автордың кітабынан сөз тіркестері  От воительницы к матери. Женские образы в искусстве

Сати Епремян

Заглянем в Италию, чтобы дотронуться до божественного образа сквозь призму гениального творения Леонардо да Винчи «Мадонна Литта».

Почему некоторые детали прописаны досконально, например лицо, а другие, в частности плащ, оставляют ощущение незавершенности?

Кто-то говорит о характере Леонардо да Винчи, который часто оставлял работу незаконченной, а кто-то выдвигает версию о контрасте текстур. Мастер знал, что нужно подчеркнуть, а что оставить al dente.

Что с разрезами на платье? Неужели женщины в то время каждый раз зашивали и вспарывали одежду во время кормления? Конечно, нет. Надо сказать, что примерно с XIV века знатные дамы в принципе прекратили кормить грудью. Однако стоит вспомнить, что мать художника была простолюдинкой, более того, есть сведения о том, что он пережил травму отлучения, когда отец забрал мальчика к себе.

Возможно, это символ материнской жертвы – она уже закончила кормление, но не выдержала просьб малыша, и начала снова.

Загадочная улыбка. Что она выражает? Умиление младенцем? Смирение перед судьбой? Принятие тягот? Осознание своей роли и того выбора, который сделает ее сын. Пожалуй, все вместе. Эта улыбка – материнство как оно есть. Жертва, любовь, смирение, радость. Таинство.

Красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраивающийся на любой лад.

Не помогут ни латы, ни оружие, если будет бог влюблен.

«Я знаю, я не проживу долго. Но разве это печально? Разве праздник станет лучше, если он будет долгим?

Не в сохранении девственности мудрость природы. Наоборот, потеря девственности приумножает ее достояние: ведь ни одна новая девственница не может появиться на свет без того, чтобы ради этого не была утрачена девственность.
Уильям Шекспир

У Буржуа было сложное детство из-за пережитого унижения от отца, его постоянных измена матери и размышлений о несправедливости. В своем творчестве она раскрыла все боли, метания и терзающие мысли, связанные с обидой, сложностью роли женщины в семье, и, конечно, она не смогла пройти мимо глубокой привязанности к матери. Интересно, что Луиза Буржуа не сделала образ матери смиренным или полным святости, подобно тем, что мы рассмотрели раньше, и даже не попыталась дать отсылок к внешности или индивидуальным чертам характера. Луиза создала нечто большее – она сотворила новый язык символов, передав матери, не менее отражающие суть роли: трудолюбие, заботу о потомстве, умение защитить себя и своих детей.

Возможно, по портрету вам покажется, что Анна была добропорядочной представительницей викторианской эпохи, ни разу не выходившей за пределы своего загородного дома. Однако она несколько раз пересекала океан, жила в России и успела побывать арт-агентом своего сына. Печь пироги и смотреть за прислугой? Нет-нет. Знакомиться с лондонской богемой и изучать арт-рынок? Да!

«Как я люблю нашу землю, как я скучаю по нашей любимой родине… я постоянно переполнен красотами нашего Хоргома и Вана. Наша бессмертная армянская страна, ее горы, соленые белые берега озера Ван, любимые равнины и животные… Мы часть нашей родины, злыми бурями заброшены далеко… Я мечтаю о нашей родине, и как будто армянский вековой дух двигает моей рукой – создавать силуэты садов Хоргома, пшеничных полей и огородов. Наша прекрасная Армения, которую мы потеряли и которую я обрету в своем искусстве».

В браке у художницы родилась дочь Жюли. Вопреки нравам времени, Элизабет старалась проводить с ребенком как можно больше времени, рисовала ее и себя вместе с ней, а затем, вынужденная эмигрировать из революционного Парижа в Европу, а оттуда – в Россию, взяла дочь с собой и была с ней близка, несмотря на востребованность и занятость.
Два миловидных личика в духе времени смотрят на нас с портрета, ненавязчиво предлагая любоваться не столько тонкими чертами лица женщины и девочки или их костюмами, соответствующими последнему дуновению ветерка моды, сколько тем единым целым, которое они представляют, нежно обнимаясь. Виже-Лебрен прижимает к себе дочь, защищая от всего мира, Жюли же обвивает маленькими ручками шею матери.

Автопортрет художницы с дочерью, Элизабет Виже Лебрен, 1789 г. / Лувр, Париж

Ведь кто научит мужчину чувствовать, как не та, что носила его под сердцем?