Он развернулся, вглядываясь во тьму, и каким-то образом увидел сквозь туман. Как будто тот рассеялся специально ради него. Вдалеке, за городом, в открытом море горели огни. Огромный крейсер класса «пьютернавт», весь день до этого стоявший в порту. Показуха, как считал Вакс до этого.
Ржавь, да она тянула время.
Она отчаянно пыталась выиграть как можно больше времени. Все сходилось. Она болтала с ним, чтобы отвлечь. Но важен здесь не сам факт отвлекающего маневра, а другое: пока Вакс позволял сестре заговаривать себе зубы, все козыри оставались у нее на руках.
Выиграть в этой партии можно было единственным способом. Выйдя из-за игрового стола.
— Автономия нас уничтожит? — спросил он, проходя позади Тельсин.
— Если я не докажу, что выгоднее оставить нас в живых, — ответила та, отворачиваясь к городу. Как и прежде, она ничуть не боялась открывать ему спину. — Автономия... не без странностей. Она ценит смелых, сильных, способных выживать без посторонней помощи. Но в то же время хочет, чтобы они ей повиновались. Наверное, такова божественная ирония. В половине случаев быть «автономным» означает следовать ее плану. При этом она не капризна — за это отвечает другое божество. Автономия — это прожженный индивидуализм с точки зрения божества, убежденного в том, что знает все лучше других. В этом контексте индивидуализм — это добродетель, которую лучше всего применять для выполнения намеченных Автономией планов. Твоя личная инициатива выражается в выборе способа выполнения ее воли...
Дальнейшее Вакс пропустил, тихо соскользнув с крыши. Если повезет, Тельсин заболтается, и он успеет уйти далеко.
Вакс тяжело вздохнул. Дело только что превратилось из подведомственного в политическое. Да, все с самого утра двигалось в этом направлении со скоростью потерявшей кучера кареты. Он покосился на Мараси, и та кивнула, отдавая ему бразды правления.
Он подошел к лорд-мэру Билминга Гейву Энтроуну. Человеку, с которым уже неоднократно встречался, и каждая новая встреча была неприятнее предыдущей. Это был весьма красноречивый факт, учитывая, что на самой первой встрече Энтроун в лицо оскорбил Стерис.
С тех пор Гейв стал важной шишкой и перерос свой родной Новый Серан. Два года назад он обосновался в Билминге, политическом центре Отдаленных Городов, и каким-то образом убедил других в том, что именно он тот человек, который должен «бросить вызов» тирании Эленделя.
В этот день он был одет формально и даже проверил запонки, прежде чем войти, — наверняка лишь для того, чтобы щегольнуть яркими бриллиантами в деревянной оправе. Его черные волосы были привычно прилизаны, а подбородком по-прежнему можно было вскрывать жестяные банки. И разумеется, надменная улыбочка никуда не делась.
Должность лорд-мэра Билминга была важной; возможно, самой важной за пределами Эленделя. Требовалось приложить все усилия, чтобы не оскорбить его. Разговор нужно было вести крайне осторожно.
— Ну и ну! — воскликнул вдруг проснувшийся Уэйн. — Вакс, ты только посмотри! Кто-то взял мешок с херами и сшил из них человека! Он даже ходит!
В комнате наступила гробовая тишина. Затем Вен-Делл прыснул со смеху.
— Ладриан, как насчет извинений? — спросил Гейв.
— А! — Уэйн вскочил на ноги. — Да это же Гейв Энтроун! Простите, лорд-мэр! Обознался. Но сходство просто поразительное.
— Уэйн? — окликнул его Вакс.
— Да, босс?
— Пожалуйста, хватит мне помогать.
— Так точно.
Пуля прошла через видоискатель пулемета и поразила пулеметчика в глаз. Тот рухнул наземь.
— Интересное наблюдение, констебль... простите, запамятовала ваше имя.
— Луносвет, — ответила женщина. — Мы предпочитаем кодовые имена. Так уж у нас заведено.
— А... что это значит?
— Тебе не понять, у вас ведь тут и луны нет. — Женщина откинулась в кресле, из-за чего рукав сполз с руки, приоткрыв красную татуировку чуть выше запястья. Тот же символ, что Мараси видела на оставленной для нее записке.
— Ну... — неуверенно спросил он. — Будешь слушать дальше?
— На самом деле... давай.
— Ха! Так я и думал. А вот Вакс бы отказался.
— Уэйн, за столько лет Вакс привык к твоей безнравственности. А я все не перестаю удивляться, как ты опускаешься все ниже и ниже.
— Справедливо. Итак, пункт второй: спроси женщину, сколько она весит, а потом подними. Ее вес увеличится. Не иначе, они все ферухимики.
— Уэйн, у этой шутки уже давно борода выросла.
— Чего? Серьезно?
— Вполне. С детства помню, как мой отец отпускал глупые замечания о женщинах, скрывающих свой вес.
— Блин. Старый фанфарон Хармс так шутил? — Уэйн вытаращил глаза. — Проклятье, Мараси, неужели я старею? И шуточки у меня стариковские?
— Без комментариев.
— Сколько обалдуев осталось? — спросил Уэйн.
— Одиннадцать, — ответила Мараси.
— Я до стольких считать не умею.
— Умеешь, если нужно вести учет выпитых рюмок, — парировала Мараси.
— Ох уж эти парфюмеры, ржавь бы их побрала! — Уэйн прищурился. — Мало ли что они прячут за своими ароматами. Не доверяю я людям, которые пахнут не по-людски.
— То есть не по́том и алкоголем?
— Не потом и дешевым алкоголем.
— Верно, — сказала Ма. — Поэтому Джек этого не допустил. Он спустился в каньон... а там кругом кишели змеи!
— Охренеть!
— Уэйн...
— Ну ладно, просто скучно обалдеть. Сколько там было змей?
— Миллион.
— Охренеть!
Акси, из которых состояла материя, обладали различной полярностью, и при определенных обстоятельствах их тоже можно было толкать.
