Он был похож на длинноногого худого кузнечика со светлыми, будто навсегда выгоревшими в сентябрьском Коктебеле волосами и огромными наивными, как у ребенка, голубыми глазами.
Терпеливые утренние ожидания меня у ворот частного дома на улице Победы, где я снимала комнату, походы по изумительной степной дороге в сторону поселка Орджоникидзе, туда, за Тихую бухту, за мыс Хамелеон; ныряния, загорания, забродившее теплое вино вперемешку с хохотом, беготней вдоль моря, медицинскими студенческими байками и фотосессиями на черно-белую пленку «Зенита». Возвращения по притихшим тропам в сопровождении бархатного ветра и полынно-горького дыхания вечерних трав в ненаглядный поселок, долгие прощания у ворот дома под усеянным мириадами пульсирующих звезд чернильным крымским небом и тающие в темноте его загорелые ноги в светлых шортах, спешащие на последний феодосийский автобус.
Можно прочесть тысячу и одну книгу. Пересмотреть весь мировой кинематограф. Услышать уйму рассказов других людей о собственной жизни. Но частицу истины дано познать только через то, что ты прожил сам. И лучше оставаться скромным, потому что целиком истина не дается в руки никому…
Какой примитивный дурак, поделив детей по гендерному признаку, вывел формулу, что отец нужнее мальчику, чем девочке? Дочь, лишенная в детстве отца… Что может быть хуже?
Мы ведь только притворяемся взрослыми. Все мы, в сущности, невыросшие дети. Как бы ни изображали зрелость ума, состоятельность суждений, стойкость духа, нам обязательно надо, чтобы кто-то всецело, без запинки, без оглядки был на нашей стороне. Принимал нас всеобъемлюще, с ошибками, заблуждениями, грехами, просто по факту нашего земного существования.
Ведь бывают же клиенты, над которыми бьешься по нескольку месяцев, они раболепно смотрят тебе в рот, прикидываются ранеными ангелами, жаждущими изменить поганую, по их словам, жизнь, избавиться от кровожадной родни, разъехаться с кровососами-детьми, мужьями-изменщиками, алчными женами, сбежать от буйнопомешанных верхних или нижних соседей, начать с чистого листа… Люди эти бывают отчаянно искренни в своих жалобах и запросах. Некоторые из них носят при себе запасы носовых платков и льют в них неподдельные слезы от невыносимости бытия. Но, напитавшись разнообразием эмоций и выкачанной из тебя кровью, в самый ответственный момент они соскакивают, возвращаясь к ими же про́клятому, гнусному, поганому существованию. Обратную дорогу в ад объяснить они не в состоянии. Под виртуальные крики первых рассветных петухов со скрежетом захлопывают крышки своих виртуальных гробов. Клиентов такого сорта по праву можно назвать «коммунально-социальными вампирами».
что бы ни случилось с моим городом дальше, как бы ни пытались опошлить его, усердно обвивая арками из тряпичных цветов, упаковывая с ног до головы в нескончаемую плитку, заезжие мэры-хантымансийцы, он всегда останется во мне прежним — дорогим, родным, с детства подарившим целые миры счастья. И все мы: продавцы и покупатели, нотариусы и риелторы, архаичные старожилы и теснящие их конкистадоры — будем вечными подданными его Кривоколенных, Старомонетных, Гранатных, Никитских…
