. Боже, она будто полощет письма в тазу парфюма. Брезгливым движением он отложил письма на край стола. Еще несколько записок передал Николаю — поклонницы не оставляют надежд на взаимность. Тот даже не взглянул на них. Отодвинул в сторону и переключился на омлет.

Хрустнула восковая печать, зашуршала плотная бумага. Юсупов пробежал глазами, потер висок и сказал:

— Мы приглашены на ужин артистов-любителей. Расскажешь о подготовке, может споешь пару своих романсов. Что скажешь?