Николай Серый

Лесной старик

Роман

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Николай Серый, 2018

История извращённой любви и создания книги, преобразившей автора. Доведение до самоубийства владельца богатого поместья. Последствия обладания непререкаемой властью над людьми.

16+

ISBN 978-5-4490-3075-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Лесной старик
2. Часть первая
3. 1
4. 2
5. 3
6. 4
7. 5
8. 6
9. 7
10. 8
11. 9
12. 10
13. 11
14. 12
15. Часть вторая
16. 1
17. 2
18. 3
19. 4
20. 5
21. 6
22. 7
23. 8
24. 9
25. 10
26. Часть третья
27. 1
28. 2
29. 3
30. 4
31. 5
32. 6
33. 7
34. 8
35. 9
36. 10
37. Часть четвёртая
38. 1
39. 2
40. 3
41. 4
42. 5
43. 6
44. 7
45. 8
46. 9
47. 10
48. Часть пятая
49. 1
50. 2
51. 3
52. 4
53. 5
54. 6
55. 7
56. Часть шестая
57. 1
58. 2
59. 3
60. 4
61. 5
62. 6
63. 7
64. 8
65. 9
66. 10
67. 11
68. 12
69. 13
70. 14
71. 15
72. 16
73. 17
74. 18
75. 19
76. 20
77. 21
78. 22
79. 23
80. 24
81. 25
82. 26
83. 27
84. 28
85. 29
86. 30
87. 31
88. 32
89. 33
90. 34
91. 35
92. 36
93. 37
94. 38
95. 39
96. 40
97. 41
98. 42
99. 43
100. 44
101. 45
102. 46
103. 47
104. 48
105. 49
106. 50
107. Эпилог

Часть первая

1

Очень богатый генерал в отставке Вадим Ильич Серов решил написать психологический роман с интригующе неординарным сюжетом… Серов разбогател совершенно законно, поскольку унаследовал он завидные пакеты акций, несметные банковские счета, фармацевтические заводы и фабрики, земельные участки, столичные квартиры и роскошные дома от своей бездетной младшей сестры, умершей от рака горла…

Просторный двухэтажный дом, в котором теперь обитал Серов, находился поблизости от буйной речки в густых лесах на горном юге. Прочный, капитальный дом с двумя плоскими башнями, канализацией, пристройками, очистными сооруженьями, сараями, баней и трёхметровой оградой был сооружён из твёрдого серого камня, а вершину забора обвивала спираль из колючей проволоки. К лесной усадьбе скрытно были подведены все необходимые коммуникации: газ, электричество, кабельное телевиденье, телефон, Интернет и вода. Во дворе из чёрной брусчатки имелся колодец с мощным насосом и с расписным узорчатым журавлём для декора… Серову ретиво прислуживали сектанты-молокане из соседнего селенья; усердную челядь набрала и вышколила ещё сестра отставного генерала… В этих глухих дебрях, кроме молокан-духоборов, никаких других жителей в окрестностях больше не имелось… Усадьбу охраняла свора кудлатых и вышколенных овчарок…

Заслуженный генерал на пенсии Вадим Серов был чуть выше среднего роста, мускулист, худощав и жилист. У него были красивые и слегка припухлые губы, тонкие и длинные пальцы пианиста-виртуоза, чуть округлый подбородок, немаленький нос с горбинкой и матово-смугловатое лицо, которое часто румянилось после утреннего бритья и умыванья. У Вадима Серова ещё сохранились его собственные зубы, хотя и с тремя немецкими пломбами; а на левом коренном зубе была стальная коронка. Серов ещё не облысел, и его густые седоватые волосы были почти всегда очень коротко подстрижены, но если невзначай они вырастали, то лохмато свивались по-цыгански в кудри.

Серов, кроме родного среднерусского наречия, знал в совершенстве ещё два языка: английский и французский. С запинками изъяснялся ещё и по-испански… Серов имел боевые ордена и медали, именное наградное оружие, и был он в своей специфической и секретной сфере весьма авторитетен… В его храбрости ни разу не усомнился никто… Он считался мастером смертоносной рукопашной борьбы…

Серову почти болезненно мечталось, чтобы яркая память о нём сохранилась не только в секретных рапортах, в аналитических докладах и в строго конфиденциальных архивах и депешах. Именно поэтому и решил Серов заняться высокой литературой и выбиться в классики; он весьма самоуверенно полагал, что он вполне способен сочинить нечто подобное «Мыслям» Паскаля, «Опытам» Монтеня и «Афоризмам и максимам» Ларошфуко. Но более всего хотелось Вадиму Серову сочинить именно психологический роман, в котором будут яркие вкрапленья из его собственной биографии… Серов не имел права писать мемуары, поскольку его деятельность была совершенно секретной…

Канва его чудесного романа должна быть традиционной: жизнеописанье, карьера и душевный мир юного честолюбца. Но детали, подробности, сцены, картины и мысли в этой загадочной, утончённой и захватывающе интересной книге должны непременно впечатлять уникальностью!.. И тогда все дотошные критики восторженным и дружным хором провозгласят его великолепный роман шедевром, а затем и потребуют немедленного включенья сей назидательной книги в школьную программу!.. А вскоре к гениальному, но весьма скромному автору нагрянут острые и шумливые интервью, ажиотаж, слава и самые почётные премии…

