уже в первой его симфонии шесть частей вместо привычных четырех, а в финал введены солисты и хор, как в Девятой Бетховена)
Люди старшего поколения хорошо помнят, что «Поэма экстаза» особенно часто транслировалась по радио в начале 1960-х годов как «звуковой символ» первых полетов в космос.
Нельзя слушать Скрябина много раз... Это само безумие, игра в сверхчеловека.
Очевидно, что экзальтированная любовница заняла в мире скрябинского воображения именно то место, которое до нее пустовало, — женского начала, жаждущего Скрябина, поклоняющегося его искусству и приходящего от каждой его ноты в религиозно-эротический экстаз.
когда дух, достигнув высшего подъема деятельности, как бы вырывающего его из объятий целесообразности и относительности, переживет до конца свою сущность, свободную активность — наступит Экстаз».
кстаз” А. Н. Скрябина есть радость свободного действия. Вселенная есть вечное творчество без цели внешней, без мотивов, — божественная игра мирами.
Даже верный оруженосец Сабанеев не одобрил сочинение своего кумира: «Вообще я старательно старался отмахнуться от вторгавшегося в меня мира скрябинского колдовства. Большим подспорьем к этому отмахиванью служили разборы с текстами и темами, составленные братом Татьяны Федоровны Борисом Шлёцером. “Дух играющий”, увлекающийся в “полет”, и приключения с этим духом, описанные в натянуто-изысканных словах, — все казалось дико, смешно и нелепо
Освобожденный от самого себя разум принимает Безмолвие как Высшее. Но затем ищущий открывает, что все уже заключено для него в этом безмолвии или создается заново… и тогда пустота начинает заполняться, из нее возникает или в нее стремительно низвергается вся многоликая истина Божественного, динамическое Бесконечное… Становишься бессмертием, становишься вечностью, становишься бесконечностью. Все, что остается от индивидуальной души, — это гимн мира, свободы и блаженства, вибрирующий где-то в Вечности»
Освобожденный от самого себя разум принимает Безмолвие как Высшее. Но затем ищущий открывает, что все уже заклю
«Упейся моей свободой и моим блаженством. Я вырываю из твоего наболевшего сердца страх вечных мучений. Ты свободен, и если можешь, то свободен, как я. Если дерзаешь, будь мне равным. Ты возможность