Серов справедливо полагал, что денег на широкую рекламу своей книги хватит у него с избытком. Оставалось только сочинить роман!.. И несколько страниц с описаньями утлой деревни, в которой родился герой, были уже набросаны…

К усердным литературным трудам Вадима Серова подвигнул внезапный и совершенно для него неожиданный страх перед смертью. А ведь генерал Серов очень много воевал, и никогда прежде он особенно не пугался собственной гибели. Но теперь на безмятежном и по-барски комфортабельном отдыхе у Серова вдруг мучительно возник назойливый ужас перед своей кончиной. И никак боевому генералу на пенсии не помогали его упорные попытки привыкнуть и адаптироваться к своему уютному и мирному прозябанью, и только изнурительно-тяжкие и долгие писательские труды умеряли в нём лютую боязнь перед вечной бездной небытия…

Единственный и любимый сын генерала Серова прослыл в десантной бригаде бесшабашно храбрым офицером и, ещё не родив детей, получил смертельную рану в засаде на Первой Кавказской войне. А жена безутешного генерала, — врач-онколог, — после гибели своего прилежно взлелеянного чада разбилась в полном отчаяньи за рулём спортивного автомобиля. Многие подозревали, что она от горя намеренно устроила дорожную катастрофу…

Бурными и ненастными ночами Вадим Серов любил импровизировать на прекрасном и редком рояле. Драгоценный инструмент изготовила за границей древняя династия мастеров по заказу младшей сестры отставного генерала. И во время импровизаций Серову часто грезилось, что музыкой он посылает в космос и жалобно-покорные молитвы, и сигналы своей истомлённой души…

В уединённой усадьбе имелась богатая библиотека, собранная его сестрой… Записи дивной музыки безупречно звучали на эксклюзивной и дорогой аппаратуре…

2

Серов иногда явственно ощущал, что природа одарила его несомненной способностью творить прекрасную прозу. Но он понимал, что литературными трудами он занялся слишком поздно. У него ещё не было собственных писательских приёмов, опыта и сноровки. А ведь каждый серьёзный автор должен всё это обрести ещё в ранней юности!.. И ещё не сложились у него ясные и чёткие критерии для качественных оценок уже написанных им страниц, отрывков, кусков и фрагментов…

А ведь в разведке и на войне критерии оценок оперативных планов, агентурной вербовки и боевых действий были для него очевидны!.. Главным признаком успеха или победы было достиженье цели… Но какую же именно цель преследует он, сочиняя роман?.. Разумеется, чрезвычайно хочется и комплиментов, и славы, но разве дело только в суетной известности, в жирных гонорарах и в веских причинах для бахвальства?..

А ведь в русской армии реноме генерала Серова было весьма высоким, поскольку в своих планах и операциях он сумел обрести собственный фирменный стиль. Служба под командованьем проницательного и хитрого стратега Серова считалась завидно престижной и в тактических боевых подразделеньях, и в штабах… Но как достичь подобной репутации в художественной литературе?..

И Серов корпел над своими текстами натужно и рьяно. И уже радостно чувствовал он, что корявая шершавость постепенно исчезает из его строк. И с растущим упорством он снова на мощном компьютере исправлял и черкал… И порой появлялось у него ощущенье, что каждую свою строчку он вырывает из хаотической бездны…

И, наконец, Серов решил, что каждая его строка должна всецело выражать его сложную и многогранную личность… И с духовной мукой озадачился он вопросом, да кто же он таков?.. И вдруг попытался он постичь собственную потаённую сущность, оценивая свои военные и шпионские операции придирчиво и безмерно строго…

Но Серову болезненно не хотелось пробуждать в себе то странное и жуткое существо, которое затаилось в его нутре. Он мысленно именовал это своё загадочное ощущенье «мистическим зверем», и будил его только в экстремально опасные миги. И мистический зверь всегда сберегал, отключая человеческое сознанье, тело своего владельца…

Серову истово верилось, что он оплачивает пробужденье в себе мистического зверя резким сокращеньем своей жизни… А ещё он страшился того, что мистический зверь окончательно сольётся с его человеческой личностью и заставит его поневоле постигнуть мерзкую и самоубийственную истину о самом себе…

В психическом состояньи «мистического зверя» Вадим Серов почти мгновенно избавлялся от человеческой логики и сразу начинал крайне жестоко действовать только по рефлексу или наитию. И порой Серову маниакально хотелось разом отбросить эту свою мучительную раздвоенность и окончательно преобразиться в мистического зверя. И тогда Серов люто и нервно презирал самого себя за то, что его постыдная боязнь перед скорой смертью мешает ему осуществить такое весьма полезное, — как ему казалось, — намеренье…

А начало его романа уже нравилась ему. В прологе и лирично, и просто было описано хуторское захолустье средь болотных дебрей. И Серов чувствовал в этом прелестном описаньи аромат и пряность дворянской классики…

3